Путник

- Это ещё никто не проверял… – начал неуверенно Вова.

- Мы проведём глобальную проверку, – Вил толкнул Вову в бок.

- Это исключено, я ограничил выход информации на УМ. Не нужно смотреть на меня, как на сумасшедшего. То, что всё обошлось – это ещё вилами на воде. За такие вещи даже разрушение, – как по головке погладить. Вы поставили человечество на грань катастрофы! Я тоже. Потом мы можем до бесконечности говорить о том, что установка вразнос пошла. Записей нет, установки нет, разведчика нет, – Бонзай судорожно взмахнул рукой, – зато есть это… явление… в лаборатории. Может получиться, что никакого «потом» у нас не будет… Проверка... чушь, ну какая может быть проверка?

Бонзай пробежался из одного угла в другой, – движения его напоминали движения насекомого.

- Про эксперимент, я имею в виду предка, не говорить, – даже думать запрещаю громко. Для всех – сбой по части энергетики, тем более, что информация про энергетику процесса всё равно нужна. Поэтому ты, Вил, прямо сейчас в Ригу; ты – в Мурманск. Оба быстро, но без суеты. Материалы работы мне, дубликаты уничтожить, личные дубликаты защитить так, чтобы даже сами не могли влезть. Когда я разберусь, то вызову вас сам. Всё, что смогли, вы уже сделали. Сначала наломали дров, вытащили непонятно кого непонятно откуда. Хорошо, что смогли реанимировать, но при этом я почему-то узнаю обо всём только на вторые сутки, и не от вас, а по сети проекта «Путник». Заварили кашу. Ладно. Всё… топайте.

Он сильно сократил отповедь молодёжи. На самом деле дела с секретностью обстояли «хуже некуда». Вся эта свистопляска с ограничением информации для посторонних, ровным счётом ничего не стоила. Дело было в РИМе и программе по проекту «Путник». Любая информация по локальным каналам связи сразу же передавалась в аналитический центр программы. То есть о произошедших событиях не знала «широкая публика», но те, кому было нужно, уже знали. А что знают двое, то знает и … Да уж. Поэтому все его запреты теперь нужны были только для того, чтобы как-то дисциплинировать ребят. Хотя бы и «после драки».

На самом деле ему было интересно в настоящий момент только одно – почему никто «сверху» пока на ситуацию никак не прореагировал? Такая тишина пугала даже больше, чем все кары небесные оптом. А ведь там знали далеко не всё. Знали мало и молчали.

Тор повернулся спиной к окну. Если бы его подчинённые, выбегавшие, спотыкаясь из кабинета, могли увидеть его лицо, они были бы озадачены. То, что было на нём написано, правильнее всего было бы назвать растерянностью. Его действительно потрясли события, начавшиеся двое суток назад, но не они вывели его из привычного состояния равновесия, причина была в нём самом.

Майк Тор был стар, далеко за сто лет. К своему теперешнему положению его привёл замысловатый путь. В нём, кажется, было всё. Победы, поражения, удачи, тяжёлая монотонная борьба и работа, работа…

Его родители, австралийские фермеры, могли гордиться своим сыном. Природа, будто в порыве особой нежности к человечеству, вдруг начавшему отдавать ей запущенные долги, одарила Майка сверх всякой меры. Учился он, как играл. Он мог достигнуть подобных теперешним высот лет полсотни тому назад, но кроме тренированных мозгов, у него было не менее тренированное тело, и бешеная жажда движения. Гонки по бездорожью! Он метался по всему миру, – проектировал машины, организовывал соревнования, наконец, сам сел за руль. Его жизнь стала вся, как одна сплошная гонка. Победы, сначала редко, потом чаще, чаще. Испытание славой он прошёл чисто, без ошибок, с кривой усмешкой встречая восторженный рёв толпы. Удар должен был быть, и он пришёл. Тор потом шутил, что он поворачивал правильно; неправильная была дорога. Его новый багг «Кулан», перевернувшись, раз десять на склоне, грохнулся с обрыва. Майк выжил и даже этим прославил своё детище, заслужив для него на долгие годы славу самого безопасного автомобиля.

