Путник

- А теперь поговори со мной, туристик!

Кровь пузырилась у него на губах, он закашлял… нет, – он засмеялся, захохотал громким зловещим смехом, словно и не было никакой раны! Смех звучал громче и громче, казалось уже, что смеются двое. Сергей еле слышно прошелестел посиневшими губами:

- Нет… – и уже в полный голос, визгливо и истерично, – Н-е-е-т!

Он рванулся вперёд, – разорвать, убить этого монстра… и наткнулся на стену. Удар!

Сергей лежал на полу в своей камере лицом вниз… Смех продолжал звучать у него в ушах… Он приподнялся, оглянулся, – хохотали два охранника за решёткой: один, тот самый, горилоподобный, и ещё один, незнакомый…

«Вот чёрт! Приснилось! Надо же, – профиль с усиками, мундир с позументами, золотые погоны, – совсем спятил!» – Волк невольно усмехнулся.

- Вставай, турист, вставай… Ха-ха-ха… Никогда не видел, чтобы люди плясали во сне! Ох-ха-ха… Ну, развеселил, турист, – охранник вытер слезу волосатым пальцем, – пойдём, босс хочет тебя видеть…

Волк встал, посмотрел на охранников, – на их лицах ещё сохранились отдельные рудименты только что пережитого веселья.

«Всего два человека. Два автомата, нож, полдюжины кассет патронов… Сейчас или?» Он незаметно проверил, на месте ли спица.

- Что с женщиной?

- С боссом поговоришь, он любит говорливых.

- Хм…

Парни всё же действовали неплохо, насколько Сергей мог об этом судить. Едва он сделал шаг к двери, раздалась команда «стоять», затем охранники отошли на пару шагов, пропустили его вперёд. Волк мог надеяться только, что он сумеет прыжком достать одного, но второй уже сделает из него сито… Почти в самом конце коридора, когда они проходили мимо очередной металлической двери, у «гориллы» вновь прорезался голос:

- Эй, турист! Там, на двери, – окошечко. Загляни-ка!

«Отчего же не заглянуть?»

В небольшой камере, чуть больше, чем та, в которой держали Сергея, в полумраке, он разглядел четыре или пять женщин. Одежды на них не было.

- Хватит, хватит, а то перевозбудишься. Ха-ха… Ну, что, видел свою красавицу?

Ну, глупо же разговаривать с гориллой?!

Босс оказался симпатичным малым среднего роста, видимо – метис. Сколько Волк не старался, он не смог найти на его лице ни одного следа, ни одного страшного порока. Вот только улыбка, скорее, ухмылка, была не то, чтобы очень. Но тут какая же может быть объективность? При желании можно было бы назвать эту улыбку даже благожелательной, но у Сергея такого желания не возникало…

- Так вот, как выглядит загадочный защитник синьоры Родригес…

Заставив, сам того не желая, Волка вздрогнуть, босс замолчал, взял со стола гибкую пластинку газеты, задумчиво чиркнул пальцем по нижней кромке, словно не знал, на каком издательстве остановиться.

- Вот, – он помахал газетой в воздухе. – Инициирована сегодняшним числом.

Волк встретил его взгляд со снисходительной усмешкой.

«Надо же, как его распирает! Хотя, конечно, ему есть чем хвалиться, – до ближайшего пункта инициирования, учитывая, что их в стране, – кот наплакал, чёрт знает, сколько километров сплошных зарослей. Ведь не по сети же они это делали. Завидная оперативность…»

Босс, не обнаружив на лице пленника ни восхищения, ни, даже, удивления, был, видимо, оскорблён. Он поджал губы и дёрнул головой вверх, – получилось совсем по-мальчишески. Сергей подумал даже, что у него не закончился период подросткового самоутверждения: остался с пленником один на один, даже связать его не потрудился, а ведь знает, что стоило бандитам захватить его. Может, правда, есть скрытая охрана? Он даже огляделся по сторонам, но босс снова заговорил:

- Да, парень, шуму из-за тебя поднялось очень много, но шум этот бестолковый, потому что никто не знает, как ты сюда попал… и не узнает. Да-а… некому будет рассказывать, ни как попал, ни даже где это — здесь. – Он быстро посмотрел на Сергея, проверяя реакцию, но реакции не было, и он начал злиться, – Если ты думаешь, что все тут задрожали, когда узнали, что у тебя золотое брюхо, то ты зря на это надеешься! Золотобрюхие сейчас землю носом роют, но от этого ничего не будет, кроме грязного носа, а потому они покричат и замолкнут, а ты сдохнешь! Да, сдохнешь, и я сам за этим прослежу! Ты, что, не слышишь, что я тебе говорю? Или штаны со страху обмочил?

