Страница 14 из 62
Элизабет подходит к Йену, когда он поднялся с дивана, и, строя из себя звезду, пожимает ему руку.
Он отвечает нерешительно, а я тем временем злорадствую, глядя на них.
— Это честь для меня, Лорд Ланглей. Я много о вас слышала, — говорит она с ложной скромностью. Ведь разве та, кто разоделась подобным образом, может быть застенчивой? Не будем шутить.
— Думаю, достаточно открыть любой номер желтой прессы, – комментирую, вставая в свою очередь и протягивая ей руку, — Дженнифер Перси, — говорю решительно, пока она дает мне свою. Возможно, я пожала ее слишком сильно.
— Простите? — говорит она ошеломленно то ли от фразы, то ли от рукопожатия.
Йен фыркает в мою сторону.
— Дженни любит шутить, — произносит он, стиснув зубы и угрожающе бросая взгляд.
О, небеса, как будто это моя вина, что его фото в прессе похожи на какой-то балаган?
— Как, должно быть, хорошо находится в таких веселых и искренних отношениях со своей коллегой, — говорит она нам.
— О, Дженни - сама искренность, — утверждает Йен. Тон остр, как лезвие.
— Да и Йен не меньше, — говорю ей.
— О, ты даже не используешь его титул! — думает вслух ошеломленная Элизабет.
— Нет, — уверенно подтверждаю. Что я, по ее мнению, должна делать? Называть его «лорд» и кланяться когда он проходит рядом?
— Я никогда его не использую, — уверяет ее Йен. Теперь, кажется, что это он позволил, а не я так решила.
— Да, но я бы этого не делала, даже если бы ты его использовал, — отвечаю упрямо.
— Просто Дженни такая... как сказать... — запинается наш маленький лорд.
— Какая? — любопытно спрашиваю.
— Немного дерзкая, — говорит он мне, наконец, выставляя натянутую улыбку напоказ.
— Это совсем другое, — решительно отвечаю, в то время как Элизабет смотрит на нас с подозрением.
Беверли же равнодушен к нашей беседе.
— Что скажете о том, чтобы пройти к столу?
— Конечно, идем, — тут же отвечаю. Наконец-то нам подадут что-то кроме алкоголя.
Беверли подал мне руку, Йен сделал тоже самое для Элизабет.
И таким торжественным образом мы приходим прямо в столовую, где усаживаемся напротив буйства серебра и старинных блюд, которые блестят от света канделябра внушительных размеров. Я, правда, надеюсь, что Беверли укрепил потолок прежде, чем повесить туда нечто подобное. Оно, должно быть, весит несколько тонн. А мне еще слишком много нужно сделать, прежде чем умереть, лишившись чувств от избытка роскоши.
— Итак, Йен, — интересуется Беверли, — как твой дедушка?
— Вполне хорошо, возраст дает о себе знать, но он все еще человек, которого все боятся.
— Естественно, он же герцог, — отмечает Элизабет, ухмыляясь.
Клянусь, я не понимаю, что тут такого смешно.
— Действительно, — отвечаю ей, — он герцог, а не египетское божество.
На одно мгновение все смотрят на меня слегка растерянно. Отлично.
— О, нет, я думаю, моему дедушке не понравилось бы быть сравненным с мумиями, - утверждает Йен, смеясь над моим замечанием. Другие тоже расслабились после его шутки.
В это самое время на столе появляется ряд блюд, одно за другим. С большим трудом пытаюсь найти что-то подходящее для такой вегетарианки, как я.
Элизабет быстро замечает мою нерешительность по отношению к еде.
— Все в порядке, Мисс Перси? — спрашивает она, словно идеальная хозяйка.
— Абсолютно, я почти не голодна, — уверяю ее. Самое настоящее вранье; я умираю с голода, но это невежливо говорить хозяйке дома, что на столе нет ничего для тебя подходящего. — Однако прошу тебя, называй меня Дженни, так все делают, — говорю ей, улыбаясь, чтобы уйти от разговора о еде.
— С удовольствием, Дженни, — говорит она искренне довольная.
Я сбита с толку. Такая броская девушка — неуверенное и банальное создание. Никакого остроумия, никакой язвительной иронии. Даже хуже. Полное отсутствие иронии. Она точно уверена, что хочет такого циничного и беспощадного типа, как Йен?
