Страница 3 из 55
ВЕЛИКИЕ БИОГРАФИИ
Геннадий Горелик
Американским семиклассникам о советской водородной бомбе,
или
симметрии в несимметричной вселенной
Паоло Учелло. Геометрическое построение вазы. 1439 год
Чтобы заголовок сделать понятнее, надо бы рассказать, как я решился заняться биографией Андрея Дмитриевича Сахарова. Затем объяснить, почему Российская Академия наук решила,что это мое намерение не заслуживает поддержки. И почему совсем иначе на это посмотрел Дибнеровский фонд, о котором я узнал из листка, приколотого к институтской доске объявлений.
Но это все я не стану объяснять. Хотя бы потому, что сам не понимаю всех «как» и «почему», из-за которых три года назад оказался в далеком американском Бостоне.
Для рассказа гораздо важнее, что помимо влечения к истории науки судьба наградила меня еще и сыном, который за прошедшие три года достиг совершеннотринадцати-летия. Матвей вполне освоился в школе, в Америке вообще, и к набору своих домашних имен прибавил школьное «Мэтт».
Школа эта государственная, бесплатная. Однако, чтобы в ней учиться, семья должна жить там, где квартиры сдают дороже долларов на триста. А квартиры стоят дороже потому, что школа хороша. Так что...
Впрочем, рассказывать российским читателям о замечательной стране рыночной экономики есть кому и без меня. А вот кто расскажет школьникам этой страны о замечательном российском физике? Конечно, школьникам не страны в целом — тут государственное мышление не в ходу,— а одной, Мотькиной, школы. Такая мысль не случайно посетила ее директора, когда он узнал, что родитель его семиклассника пишет книгу о знаменитом гуманитарном физике.
Дело в том, что биографиями в седьмом классе занимались серьезно. Каждому семиклассному биографу предоставили выбрать по своему вкусу личность, чем- нибудь замечательную,— хоть Архимеда, хоть Мэрлин Монро,— собрать в библиотеке сведения, написать биографию, подобрать иллюстрации, и, наконец, на итоговом собрании в актовом зале перевоплотиться в саму замечательную личность.
Вместе с другими родителями я побывал на этом перевоплощении и получил возможность побеседовать с Эйнштейном, Пикассо, с каким-то знаменитым, но совершенно неизвестным мне футболистом. Другие родители беседовали с моим сыном, перевоплотившимся в Леонардо да Винчи, и он им что-то объяснял про свою Джоконду и про свои научные изобретения.
Поэтому, когда директор школы сцросил, не могу ли я рассказать семиклассникам о своих биографических занятиях, я, недолго думая, согласился. Недолго — еще и потому, что вопрос этот директор задал в своем кабинете сразу после серьезного разговора о драке, в которой участвовал мой Матвей. Мне очень понравилось, как директор вел этот разговор-разбирательство. Он предложил высказаться обоим дуэлянтам, внимательно выслушал обоих, затем строго и решительно, но бережно к их достоинству, сообщил им, что драки в школе недопустимы и после следующей с его школой им придется расстаться.
Так я получил домашнее задание, для которого лучше подходит кондовое американское слово — challenge. Не знаю я, как одним русским словом назвать трудную, но захватывающе интересную задачу. А мне предстояло найти простые английские слова, чтобы американский семиклассник — вопреки Тютчеву — собственным умом понял бы страну, в которой нам самим было порой легче жить, чем постигнуть все ее необщие аршины. Страну, в которой прошла вся жизнь Андрея Сахарова. В которой он изобретал водородную бомбу и разгадывал загадки Вселенной, защищал свободу мысли и отстаивал права человека.
Знают ли они...
И вот в том же самом актовом зале, где не так давно состоялось массовое переселение душ первоклассных людей мира в бостонских семиклассников, эти самые семиклассники уютно расселись прямо на полу и устремили свои пытливые — по возрасту — глаза на пришельца. Блеск взоров, должен сказать, сильно отличался от профессионально испытующего облучения более привычных ученых собраний.
Аудиторию нельзя было назвать совсем неподготовленной — накануне каждый семиклассник получил по листочку, в котором я его спросил, знает ли он, что:
во время второй мировой войны русские и американские солдаты воевали с общим врагом — фашизмом?
но спустя всего десяток лет советские ракеты с термоядерными боеголовками были нацелены на американские города, а американские ракеты — на Россию?
что конструкция советских боеголовок возникла из идеи, родившейся в голове молодого физика-теоретика Андрея Сахарова, и за это он был щедро награжден советским правительством?
что в разгар своего бомбового изобретательства Сахаров открыл также путь к мирной термоядерной энергии?
что, осознав зловредное воздействие атмосферных ядерных испытаний на здоровье человечества, он способствовал заключению международного договора о запрещении таких испытаний?
а осознав, что правительство его собственной страны не менее вредоносно для судеб человечества, начал борьбу за права человека, свободу и демократию?
что его усилия Нобелевский комитет наградил премией мира, а советское правительство — высылкой в полузакрытый город Горький, где ему только голодными забастовками удавалось освободить заложников, сделанных правительством из его близких?
что в физике Сахарова больше всего интересовало, почему наша Вселенная такова, как она есть?
и — семиклассникам на десерт — что Андрей Сахаров начал учиться в школе именно с седьмого класса, а до того учился дома?
Из рукописного наследия Андрея Сахарова
Десерт, возможно, был педагогически вреден, но из песни слова не выкинешь, а выкинешь — не поймаешь. Впрочем, когда имеешь дело с неискушенной аудиторией, слово — не самый убедительный инструмент, в сто раз важнее один раз увидеть. Чтобы помочь тринадцатилетним американцам понять русского физика-гуманиста, я захватил с собой две картинки — две его маленькие рукописи. Но подействует ли это на юных американцев, не знающих русского языка?
Первой поэтому я показал рукопись Сахарова, где часть текста написана на интернациональном языке арифметики.
Как только картинка появилась на экране, темнокожая отличница из первого ряда деликатно подсказала мне, что прозрачку я положил не той стороной.
Тогда я предъявил второй автограф: и объяснил, что Сахаров умел писать не только одной рукой в зеркальном изображении, но и обеими руками одновременно в разные стороны.
А Лидия Корнеевна Чуковская, которой он демонстрировал свое умение и которая сберегла эти авто1рафы, как видно, такого не умела.
Я не стал объяснять юным американцам подробно, как были связаны жизни этих двух замечательных диссидентов, но сказал, что не диссидентство было делом их жизни, а физика для одного и лирика — для другой, что диссидентами их вынудила стать советская жизнь. А то, что занимала их не только антисоветская деятельность, но и все живое человеческое,— можно догадаться уже из этих картинок.
И рассказать о Сахарове, о его физике и его гуманике помогли мне эти же картинки — в них так наглядно запечатлелись симметрии того несимметричного мира, в котором Сахарову довелось жить.
Вот этот рассказ вкратце.
Правое и левое