Смертельный огонь

«Нет, ты Нарек Слова», — возразил внутренний голос, но и эти слова казались пустыми.

На пол натекла лужа крови из раны в голове, куда его ударил Квор Галлек. Он опять взглянул на свое отражение в ней, на эти благородные черты, на искусно измененное строение лица, на отбеленную, словно чистый холст, кожу, там, где были колхидские надписи.

Он увидел отметины хирургеона, различил шрамы и следы пересадки тканей, реконструированные кости и нарощенные мышцы.

«Меня переделали», — подумал он.

Но то, в чем заключается его цель, оставалось загадкой. Эту цель словно накрывала пелена воспоминаний, связанных с прошлыми задачами, и хотя две картины были схожи, они не совпадали в точности, образуя размытое, искаженное изображение.

— Я Бартуса Нарек, — произнес он вслух, хотя лицо больше не соответствовало имени, и, когда слова прозвучали, ему наконец открылась его цель.

Его миссия.

Убить примарха.

Нарек поднял оброненный меч. Лакеи Малкадора потерпели неудачу. Он направился за Квором Галлеком, зная, что нужно делать.

Квор Галлек оставил за собой трупы двух легионеров, пока искал способ проникнуть в святилище. За мутным стеклом виднелся саркофаг Владыки Змиев, но фульгурита не было видно.

Психические цепи опять натянулись, сжимая душу, а значит, его время подходило к концу.

Сама по себе дверь в святилище не была серьезным препятствием. Бронированные створки были заперты и могли выдержать почти любую взрывчатку и даже некоторое время сопротивляться магна-резакам, но материальные преграды не могли остановить того, кто умел перемещаться нематериальными методами.

Для входа потребуется отдать еще часть сил, крепче затянуть удавку на собственной душе, которой он уже рискнул для того, чтобы попасть на борт. Но прежде, чем заключить последнюю сделку, следовало решить еще одну проблему.

Дверной проем покрывали психические обереги, не видимые и смертным, и транслюдям, но не апостолу Слова. Они хорошо защищали от ритуалов и колдовства.

Квор Галлек нахмурился и снял шлем, чтобы взглянуть на обереги собственными глазами, а не через стеклянные линзы. На то, чтобы убрать их, потребуется время. Он стянул латную перчатку, достал зазубренный нож, положил клинок на ладонь и сжал кулак. Затем провел окровавленным ножом по оберегам и тщательно соскреб каждый, бормоча песнь надругательства и нечестивого поклонения.

Все сущее можно уничтожить. Такова была воля Хаоса.

Нумеон понимал, что в одиночку он уязвим, но надеялся, что сирены не заметят его, — во всяком случае, пока он не доберется до святилища.

Он вызвал карту корабля и моргнул, выбирая отчет о диагностике, включавший данные о герметичности склепа.

Пока все цело. Хоть какое-то утешение.

Корпус вдруг тряхнуло, Нумеон упал на колени и поморщился, когда ногу прострелила боль. По кораблю разнесся стон внешней брони. Каждый успешный удар приближал гибель корабля.

Следующий мощный толчок бросил Нумеона на пол. Третий отшвырнул его в стену.

Безумное мигание ламп показывало, что скоро электроэнергия пропадет. Сирены продолжали какофонический вой.

Нумеон прикусил язык, чтобы сосредоточиться и прогнать головокружение. Он ухватился за мотки висящих проводов, собрал все остававшиеся силы и поднялся.

На ретинальном дисплее настоятельно замигал значок.

Неподалеку находился вертикальный транспортер, который вел на нижние палубы, к святилищу. За секунду его статус сменился с «безопасно» на «угроза проникновения».

— Вулкан…

Мог ли он доверять тому, что видел? Нумеон решил, что не может рисковать примархом.

Он воспользовался транспортером.

Пока кабина с грохотом и тряской опускалась по шахте, а мимо свистел воздух, Нумеон держался за перила и чувствовал, как внутри зарождается чувство вины. Он оставил Зитоса и прочих сражаться с теми ужасами в одиночку. Бросил братьев ради лежащего в стазисе отца.