— Чем ты занимаешься? — спрашиваю у нее, пытаясь поддержать беседу.
— Я пиар-агент! — восклицает она с гордостью.
— Правда? — бросаю многозначительный взгляд Йену. — В какой области?
— Ну, я занимаюсь организацией мероприятий и праздников, в общем, что-то вроде этого, — объясняет мне очень спешно, как будто она сама не в курсе.
«Другими словами, ты ничем не занимаешься», — думаю я коварно.
— А с такой работой у тебя много свободного времени? — спрашиваю с любопытством.
— Ну, естественно! У меня горы свободного времени, которое я, к счастью, посвящаю шопингу, — утверждает радостно.
О, небеса, это даже слишком легко, клянусь, никакого удовольствия.
— Как бы то ни было, я, конечно же, не буду работать всю жизнь: как только выйду замуж — прекращу, — спешит она уточнить. И бросает на Йена красноречивый взгляд.
— Ну, разумеется, а сколько тебе лет? — показываю себя заинтересованной, и в то же время хватаю булочку. Вот наконец-то что-то без мяса.
— Мне двадцать четыре года и я работаю вот уже целых девять месяцев! — вздыхает она так, как будто сыта уже этим по горло.
На мгновение Йен застыл, а его вилка повисла в воздухе. Голубые глаза ошеломленные.
— А ты, Дженни, как долго занимаешься вопросами имущества? — спрашивает она только, чтобы поддержать разговор, а не потому, что ей интересно, естественно.
— Девять лет, — отвечаю ей невозмутимо.
— Ничего себе! Девять лет — это много! Позволь мне спросить, сколько тебе лет? — спрашивает, обеспокоенная тем, что может как-то оскорбить меня.
— Конечно, ты можешь спросить. Мне тридцать три, — говорю ей открыто. Для меня не проблема раскрыть свой возраст.
— И ты никогда не была замужем? — спрашивает. Тон слегка тревожный.
Услышав эту фразу, Йену хотелось бы разразиться смехом, но чтобы не выдать себя, он начинает кашлять. Угрожающе бросаю ему взгляд и вижу, как он вытирает слезы.
— Нет, никогда, — утверждаю.
— Я надеюсь быть замужем в твоем возрасте. Или хотя бы в разводе, — проясняет девушка.
— У меня никогда не было отношений, подобных браку, — спокойно ей говорю.
Элизабет явно потрясена таким положением дел настолько, что ее отец тут же побеспокоился о том, чтобы подбодрить ее.
— Но это очевидно, что ты будешь замужем, — говорит ей, возвращая лишь часть ее недавней пустой улыбки.
Контакт с незамужней тридцатитрехлетней карьеристкой, наверно, сильно ее обеспокоил. Бедняжка. Но вскоре она вспоминает о своей миссии и вновь начинает бросать соблазнительные взгляды в сторону своего графа, будущего маркиза и герцога. Ведь это ее цель, это всем понятно.
Йен пытается вести себя, как ни в чем не бывало, но речь идет о таком очевидном желании, что он и вправду не сможет сказать, что ничего не понял.
Ужин проходит спокойно и без дальнейших напряженных ситуаций до тех пор, пока нам ничего не остается, кроме как перейти к деловым вопросам. Или, по крайней мере, мы с Йеном пытаемся, потому что Беверли, на самом деле, не очень-то собирается это делать.
— Эти выходные должны послужить нам, прежде всего, для того, чтобы узнать друг друга, — говорит он, пока мы возвращаемся в гостиную. — Делами мы займемся по возвращению в Лондон.
Что? А какого черта мы приехали в эту холодную и дальнюю часть Шотландии? Бросаю обеспокоенный взгляд Йену, который, очевидно, подумал то же, что и я.
— Я вас оставлю, молодежь, вам есть о чем побеседовать, — говорит он нам, прощаясь. И в тот момент, как он уходит, бросает мне красноречивый взгляд. Ясное дело, он хочет, чтобы мы оставили голубков наедине.
Йен тоже это понял, потому что внезапно хватает меня за руку, пока мы сидим на диване, и наклоняется ко мне.
— Брось меня здесь одного, и ты заплатишь, — шепчет мне угрожающе, а в глазах паника.