Разбитый Адам

Броз присел на землю в лунном голубом сиянии и тихонько всплакнул: так жалко ему стало самого себя. Он не заметил, как уснул…

То, что будет дальше, почти невозможно передать словами.

Сновидение это или реальность - на этот вопрос также никто не даст ответа наверняка. Внешне это началось, как поток бреда, но некий Неизреченный Разум, все это время остававшийся в тени, управляет умом Броза так, что тот улавливает все смысловые связи между пролетающими образами.

Знание сообщается Брозу каким-то тайным способом, без слов и без образов. Он прошел по серебряной нити, связующей все События Последнего века.

Духовное зрение открыло Брозу каземат, залитый бирюзово-зеленым светом. По углам его растет на глазах серебряная плесень. В решетчатом окне виднеется Закат Багрового гиганта. На койке головой к Западу лежит бледный молодой человек. У него распухший живот, который особенно выделяется на его истощенном теле. Он беременен. Рядом с ним, на каменном полу молится девушка.

-Мой возлюбленный… Мой Грядущий… Мой Владыка… - слышит Броз ее слова.

Через мгновение Броз оказывается в другом месте. В жилую комнату пробиваются первые рассветные лучи. Но они несут в себе жесткую, полупрозрачную печать Кровавого гиганта. У кровати стоит инвалидная коляска. На кровати сидит бесформенное, уродливое тело. Оно также беременно. Человеческое существо неловко откидывает одеяло с торса и начинает безмолвно сотрясаться. На месте паха растет… зелено-серебряная плесень.

Все исчезает. Мрак. Броз чувствует, как темнота углубляется, но что-то срывается и кромешная тьма проваливается внутрь самой себя, как тело, сорвавшееся с обрыва. И тьма исчезает внутри самой себя. Духовный взгляд Броза прорезается и теперь он видит, как бездонная пустота превращается в серебряную сферу. К ней тянутся руки, обагренные запекшейся кровью. Нет, это не руки. Это щупальца Неизреченного Разума, что стоит прямо за умом Броза с самого первого дня его пребывания в этом мире.

Броз чувствует, как летит его сознание. Он уже видит в пустоте многообразные земные ландшафты, сотканные из серебряных нитей Ничто. Его духовный взор несется над миром, словно птица, но слишком быстро и все ближе и ближе к земле. Города, кишащие двуногими существами. Они тоже сотканы из Ничто. В головокружительном полете духовные очи залепляет пепел, мешают видеть серебряные нити. Быстрей. Быстрей! Быстрей!

Что это?! Стоп! Мерзость! Кто этот человек? Он сейчас родит? Это мужчина, он беременен. Броз смотрит в его пах, словно он повитуха или акушер, и не может определить пол. Нечто отвратительное, сшитое, уродливое.

«Убери его, Броз!» словно не остановившись от инерции полета слышится неистовый и уже знакомый ему голос. «Убей его, Броз! Убей его плод. Он мешает мне родиться!»

Но Броз, кажется, врастает в плоть. Взгляд его, действующий сначала как увеличительное стекло, начал отдаляться, как бы возвращаясь в голову, в глаза. Броз обнаружил себя сидящим в метре от койки перед беременным дряхлым мужчиной без сознания. Это больница.

Сознание Броза освободилось, и он смог разглядеть над брюхатым стариком сферический свет, который сообщил ему мысли, никогда прежде не посещавшие его костный ум.

«Вот он, Корень Мирозданья, и Бог протянул мне руку. Как я плюну в нее, полную небесных даров? Как я отрежу себя от Древа? Ведь я есмь такая же ветвь Древа Жизни…»

«Кукла!» услышал Броз все тот же властный голос. «Ты столько лет был моей куклой! Зачем тебе мысли о Сущем теперь, когда почти все кончено? Слушай меня!»

Броз не успел ответить, как голос уже обратился к сферическому Свету.

«И Ты - оставь его! Он мой! Сделка сделана! Он мой!»

Но Броз больше не чувствует себя связанным, как прежде, и в его сознании свободно протекают новые чистые мысли.

«Вот он, Корень Жизни, и Его нельзя убить. Разве я не жаждал Истины? Разве я мог жить без Смысла? Разве мы обречены? Истины жажду. И без жажды этой никогда не жил, не рождался для Жизни. Разве я могу, разве смею убить Бога?»

