Страница 45 из 55
Через два дня после «Венеры-4» американцы запустили свой «Маринер-5», предназначенный для исследований Венеры с пролетной траектории. Второго аппарата, дублирующего, американцы не планировали.
Расчетная дата прибытия «Венеры-4» на место назначения — 18 октября 1967 года В те времена Координационно-вычислительный центр моего родного института, уже переименованного в ЦНИИ машиностроения, еще не достиг уровня современного ЦУПа, когда отсюда, из Москвы, можно оперативно работать со всеми космическими объектами. Тогда такими ответственными операциями, как посадка на Венеру, приходилось управлять из пункта дальней космической связи, который располагался километрах в двадцати от Евпатории. То есть было абсолютно необходимо выезжать в курортную зону.
Но на посадку «Венеры-4» прибыла команда, которой явно было не до курортной обстановки. Слишком серьезная ситуация. На берег Черного моря съехались радисты, телеметристы, управленцы, проектанты, а главное — ученые, чьи приборы стояли на борту СА и в случае удачи дали бы уникальную и сенсационную информацию.
А удача ой как требовалась! Ведь с самого начала космической эры наши автоматы дальнего космоса приносили практически нулевые результаты, несмотря на обилие запусков. ТАССовскую бодрую реляцию, что космический аппарат «Марс-l» установил рекорд дальности радиосвязи — 106 миллионов километров, все, кто интересовался космической тематикой, понимали правильно. Это означало: «Удалившись от Земли на 106 миллионов километров, уникальный советский космический аппарат «Марс-1», к сожалению, подох».
Поэтому естественно, что любые данные, которые удастся нашему аппарату передать непосредственно из атмосферы Венеры, неизбежно станут и сенсационными, и уникальными, тем более на фоне того разнобоя в оценках физических параметров, которые существовали в науке на основе наземных наблюдений Венеры.
И вот раннее утро 18 октября. Небо безоблачное, на востоке вовсю сияет Венера, «утренняя звезда». Ее блеск кажется ослепительно прекрасным, и ни на что другое мы смотреть не в состоянии. Туда же, естественно, направлены восемь параболоидов самой главной антенны пункта, смонтированные на одной раме. Это пока что самое мощное приемное средство в нашей стране для связи с дальним космосом, но, к сожалению, и оно может уверенно обеспечить прием данных с венерианского СА лишь со скоростью одна «двойка» в секунду.
Воздействие Венеры уже вполне ощутимо. Под влиянием венерианского гравполя скорость космической станции плавно возрастает, и частота радиосигнала бортового радиопередатчика постоянно «уходит» (по Доплеру, естественно). Но этот уход хорошо прогнозируется и легко компенсируется соответствующей радиоаппаратурой. Резкий скачок скорости будет при входе станции в атмосферу, но и он прогнозируется, с ним у радистов проблем не будет, лишь бы он был...
Главный конструктор Георгий Николаевич Бабакин нервничает. Ходит взад-вперед и жалуется: «И зачем только я взялся за этот дальний космос!»
Но вот сигнал с орбитального аппарата пропал. Это означает, что «Венера-4» достигла атмосферы «утренней звезды!» Бесконечные секунды ожидания и ... «есть сигнал СА!» •
ДВАДЦАТЬ ПУТЕШЕСТВИЙ XX ВЕКА
Александр Шумилов
Александр Колчак - возвращение истины
Все помнят его как Верховного правителя, возложившего на себя миссию спасти Россию от большевиков. Знают, как «вешателя Сибири», как «проклятого ставленника Антанты. Но мало кто знает, что был он храбрейшим морским офицером, кавалером высших боевых орденов. И никто уже не помнит, наверное, что был он полярным путешественником, выдающимся океанографом, опередившим науку о море на полвека. Всю свою жизнь он честно служил России, но долг свой перед Отечеством понимал, конечно, совершенно иначе, чем большевики. А потому — без суда и настоящего следствия — был он расстрелян и утоплен, а имя его — проклято.
В Первой русской полярной экспедиции
Сейчас о деятельности Колчака — о его заслугах! — можно рассказать. Недавно появились статьи молодого архивиста Сергея Дрокова, но самым полным «биографическим очерком» и до сих пор остается... стенограмма допроса.
«Я вырос в чисто военной семье,— говорил Адмирал, отвечая на вопросы Чрезвычайной следственной комиссии — Моя семья была чисто военного характера и военного направления... Отец мой — Василий Иванович Колчак — служил в морской артиллерии... был приемщиком Морского ведомства на Обуховском заводе. Когда он ушел в отставку в чине генерал- майора, он остался на этом заводе в качестве инженера. Там я и работал. Мать моя - Ольга Ильинична, урожденная Посохова тоже из дворянской семьи... братьями отца были моряками. Один из них служил на Дальнем Востоке, а другой был морской артиллерист и много плавал... Вырос я под влиянием чисто военной обстановки и военной среды».
В 1888 году — в четырнадцать лет — Саша Колчак поступил в морской кадетский корпус, где сразу обратил на себя внимание. Младший товарищ его по корпусу позднее вспоминал: «Серьезностью мыслей и поступков он внушал нам, мальчикам, глубокое к себе уважение. Мы чувствовали, что это тот человек, за которым надо беспрекословно следовать. Ни один офицер- воспитатель, ни один преподаватель корпуса не внушал нам такого чувства превосходства, как гардемарин Колчак».
Адмирал Г. Ф. Цывинский, под начальством которого служил в первые годы молодой мичман, тоже говорил о Колчаке восторженно: «Это был необычайно способный, знающий и талантливый офицер. Он обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений».
Надо добавить, что Колчак неизменно шел лучшим в своем классе и при выпуске в 1894 году был удостоен первой премии, но решительно отказался от нее в пользу своего товарища, которого считал способнее себя. Конечно, это весьма показательный штрих к портрету Колчака.
Вскоре после окончания корпуса Колчак начал всерьез заниматься наукой. «Я готовился к южно-полярной экспедиции,— говорил он на допросе через два десятка лет.— У меня была мечта найти Южный полюс, но я так и не попал в плавание на Южном океане».
Осенью 1899 года, совершенно неожиданно для себя, Колчак получил предложение Эдуарда Толля принять участие в плавании на «Заре», в Первой русской полярной экспедиции. И без раздумий согласился, конечно.
Во время плавания на «Заре»
В экспедициях, как известно, люди познаются быстро. Во время двухлетнего плавания на «Заре», во время зимовок и санных путешествий у Толля сложилось самое лучшее мнение о молодом, незнакомом с Арктикой лейтенанте.
«Наш гидрограф Колчак не только лучший офицер, но он также любовно предан своей гидрологии,— записывал в дневнике Толль.— Эта научная работа выполнялась им с большой энергией, несмотря на трудность соединить обязанности морского офицера с деятельностью ученого».
На собачьих упряжках, при жестоких ветрах и морозах, они вдвоем прошли по Таймыру пять сотен верст. «Гидрограф бодрее,— признавался в дневнике Толль,— он сохранил достаточно энергии, чтобы дойти сюда, в то время как я готов был сделать привал в любом месте».
Главной целью экспедиции Толля был поиск неведомой Земли Санникова, которую видели якобы многие путешественники и даже наносили на карту к северу от Новосибирских островов. Однако поиски таинственной Земли с борта судна закончились, к сожалению, безрезультатно из-за частых туманов и сложной ледовой обстановки.