Аллилуйя!

Отвернувшись, Терринджер вслед за спутниками уселся в машину, и та умчалась прочь. Дрейк же с отчаянием понял, что протрезвел.

— Может, сперва проверите мой уровень радиации, — попросил он начальника порта. — Хочу пойти в город и хорошенько надраться.

Тот сочувственно хмыкнул.

— Сделаем, мистер Дрейк. Заодно покажем вас доктору.

Начальник не подвел — после проверки, не выявившей у корабля с капитаном ни малейших признаков заражения, Дрейк направился в санчасть, где его потрясенным тоном заверили, что все в полном порядке. Покончив с осмотром, Дрейк завернул в портовый банк, где обменял зыбкие кредитные билеты на более ощутимые банкноты и попутно снял все свои сбережения — целых пятьсот Рокфеллеров.

Однако надраться ему не удалось — ни хорошенько, ни вообще. Стоило выйти за пределы порта, как началось. При взгляде на него люди бросались наутек или, хуже того, следовали за ним по пятам. В первой же пивной посетители в страхе разбежались. Во второй бармен наотрез отказался обслуживать. Юная красотка на улице, услышав «привет», грохнулась в обморок, хотя Дрейк успел постричься и побриться в одной из многочисленных автопарикмахерских. Словом, даже приличный вид мало что изменил. Отчаявшись, Дрейк забрел к известному на весь Новый Париж врачу. Проведя уйму обследований, тот долго разглядывал пациента, и наконец спросил:

— Вы, часом, не потомок голландцев?

— Нет, — сухо ответил Дрейк и вышел.

Прикупив десять бутылок джина, страдалец поспешил на корабль. «Скитальца» заправили, пополнили запасы продовольствия, но, естественно, не починили. Показав городу неприличный жест, Дрейк взмыл под облака, прочь от канализационной орбиты к звездам.

Незабудка

Во времена Натаниэля Дрейка Незабудка кишмя кишела шелкопрядами. В Шелковом городе со всех сторон доносилось заунывное шуршание крохотных тел, прядущих разноцветные коконы в длинных приземистых ангарах, любезно возведенных компанией «Василек инкорпорейтед». Ближе к сумеркам шорох стихал, но с первой звездой возобновлялся, становясь все громче и громче, пока ночь не наполнялась гулом усердных «работников» — розовые, зеленые, синие, желтые, они пряли свою пряжу так, как не умел раньше никто и уже не сумеет впредь, ибо шелкопряды с Незабудки давно мертвы.

Возведем очередной памятник победной поступи человека. Поставим его позади статуи быка. Той, что рядом с синим китом.

Натаниэль Дрейк хорошо знал печальный шелест, поскольку родился на Незабудке и однажды побывал с отцом в легендарном городе-ферме. Сделавшись галактическим коммерсантом, Дрейк часто летал туда в командировки, но та первая поездка навсегда запечатлелась в памяти. Отец занимался разведением многоцветной вайды — ее похожие на шелковицу листья служили основной пищей шелкопрядам — и частенько наведывался в Шелковый город по делам. Как-то раз он взял маленького Натаниэля с собой, провел по бесконечным ангарам в надежде отвлечь сына от тоски по матери, скончавшейся недавно. Под низкими сводами не смолкал заунывный шепоток, радужно переливались и мерцали в полумраке коконы. А в обрабатывающем цеху безжалостно вращались автоматические бобины, и крошечные тельца одно за другим замертво падали На пол. Терзаемый думами о смерти, юный Натаниэль гадал, почему личинки, вместо того, чтобы бесславно сгинуть в печи, достигают апофеоза, дарованного им по праву рождения, и умирают, так и не познав бессмысленного эгоизма человеческой расы.

Взрослого Натаниэля такие вещи уже мало заботили. Натаниэлю-призраку и вовсе было плевать.

— Привет! — окликнул призрак хорошенькую девушку.

Та с визгом бросилась наутек. Какая-то старушка окинула его испуганным взглядом и отвернулась. Рядовой из налогового управления застыл как вкопанный, в ужасе вытаращив глаза. Дрейк зашагал дальше.

Тем временем на космодроме трое техников из «Василек инкорпорейтед» без энтузиазма исследовали груз на предмет его потенциального восстановления, чтобы потом передать данные высшему руководству для вынесения окончательного вердикта. А пока суд да дело, Дрейку нужно было скоротать пару часов.

