Страница 30 из 87
– Молва…
* * *
– Восемь голов! – взвизгнул заполошный голос за дверями мегарона.
– Двенадцать! – не согласился бас.
– Чудо-о-о-вище! – закатился истошный женский визг во внутреннем дворе.
Грохотали копыта кентавров. Бряцало оружие. Гулко топотали по коридорам испуганные союзники. Дворец гудел обезумевшим ульем, весть перекидывалась быстрее огня: ползет… ползет же!
– А кто ползет?
–У тебя голова дырявая, что ли? Ата же, дочь Нюкты!
– А чего это она ползет?
– Ну, ведь чудовище же! Так и ползет! Брюхо – желтое, и когтями помогает…
– Ага, я еще слышала – и рожа страшнее, чем у Таната!
– Цыц! Нашла, кого поминать.
– И огнем дышит!
– Не дышит, а плюется! Ползет и плюется, а следом братец – жизни пожинает…
– Ой, спаси нас Зе-е-евс… А зачем она… сюда-то?
– А кто ее знает – чудище подземное. Наверное, с Кроном в союз вступила. После того поражения…
– Ой, что будет…
– Мне это не нравится, – тихо сказала Гестия, трогая меня за плечо. – Не нужно было ее принимать.
Молва расположилась в роскошном кресле (для особо почетных гостей, работа союзников с Лесбоса!). Прислушивалась к творящемуся за дверью и одобрительно кивала. Кокетливо поправляла на округлом плечике легкомысленную фибулу[3]-стрекозу.
– И когда успела? – буркнул Посейдон, разумея суету во дворце.
– Обязательно было так обставлять свое появление? – вопрос задала Деметра. Зевс ограничился приветствием и заявлением, что принимать Ату для Кронидов – честь. Сейчас он молчал, оглядывая пухлую богиню обмана – будто проверял: а если ее… как Метиду?
Хотя нет, уж очень кругла – в горло не пролезет.
– Нет, о дочь Крона, необязательно, – голосок у Аты – щебет веселой пичужки. – Но ведь все должны знать об этом ужасе, а? Молва! Сама молва восстала из подземного мира и ползет на Олимп! Заключила, коварная, союз с Кроном и решила напасть на его сыновей, пустить в ход…
Она прислушалась.
– Рога! – исторгла чья-то глотка во внутреннем дворе.
– Копыта! – это вопили нимфы.
– Хво-о-о-о-ост! – едва слышный вопль долетел из западной части дворца.
Мальчик, стоящий возле кресла Аты, едва заметно вздрогнул и пугливо обернулся по сторонам. Барашек – светлый, кучерявый, из голубых глаз, кажется, наивность вот-вот выплеснется.
– Она же сюда не доползет? – спросил богиню обмана шепотом, подергав за край скромной синей хламиды[4].
– Где ей, дурынде, тут же кроноборец, – усмехаясь, ответила она. Мальчишка вперился в Зевса с сумасшедшей надеждой.
На лицах Деметры и Посейдона так и оставалось недоумение, но Зевс кивнул – не переставая хмуриться. В самом деле, все узнают о таком ужасе. До самого Крона на Офрисе донесется, что дочь Нюкты теперь на его стороне, поднялась из недр и спешит пакостить Зевсу (всеми копытами и головами, что есть в наличии).
Кто поверит после этого, что Ата могла явиться на Олимп так?
Явиться – под утро, когда Эос-заря, вооружившись кисточкой и румянами, неторопливо наводила лоск на небеса – готовила их к встрече с золотой колесницей брата. Заря не пожалела ни золота, ни коралловой пыли, ни кармина, ни легкой бирюзы для оттенков – и внутренний двор, где объявилась богиня обмана, казался прозрачно-розовым, а щечки самой Аты горели двумя зрелыми персиками.
Прийти – будто только отлучалась с Олимпа. Дружески потрепать по плечу какую-то нимфу. Засунуть нос в котел, из которого таскали варево прихлебатели-сатиры – вкусно. Пошептаться с ранеными, которых до сих пор полно в коридорах.
Кто поверит – если ее и не заметили?
Может, только мальчишку этого вспомнят, он-то своими глазищами (не глаза – два луга в колокольцах) всех подряд очаровывает. А уж в сочетании со слегка потерянным видом…
Ну вот, Гестия не выдержала: шагнула вперед и взяла мальчика за руку.
– Я могу показать тебе наш сад. Хочешь?