Он прогнал это чувство, зная, его вызывают сирены или, возможно, неестественная тоска из-за шторма. В любом случае разум Нумеона был сильнее. Он взял эмоции под контроль, сосредоточившись на цели и долге.

— Восстань же сейчас ради нас, Вулкан, — прошептал он еле слышно из-за волнения.

Достигнув самой нижней палубы в этой части корабля, Нумеон распахнул дверь кабины и поспешил к святилищу. Нижние палубы пустовали, и эхо шагов широко разносилось по помещениям.

Подбежав к дверям в святилище, он почувствовал, что не один, хотя на пути сюда никого не встречал. Более того, Нумеон понял, что его сюда заманили.

— Она здесь…

Квор Галлек стирал последние обереги. С лица стекал лихорадочный пот, так тяжело было держаться, так сильно тянули цепи за душу. Он опустился на колени, чтобы убрать последний охранный символ, и подняться удалось с большим трудом.

Он протянул руку к отброшенному шлему, но решил, что он пока ни к чему. Было и так тяжело дышать, а в металлической оболочке станет еще хуже. Собравшись с силами, он сказал последнее заклинание и прошел сквозь дверь, словно сквозь туман. В корабль протек варп, и хотя его было недостаточно для полноценного вторжения, этого количества хватило, чтобы Квор Галлек смог преодолеть слой сплошного адамантия и оказаться в святилище.

Квор Галлек почтительно — ибо перед ним все же был примарх — приподнял крышку саркофага и отодвинул ее ровно настолько, чтобы можно было добраться до фульгурита. Даже на его опытный взгляд, Владыка Змиев выглядел погруженным в сверхъестественный сон. Он сжимал рукоять огромного молота, лежащего на груди, и был облачен в траурные доспехи, имитирующие чешую. Его везли к месту последнего упокоения, чтобы сжечь дотла в пламени своего мира. Квор Галлек не являлся знатоком обычаев других легионов, но знал достаточно, чтобы не сомневаться насчет планов Саламандр.

Его взгляд остановился на награде, к которой он так долго стремился и которую Илия так глупо упустил.

— Пронзен, как кровопийца-стриганой из мифов или создатель королей из альбионских сказок… — выдохнул Квор Галлек, вспоминая терранские легенды об охотящихся по ночам чудовищах и древних каменных королях. Зачарованный видом артефакта, до которого он наконец-то добрался, он помедлил, перед тем как его коснуться. — Интересно, к кому ты ближе…

Он скользнул кончиками пальцев по навершию копья, а затем, почувствовав себя увереннее, обхватил рукоять.

После этого… ничего не случилось, и он нахмурился, так и не поняв, чего же ожидал.

Нарек утверждал, что в этот момент прозрел. Увидел правду. Раскрыл глаза.

Возможно, думал Квор Галлек, его собственные глаза уже открыты. Но он не мог не гадать, как этот холодный кусок непримечательного камня сумел одолеть примарх а.

Глядя на него теперь, он начинал думать, что это невозможно.

Но, несмотря на сомнения, он не удержался и потянул за копье. Как и следовало ожидать, оно не поддалось.

Презрительно фыркнув, он выпустил рукоять и достал нож Асирнота. И то ли сущность одного примарха отреагировала на другого, то ли еще что-то, но клинок слегка завибрировал в руке.

Сердце колотилось, чувствуя неотвратимость судьбы.

Он поднял нож над головой, смутно ощущая, что в коридоре за святилищем кто-то есть. Это не имело значения, он был так близок к цели, что никто уже не смог бы его остановить. Фульгурит будет его. А с ним он…

Квор Галлек содрогнулся, когда невероятно мощная психическая сущность, которая уже некоторое время приближалась к «Харибде», вдруг вышла в реальность.

Он успел отрезать лишь щепку, ничтожную долю того, что хотел. Рыча от раздражения, он выпустил цепи, и святилище исчезло в ослепительной вспышке света…

Маленькая девочка в равном белом платье, одинокая и босая, стояла на пути Нумеона. Из-за спутанных прядей показались злобные нечеловеческие глаза, неестественно большие и черные. Они немигающе смотрели на него и манили.