С гонками было покончено, Тор вернулся в науку. Это был другой Тор; нет, он был не сломан, но месяцы вынужденного безделья научили его основательности. Биохимия, плёночная технология, жидкие кристаллы, ядерная физика, – во многих отраслях специалисты скоро узнали фамилию Тор. Именно в это время он получил своё японское прозвище. Майк ухмыльнулся из-под бинтов, – логика журналистов показалась ему примитивной, – «Кулан» – восток – Япония – авария – камикадзэ – бонзай! За этой ухмылкой, которую знал весь мир, скрывался могучий разум. Наступил час разума.

Кроме науки Тор стал интересоваться событиями за пределами мира моторов. Мир его удивил, озадачил, наконец, ужаснул! Это была проблема неразрешимая для одного человека. Но Майк уже давно усвоил, – бесполезно ничего не делать, всё остальное – полезно. Только вот что – Тор не был политиком, кем угодно, только не им.

Он следил за новостями, учился, думал… проходило время. Потом появилась идея. Идея была большой и красивой. Такой красивой, что Майк увидел в ней решение всех мировых проблем; такой огромной, что многие её грани оказались за пределами познаний Тора, а может и всего человечества. Энергетика! Вот это база! Это то, с чего начинается и чем заканчивается современное человечество. Это то, что способно его объединить. Экс-гонщик уверовал в эту мысль свято.

Первым толчком была такая банальность, как закон сохранения энергии. Она, как известно, не исчезает, а меняет свою форму, нужно лишь поймать её и сохранить. Любой нормальный специалист тут бы и встал, но Тор не был любым. Его понесла вперёд его фантазия – аналитическая фантазия Майка Тора. Он вдруг каким-то восемнадцатым чувством ощутил, понял, – это сделать можно. Реализм шепнул, – своих мозгов просто не хватит. Для начала можно хотя бы реальное направление, чтобы не приняли за сумасшедшего, это уже он мог. У Майка Тора по прозвищу Бонзай появилась цель! Через две недели он услышал за своей спиной шипение закрывающейся двери медицинского центра. Этот звук был для него как выстрел стартового пистолета. Нет, он не сорвался с места, не побежал, напротив, походка его была неторопливой, лицо спокойным, но Тор знал, – работа началась. К тому времени он был богат. Деньги помогли построить лабораторию, ставшую потом целым научным центром. Упрямство и интеллект стали приносить плоды, – по капельке; работа перестала быть чередой срывов и неудач. Именно тогда он познакомился с человеком, которого потом возненавидел. Судьба сыграла с ним злую шутку, – научный мир знал Тора значительно лучше, чем Тор знал научный мир; а в этом мире у Яниса Келлета была сложная репутация. Его достижений никто не оспаривал, но ходили слухи… и его сторонились. Келлет к тому времени уже решил ряд частных задач, и они стали работать вместе.

Беда подстерегла Майка, там, где он её не ждал. Преступники украли двух его дочерей, при похищении погиб его взрослый сын и двое телохранителей. Полиция, получившая труп одного из похитителей, тем не менее, разводила руками. Гангстеры потребовали оглушительную сумму. Правительство в деньгах отказало. Майк собирал средства, где только мог, но времени не хватало. Во время похорон сына Майк с женой получили посылку. Рассудок матери, увидевшей отрезанное детское ухо, не выдержал. Что-то смутно подозревавший Тор, озверел. Вечером он явился к шефу полиции и через несколько минут, изрядно покалеченный, тот признался в своей причастности к преступлению. Захватив его в качестве заложника, Майк рванул в джунгли. Тор искал дочерей, полиция искала Майка, его дочерей и гангстеров. Вскоре было найдено место, где прятались бандиты, но преступники уже скрылись. Изрешеченный пулями труп шефа полиции убедительно говорил о том, что Тор уже побывал там, но больше, понятное дело, он уже ничего сказать ничего не мог. Полиция всё же нашла бандитов и девочек, целых и невредимых. Ухо посетители добыли в морге. Тор был арестован. Следствие. Суд. Майка оправдали только через год.

Пока происходили эти события, несколько сотрудников во главе с Келлетом тихо покинули лабораторию, прихватив с собой результаты ряда исследований, образцы и главное, – свои знания. Примерно за неделю до суда над Майком Янис Келлет взял патент на материал, способ и т.д. Ему, правда, не удалось вкусить плодов своей хитрости – спустя месяц он погиб в автомобильной катастрофе. Бонзай, начавший строить планы разоблачить мерзавца, потерял и эту возможность. Известие о смерти врага он принял, апатично заметив, - «вот ведь, мерзавец, сбежал».