Но тут же Броз почувствовал, как по рукам и ногам его связывает стальной прут, а во рту образовался гадкий вкус плесени, плесени, растущей в утробу.

«НЕ МОЖЕШЬ, НЕ МОЖЕШЬ БОГА УБИТЬ И ПОЭТОМУ УБЬЕШЬ!»

Броз внезапно проснулся. Не помня себя, он включил бензопильный нож, зная, что где-то рядом, То, Что он должен вырезать.

В пяти метрах он увидел курган из белых камней, лунный свет столпом падает на него, указывая, что это - Алтарь Архетипа.

Броз бежит к нему, боясь опоздать и боясь опомниться. Он уже видит, в кургане что-то желто-красное. Плацента и Плод в ней, живущий от земли. На мгновение Броз зависает над пропастью, успевая разглядеть нежные черты лица беззащитного ребеночка, купающегося в околоплодной Любви.

Американский психонавт разрывает плаценту бензопильным ножом, хватает хрупкое тельце и вырывает его из земной утробы. С мгновение он полоумно глядит на кричащего, сморщенного ребенка, чувствуя, как чистые мысли сообщенные ему сферическим Светом вытесняются жаждой Крови и Волей к власти. Психонавт Броз разрывает своим рычащим ножом пуповину и с размаха разбивает головку Божьего Сына о белый камень. Кровь и мозги Агнца забрызгали лицо психонавта.

Архетип вырезан. Бог вырезан. Человек-Убийца освобожден от призвания! Человек-Убийца ПРОКЛЯТ!

Да здравствует Секс, Наркотики и Попс!

Да будет он проклят во веки веков!

Благодарность

Август 2657 года.

Силы хаоса плющат Мздование изнутри. Евразия обезглавлена, и голова эта в копоти, грязи, запекшейся крови – так изнасиловал ее почти целый год столь мучительного продвижения по территории Цивилизации, который никак не сравнится с первым прыжком от западного берега Аляски до городка Фэрбанкс.

Хлыст оторвался от Целого. Хлыст недоумевает, словно человек, у которого на вершине Пирамиды Солнца ацтеки вырвали сердце и бросили вниз - к ликующей толпе нечестивых духов и бесов. А хлыст еще не понял, умер он или еще жив. Но в груди пустота, кровь струится на землю. Ибо всю свою жизнь, столь тесно переплетенную с жизнями единого хлыстовского организма, он вложил в этот новый животворящий Символ, который органично врос в хлыстовский мозг. Сердце хлыста – Катехон. Но теперь под коллективным мозгом хлыста оборваны все артерии и нервные окончания, выбито основание ума, и он повис где-то между Сан-Франциско и Сакраменто.

К этому времени хлыстовская армия потеряла уже около девяти миллионов живой силы и сотни единиц военной техники, буквально завалив Центр трупами.

Глупость, бесстрашие и фанатизм хлыстовских солдат оказались безграничны. Но за спинами павших еще миллионы, миллионы, миллионы. И они будут давить, ползти, умирать, пока трупы их не заполонят все улицы Лос-Анджелеса. Пока Мздование не задушит Цивилизацию их телами и не сделает взлет Утилитрониума невозможным. Они будут, они должны… но замерли, остановились. Что-то оборвалось внутри, замолчал голос Мертвого Бога, голос из Окна Зазвездья…

…И после последней, самой тяжелой и отчаянной атаки Центра снимали кожу и жарили мясо гуманистов понуро и молча… Миллионы молчат. Миллионы смотрят с одним и тем же выражением лица: «Что-то оборвалось, что-то не так».

И «христам» своим, «батенькам», «магометам» и «отцам»-мздователям говорят так.

-Сердце больше не бьется. Сердце молчит. Крови нет… Духа нет. Одни, одни-одиношеньки, нет мочи… - и после таких слов многие тихонько начинают плакать.

-Не мучай, батенька, не мучай христосик, ничего больше не скажу, а не пойду, крови нет, сердца нет, куда нам?

Война разметала вокруг себя кучи смердящих разорванных тел, горящей техники, разбитых городов и теперь, словно зверь, насытивший свою похоть и жажду крови, укротился, примолк.

Замолкло все и тишина восстала такая вопиющая, что мздователей сводит с ума, в мозги им цепляется клык, налитый кровью Искупителя, он агонизирует…