Босс рванулся к нему через комнату, остановился, глядя на Волка снизу-вверх. Его буквально трясло от злости; над верхней губой застыли мелкие капельки пота. Переводчик сделал своё дело и на фоне змеиного шипа, издаваемого бандитом, бесцветно прозвучало:

- Я выпущу твои золотые кишки и скормлю тебя червям… Ты боишься… этого все боятся… и ты тоже боишься.

Правая рука бандита плясала в нескольких миллиметрах от рукоятки пистолета. Если бы он только знал, насколько близко был от смерти!

Прошипев в лицо Волку заклинание о страхе, бандит довольно быстро успокоился, видимо убедил себя в том, что его боятся. Так, наверное, ему было привычнее, а потому и спокойнее. Утерев пот рукавом камуфлированной куртки, и победоносно посмотрев на Волка, он продолжил говорить относительно спокойным голосом, хотя и растерял цельность своей эмоциональной речи.

- Сеньора жить хочет… у нас сейчас не лучшие времена. Обычно мы мелочью не занимаемся, но, если нужно, мы можем и до открытого боя дойти. Хм… Она подпишет некоторые документы, а пока погостит у меня. Она обязательно подпишет, иначе у меня тут восемнадцать человек, а женщин мало… Я не знаю, как ты с ней оказался в одной машине, – она должна была быть одна, но тебе не повезло, – ты нам не нужен. Деньги, которые за тебя заплатят, слишком горячие. Но ты можешь купить себе жизнь. Ты будешь работать на меня. Мне сейчас нужен инженер, а ты, похоже, хороший инженер, раз из-за тебя такой шум. Тебя будут хорошо кормить, будешь гулять по лагерю, если ты будешь хорошо работать, я даже дам тебе женщину. Конечно, ты попробуешь сбежать, но я поиграю с тобой в эту игру… ты хороший боец. Возможно, месяца через два, когда закончишь работу, ты сможешь убежать, если я разрешу … Ты убил одного, и ещё одного пришлось пристрелить. Хорошие бойцы не соглашаются сразу. Сейчас тебя уведут, утром тебя вызовут, и ты согласишься, если нет, – тебя будут бить. Из своей камеры ты сможешь посмотреть, как тебя будут бить, – у нас есть хорошие мастера. Лучше нам будет договориться…

- Минуту, – решил вставить слово Сергей.

- Нет.

- Ты забыл поинтересоваться моим мнением.

- Я ничего не забываю, а твоего мнения просто нет. Я тебя ставлю в известность. Завтра ты скажешь «да», – или ты его скажешь сразу, или тебя сначала побьют.

- Как тебя зовут?

- Обычно меня зовут Полковник.

- Ты знаешь Либича?

- Либича? – Полковник внимательно посмотрел на напряжённо застывшего Сергея и медленно проговорил, – и об этом поговорим тоже. Когда работу сделаешь.

Вскоре Сергей снова оказался в своей камере, где его ждал обед, лесенка у окна и небольшая ширмочка с дверкой.

«Ну вот, – сподобился, – туалет установили, или, как там? Параша! Так будет вернее. Значит что-то не так просто. Полковник, похоже, в растерянности и просто не знает, как со мной поступить… ну и чёрт с ним!»

Сергей быстро управился с обедом и не без удовольствия прихлёбывал кофе (от всего остального он удовольствия не получил) когда за окном раздались женские крики и какая-то возня. Всё это покрывала грубая брань. Память услужливо подсказала: «…ты сможешь увидеть, как тебя будут бить…». Душа ужаснулась и исчезла, – её место в груди сразу занял тяжёлый камень. Потом пришло негодование, пришли мысли, пришло желание отомстить, но в этот момент он себе не принадлежал. Ещё несколько минут назад он называл себя человеческим именем и вот уже нет воли, нет чувств, – они убиты; есть только руки, прижатые к стеклу и широко открытые, словно остекленевшие глаза на побледневшем лице. Каждая микросекунда того, что он увидел, навсегда осталась в его памяти жестокой раной… всё! До последнего мгновенья, до последнего движения уже практически мёртвого тела.