– Ой, правда? Очень! А ты немного похожа на мою маму. У меня мама – Гея…
Зевс подождал, пока Гестия уведет ребенка и их голоса заглушатся воплями: «Ой, ползет-ползет!»
– Гея? – переспросил он.
– Гея, – кивнула Ата, устраиваясь на кресле поудобнее. Голос ее сделался глухим, а лицо вытянулось и стало высокомерным, будто она собиралась предрекать судьбы. – Гея, Мать-Земля измучилась, наблюдая за участью своих детей. Она решила породить еще одного ребенка, из себя самой. И родила Офиотавра – безобиднейшее существо, в котором, однако, таилась огромная сила. Ведь тот, кто принесет его в жертву и сожжет на священном огне его внутренности – высвободит мощь, равной которой не знают и Гекатонхейры. Мощь эта так велика, что сможет пожрать землю…
– Или решить исход войны? – подал голос Зевс.
Лицо Кроноборца было мрачным.
– Так этот мальчик… – тихо начала Деметра. Ата вскинула брови.
– Что? Этот мальчик – сиротка, он заблудился, и я привела его к милости Зевса. Здесь о нем будут заботиться, правда? Не дадут в обиду. Не выпустят вовне, где идет война, а вскоре начнутся и поиски сына Геи, Офиотавра…
– А они начнутся? – спросил Посейдон.
Ата утаскивала со столика виноградины и делала это с удовольствием: подкрасться пальчиками… цап! Ела она их – и то не столь аппетитно.
– Начнутся-начнутся, о Неистовый! Только вот – кто знает, когда. И откуда… Слухи… они ведь сами выбирают, как летать, – цап, цап! виноградины черными шмелями влетают в пухлый рот. – А у молвы столько голов – ах, за всеми не уследить, да и кто там знает, откуда они растут…
– …прямо из брюха, тебе говорят! – к месту возмутился сиплый бас.
Женский голос в ответ выдвинул что-то совсем непристойное.
Грохнула дверь. Вихрь во плоти прошел по залу, остановившись у трона Зевса. Уже в виде Афины: покрасневшей, взволнованной.
– Отец! Мне донесли… Крон оставил свои войска! Сначала он и еще шесть титанов что-то искали неподалеку от обители Геи, теперь отправились зачем-то на Крит, в ту пещеру, где ты воспитывался. Он разослал гонцов в поисках какого-то создания с головой быка и туловищем змеи…
– А что войска? – подала голос Ата – будто сливки пролились. Афина замолчала. Повернулась к гостье, сузив в прищуре серые глаза. Смотрела недолго.
– Что делает богиня обмана на Олимпе?
Ата глаза наоборот – раскрыла пошире. Красивые, только вот миг назад карими были, а теперь – зеленые, что ли?
– Ой, мамочки. А что, Ата уже на Олимпе, да? Доползла? Со всеми своими головами и хвостами?! Ой, храни нас кроноборец!
Прицелилась, подобралась… хвать! И еще одна виноградина скользнула меж губок.
– Что с войсками Крона? – подал голос Зевс.
Афина отвечала, исподлобья сверля глазами гостью – нашла, мол, кого дурить!
– Войска в растерянности и страхе. В них ходят слухи, что у нас в руках какое-то средство, которое может разом испепелить армию Крона. Даже некоторые великаны собираются уйти в свои стойбища…
Ата наклонила голову, приглядываясь к золотому блюду: что бы еще утянуть? Блеснула внезапной синевой глаз. Личико у нее было блаженно-отрешенным. Ну, Крон, ну, войска… мирной богине какое дело? Пришла вот на Олимп в гости, винограда покушать – а остальное…
Зевс вскочил на ноги – нет, взлетел. Закружил по мегарону, раздувая за спиной плащ орлиными крыльями.
– Посейдон, нам сейчас нужно сделать вид, что у нас и правда есть это средство. Обнаглеть. Два-три отряда, захват крепостей, воинов наберешь из резервов… Афина, все потом, дочь моя, все потом. Я возглавлю поиски… Офиотавра. Отец должен все время верить, что мы ищем его, и все время искать сам, не прерываясь… Аид, ты… ах, ты же телом сражаешься, какой из тебя лавагет, Посейдон, подучи брата, чем скорее выйдет, тем лучше, вы мне оба нужны.
– Сделаем! – радуется Посейдон.
Зевс рассыпал приказания свинцовыми шариками: разбрасывал мелкие, тяжелые слова, а брат, сестра, жена и дочь не отрывали от него взглядов.
Я смотрел на Ату. В ее глаза – черные, как покрывало ее матери.