Вперед в Ссср

Сам же бой, по сюжету - эффектно, но тактически не интересно. Как вояки "генерала" Мо против наших пулеметов у базы Синьчжун. В пятнадцатом веке, дистанции боя были совсем смешные на наш взгляд - зажигательная пуля из снайперской винтовки, в бочку с порохом на артиллерийской позиции, и хороший выходит фейерверк, с летальным исходом для артиллеристов! Которые, как я сказал, и в те времена были куда более ценным и редким персоналом, в сравнении с пехотой. А дальше - чистая арифметика, что кончится раньше, у них люди, или у нас патроны. Если по сюжету, проход из этого времени в 1942 год есть, и нам еще боекомплекта подкинуть успели. И снайперша Таня (Лючия) работает, выбивая командиров (или тех, кто на них похож). И шансы у атакующих, до стены добежать, со штурмовыми лестницами на плечах?

Отбились. Где-то все же враги сумели влезть на стену, чтоб перед камерой сабельками помахать (не везде же с пулеметом успеешь, фронт широкий) - но отбились. Нам больше возни было все сцены отснять, имея весьма ограниченную натуру - но сделали. В кадре поле с бесчисленными тушками "убитых врагов" - по жизни, куда убитые с прошлого эпизода делись, если ландшафт вполне узнаваем, и кто костровые столбы выкопать успел? А ведь много трупов, за двое-трое суток в жаркое лето, здесь было бы как после газовой атаки - опять же Синьчжунское наше сидение вспоминаю, ой и погано там было под конец, не продохнуть! Но будем считать, что давешний парламентер не только неудовольствие высказать приезжал, но и банально договориться о выносе тел, к взаимной выгоде, тем - своих похоронить по-людски, и мародерка конечно, нам - чтоб не воняло.

А полностью фраза Клаузевица звучит - военное дело простое и понятное, но воевать сложно. То есть думать особенно не надо, но трудно встать и идти туда, где тебя могут убить. Точно, этому Карлу диверсом не быть.

В университете какая-то непонятная возня. Чем ближе 1 сентября, начало занятий, тем выше накал страстей. По поступившей информации, "антибандеровцы" (среди которых тон задают именно "кружковцы" Линника) удерживают "украинцев" от каких-либо действий, говоря вроде правильные слова о проклятой бандеровщине, об интернационализме, и "давайте жить дружно, мы все - советские люди". Внешне все замечательно - вот только я отчего-то не верю. И "пятой точкой" чую, но понять не могу, где подвох?

Следующий эпизод фильма - городские католики, пятая колонна, ночью попытаются ворота открыть, спасая свои души от отлучения. Не зная или не веря, что их тоже собираются резать.

Анна Лазарева.

В этот раз ректор, товарищ И.Н.Куколь, буквально расстилался в любезности. Даже неудобно было.

-Конечно, дорогая Анна Петровна, организуем все в самом лучшем виде! Отлично понимаем, что Константин Феодосьевич будет рад пообщаться со своими будущими студентами. А нашему юношеству весьма полезно послушать мысли человека со столь интересным жизненным путем. Ученик самого Грушевского...

-...подданного Австро-Венгерской империи, и одного из организаторов проавстрийского "легиона сечевых стрельцов", как было написано в обвинительном заключении 1914 года - подхватываю я - ладно, про "шпионаж в пользу оной империи, опускаю", это кровавые палачи самодержавия могли и придумать. Вернувшись в Киев уже после Февраля 1917, гражданин Грушевский (ну не надо морщиться, Иван Никифорович, я "гражданин Российской республики" имею в виду) заявлял, что целью своей деятельности видит формирование украинской государственности и украинского национального сознания - то есть признавая, что на тот момент таковых не было. Был избран главой Центральной Рады, единственными запомнившимися деяниями которой были, договор с Германией о капитуляции и оккупации украинской территории и кровавое подавление большевистского восстания в Киеве в январе 1918 года. После чего, свергнутый Скоропадским, бежал в Вену и пребывал там до 1924 года, когда попросил дозволения вернуться в СССР. Получил кафедру профессора истории в Киевском университете, избран академиком АН СССР, в тридцать первом арестовывался, но быстро освобожден, умер своей смертью на курорте в Кисловодске в 1934. Я ничего не перепутала, Иван Никифорович?