Коротать их в питейном заведении призрак не стал. Слишком томила рана в душе. Путешествие с Диора на Незабудку только растравило совесть, боль сделалась невыносимой, а мадам Джин лишь усугубляла мучения.

Раны душевные не чета телесным. На теле лечат следствие, на душе — причину. Уберите повод, и душа перестанет болеть. Правда, сделать это нелегко, но всегда можно умалить причину, тогда рана, хоть и не затянется, но гноиться перестанет. Сейчас причина упиралась в святую Аннабель Ли. Если выяснится, что подозрения Дрейка верны, и Аннабель не такая уж праведница, рана наверняка притупится. А уж если эта святая и вовсе окажется не святой, то болеть и будет нечему.

В местном отделении Церкви эмансипации Дрейк спросил с порога, числится ли у них в общине некая Аннабель Ли. Клерк с невыразительным лицом кивнул и направил посетителя в часовню святой Джулии Уорд Хау, что на улице Искупления.

Подобно всем часовням, обитель святой Джулии оказалась скромной деревянной постройкой, длинной и тесной, с перекрещенными над дверью флагами Конфедерации и Союза. Очутившись внутри, Дрейк миновал узкий проход с двумя рядами скамеек и замер перед небольшой кафедрой с грубо сколоченным аналоем. Позади виднелся полог, увенчанный уже знакомыми флагами.

Наконец занавеси раздвинулись, и на кафедру ступил высокий мужчина с худым, изборожденным морщинами лицом и серыми безмятежными глазами.

— Святой Эндрю к вашим услугам... — начал сероглазый, но испуганно смолк.

— Я Натаниэль Дрейк, капитан «Ночного скитальца». Пришел насчет святой Аннабель Ли.

Ужас на морщинистом лице сменился пониманием... и облегчением.

— Хвала небесам, вы здесь, мистер Дрейк. Я только что вернулся из порта, хотел застать вас там, но не успел. Я хотел спросить про Аннабель. С ней все в порядке? Вы отвезли ее на Яго-Яго? С тех пор, как я узнал о случившемся с вашим кораблем несчастье, места себе не нахожу.

— У меня плохие новости. Святая Аннабель мертва.

Тихий ропот шелкопрядов наполнил зал. Опрятная серо-голубая униформа вдруг повисла на святом Эндрю мешком.

— Мертва? Умоляю, скажите, что это неправда.

— К сожалению, правда. Если хотите, могу рассказать, как все случилось.

Рассказ не занял много времени.

— Как видите, моей вины тут нет, — заключил Дрейк. — Высадить ее на Яго-Яго я не мог, иначе лишился бы летной лицензии, а это мой хлеб. Нельзя требовать от человека рисковать всем — это несправедливо. Нужно было поговорить со мной прежде, чем лезть в грузовой отсек. Или вы станете обвинять меня в случившемся?

— Разумеется, нет, мистер Дрейк. — Святой Эндрю вытер катившуюся по щеке слезу и ровным голосом продолжил: — Она поступила по-своему, вопреки моим советам. Информация о воскрешении святого была по меньшей мере сомнительной, и я категорически возражал против ее затеи проникнуть на корабль, но Аннабель всегда была упрямицей — что, конечно, не умаляет горечь от ее смерти.

— Выходит, до праведницы ей далеко? — с надеждой спросил Дрейк.

— Напротив! — горячо возразил святой Эндрю. — Редко можно встретить человека отзывчивей и добрее. Самый преданный и самоотверженный солдат из всех, что я видел за все время службы в армии эмансипации. Ее гибель — огромная, невосполнимая потеря, мистер Дрейк.

Натаниэль отвел глаза и вдруг почувствовал страшную усталость.

— Можно присесть?

— Конечно, мистер Дрейк.

Натаниэль опустился на ближайшую скамью.

— Аннабель местная?

— Нет, она родилась среди виноградников Лазури, в деревушке под названием Мирный край. — Святой Эндрю тяжело вздохнул. — Помню, как увидел ее в первый раз. Такую худенькую, бледную. А взгляд — в нем застыла поистине нечеловеческая мука. Однажды утром она забрела ко мне в часовню, упала перед аналоем и простонала: «Хочу умереть». Я спустился с кафедры, помог бедняжке встать и сказал: «Нет, дитя, ты хочешь не умереть, а служить на защите веры, именно она привела тебя сюда». Тогда Аннабель подняла взгляд, поразивший меня до глубины души. Минуло два года, и страдание в ее глазах притупилось, но какая-то часть осталась с ней навсегда.