Страница 33 из 98
Наша эскадрилья не имела потерь. Хотя гитлеровцам мы наносили урон ощутимый: уничтожали их самолеты в воздухе и на земле, штурмовали вражеские коммуникации, укрепления.
Фашисты изо всех сил пытались нам помешать. Один массированный налет на наш аэродром чуть не кончился для меня трагически.
Мы дежурили у самолетов. Стоял знойный полдень. Я пошел к бочонку с водой. Только прикоснулся губами к краю алюминиевой кружки – слышу крик техника Мазура:
– Они летят!
Все знали, какой необычный слух у Мазура: он улавливал гул вражеских моторов намного раньше, чем другие.
Я бросился на стоянку. Мне пришлось летать на разных машинах – моя находилась в ремонте с тех пор, как Жиряков в мое отсутствие посадил ее на «живот». Летчики знают, что к любой машине надо привыкать: освоиться, узнать норов – легка или тяжела в управлении, каков мотор, как ведет себя на взлете и при посадке? Самолет, на котором много летаешь, ты чувствуешь, знаешь его возможности.
А сейчас мне пришлось иметь дело с «необъезженным» «ястребком». Заняв место в кабине, я, как всегда, пристегнул только поясные ремни.
Под бомбами начали с Шевыриным взлет. Снова у нас буквально под плоскостями хлопали «лягушки» – специальные бомбы с крыльчатками, взрывавшиеся от прикосновения к чему-либо. Их осколки попали в правое колесо моего истребителя. Но я не прекратил взлет.
Больше никто из наших не смог подняться в воздух. И нам с Шевыриным пришлось вдвоем вести бой над Нижней Дуванкой. В прошлый раз мы разделались с врагом, а как будет сейчас? «Мессеров» штук восемь. Я зашел в хвост четверке. Замыкающий гитлеровец чувствует, что вот-вот будет прошит свинцовой очередью, не выдерживает, ныряет вниз. Остальные трое взмывают ввысь. Мы с Шевыриным за ними. Настигаем, сближаемся. «Мессеры» энергичным переворотом уходят вниз. Мы – следом. Выполняем целый каскад фигур высшего пилотажа. А вокруг все пространство исполосовано шнурами трассирующих очередей. Каждая из них для кого-то предназначалась, но не достигла цели.
Когда гитлеровцы перешли в пикирование, я лег на спину: удерживая самолет в перевернутом горизонтальном полете, стал наблюдать за общей воздушной обстановкой.
И тут подвело мое незнание характерных особенностей машины, на которой я взлетел. Каждый Ла-5 имел свое лимитированное время полета в перевернутом положении, как только оно истекало – подача горючего прекращалась. Разница во времени незначительная, однако незнание ее чревато плохими последствиями.
Я передержал истребитель вверх колесами – мотор показал свой норов. Меня сразу понесло вниз. Пара «мессеров» тут же устремилась за мной. Шевырин отбивает их.
Пытаюсь запустить мотор – ничего не выходит. Немцы поняли это и увязались за нами целой вереницей. Верный мой друг Валентин… Как он управится с этой черной стаей? А мне что делать? Высота тысяча метров. Так можно и в землю врезаться. Осматриваю местность – нет подходящей площадки, да и не дадут фашисты приземлиться. Пожалуй, надо прыгать с парашютом. Рассчитать так, чтобы как можно меньше под куполом находиться – иначе в воздухе расстреляют. Но затягивать чересчур нельзя – можно и не успеть.
Откидываю фонарь. Расстегиваю привязные ремни. Высвобождаю ноги из педалей. Приподнимаюсь и тут начинаю ощущать какую-то необычную легкость. В чем дело? В следующую долю секунды вздрагиваю, вспомнив, что парашют-то не пристегнул! Вывалился бы из кабины – и поминай как звали.
Скорей обратно в кабину. Но это не просто сделать: сильная воздушная струя так и стремится вытянуть меня из кабины.
Борюсь, напрягаю все силы, и вот снова в сиденье, беру управление, уменьшаю угол снижения, начинаю альвеером подкачивать бензин.
Земля уже близко.
Вокруг меня шнуры эрликонов. Прицельный огонь вести «мессерам» не дает Шевырин – сражается, как лев.
Эх, завести бы мотор!
Знаю, чудес на свете не бывает…
Но чудо свершилось – мотор заработал.
Ну, гады, теперь держитесь! Прижимаюсь к земле. Скорость! Скорость! Резко перевожу машину на горку. Враги, считавшие меня своей добычей, испуганно шарахаются в стороны. Валентин быстро пристраивается ко мне. Набираем высоту, занимаем выгодную позицию, преследуем фашистов, сближаемся…
– Атакуем! – передаю ведомому.
Вырвавшись из беды, я со всей накипевшей яростью всадил в первого попавшего в прицел стервятника смертоносную пушечную очередь. Он вздыбился, как остановленный на полном скаку конь, вошел в штопор.
В сторонке как-то странно «заковылял» второй «мессер» – его подбил Шевырин.
О случившемся со мной в том воздушном бою многие, с кем мы вместе служили, узнают, лишь прочитав эти строки: самыми тяжелыми переживаниями люди делятся неохотно. Я тогда еще раз заглянул смерти в глаза…
Мы будем участниками еще многих сражений и битв. Но Прохоровка с ее чадным, пропитанным резким запахом горящего металла воздухом, в котором нам пришлось действовать, останется неповторимой, единственной в своем роде. Это было испытание, которое с честью выдержали советские воины. В нем в смертельной схватке столкнулось с обеих сторон около 1500 танков и самоходных орудий.
Броня на броню, огонь на огонь…
Мы гордились тем, что в достижение этой победы были вложены немалые усилия и наших авиаторов. С 5 по 16 июля летчики 17-й воздушной армии произвели 4230 боевых самолето-вылетов, уничтожили в общей сложности до 400 танков, 1050 автомашин, 12 переправ, 84 зенитных батареи… В более восьмидесяти воздушных боях было сбито 83 стервятника. Около 100 вражеских машин уничтожили прямо на аэродромах.
В те дни по всему фронту прокатилась слава о бесстрашном летчике гвардии старшем лейтенанте А. К. Горовце. В одном бою он сбил девять фашистских бомбардировщиков. Но и сам отважный летчик погиб в неравном бою при возвращении на аэродром, будучи атакован четверкой «мессеров». Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
17 июля войска Юго-Западного фронта под командованием генерала армии Р. Я. Малиновского перешли в наступление из района Изюма на Барвенково. Прославившаяся в Сталинграде гвардейская армия генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова форсировала Северный Донец, завязала упорные бои на берегу реки. Летчики 17-й воздушной армии в это время вели бои за Белгород, Харьков, Славянок, Барвенково.