Ректор качает головой. Не понимая, к чему я клоню.

-Теперь к гражданину Штеппе перейдем, раз уж о нем речь - продолжаю я - офицер армии Врангеля, не подвергшийся за это никаким репрессиям, затем советский профессор, докторская диссертация по истории европейской культуры. В войну, когда советские люди сражались с германским фашизмом, не жалея себя, гражданин Штеппа в оккупированном Киеве не только редактировал поганый листок, но и писал псевдонаучные статейки о вреде еврейской расы, удостоенные благодарности немцев. При отступлении фашистских войск с Украины, бежал с ними, и был задержан СМЕРШ уже в Германии причем при попытке удрать дальше на запад. Абсолютно никаких свидетельств о его "помощи партизанам и подпольщикам", о чем пишет ваша университетская газета, не найдено - зато есть сведения о его причастности к событиям в Бабьем Яру, касаемо пропагандистского обеспечения, когда он убеждал киевских евреев не прятаться, не бежать, ничего не бояться. И вы, Иван Никифорович, считаете такого человека, достойным примером для советской молодежи?

Мне интересно, как ректор выпутается? Прояснить для себя его мировоззрение - да и просто, поставить на место.

-Ну, дорогая Анна Петровна - произнес он наконец, после паузы - однако же если наша Советская Власть и правосудие сочли, что Константин Феодосьевич может занять место среди преподавательского корпуса нашего университета. Кто мы такие, чтобы решения высших инстанций сомнению подвергать? Я так понимаю, что это приказ свыше? Раз мне сам Алексей Федорович звонил.

-Именно так - говорю я - ну а я в данном случае, лицо совершенно постороннее, которому просто интересно будет послушать. Не смею вас больше задерживать, Иван Никифорович, позвольте откланяться.

Встаю, иду к двери. В последний момент резко оборачиваюсь - интересно, с каким выражением товарищ Куколь мне в спину смотрит? Ненависть, досада, раздражение - я бы не удивилась.

Но это был страх, даже животный ужас. Хотя я всего лишь мгновение успела поймать, до того как Иван Никифорович поспешно глаза опустил. Смотрел он на меня - как на явившуюся к нему смерть с косой. С чего бы? Чем для него может быть опасна скромный администратор Ялтинской киностудии, Шевченко Анна Петровна?

Или же - Анна Петровна Ольховская, "та, которая в сорок четвертом самого Кириченко, Первого Украины, под расстрел подвела". Про нашу "инквизицию" уже чего только не рассказывают! Однако же Алексей Федорович, когда я ему свои полномочия предъявляла, с подписью "И.Ст" - по которым, мои распоряжения для него обязательны, то есть моя власть выше чем его, Первого в республике - то он с интересом прочел, без страха (после сказал - слышал про такие мандаты, но прежде не видел никогда), а затем просто и по-деловому спросил, какие указания будут? Нормальная реакция человека, которому нечего бояться!

А этот... Значит, он знает? Откуда - раньше мы точно, не встречались. Кто-то из видевших меня в Киеве тогда, узнал? Или из Москвы утечка?

В коридоре меня встретили Валентин с Марией - администратору киностудии все ж не подобает ходить с полудюжиной боевиков в охране. Ребята внизу в машине ждут, "подвезли по пути", ну а кто-то по территории бродит, как бы из любопытства. Коридоры пустые - сегодня еще 26 августа, пять дней до занятий, и даже приемные экзамены уже прошли. Шаги гулкие, и смотрят с портретов на стенах бородатые лица мудрецов. Мария с любопытством оглядывается, а Валька напряжен, будто сейчас в бой. Поклялся, что "пока я живой, с Анной Петровной ничего не случится" - это он Юрке Смоленцеву сказал, в очень неофициальной обстановке, Юрка Лючии, ну а итальяночка, мне. Эх, Валя, ты бы лучше свои полковничьи обязанности исполнял, до уровня простого телохранителя не опускался! А за себя постоять я и сама сумею - если с Лючией на тренировках почти что наравне (римлянка все ж чуть быстрее и ловчее). И не может тут быть банды нападавших - хотя бы потому, что внезапно мы сюда заехали, никто бы подготовить встречу не успел.