Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 56

- Да ну тебя! - почти прошептал Федя. Он забыл, что его сестра не выносит, когда он проявляет интерес к женскому полу.

- Чего "ну тебя", чего "ну тебя"?! Не успел приехать и уже разглядел!

- Да ла-адно тебе!

- Ничего не "ладно"! Слушать противно!

Нюра схватила какой-то узел, один из стульев и ушла с ними наверх. Федя тоже взял кое-что из вещей и отнес в квартиру. Потом он поскорей снова спустился, чтобы в отсутствие сестры еще раз посмотреть на Олю. Но он успел увидеть, лишь как Оля уходит к себе в подъезд. Зато Федя заметил, что возле их вещей околачивается странное существо в тельняшке и широченных брюках, вышитых розами. Существо это с явным любопытством поглядывало на Федю, а Федя стал поглядывать на существо, стараясь определить, мальчишка это или девчонка. Наконец он сказал:

- Слышь... Поди-ка сюда!

Штаны с розами быстро приблизились.

- Тебя как звать? - спросил Федя.

- Матильда.

"Девчонка", - догадался Федя и снова спросил:

- Ты что, не русская?

- Н-ну... У меня отец испанец.

"Надо же!" - про себя удивился Федя и задал следующий вопрос:

- Ты здешняя?

Полуиспанка кивнула, а Федя понизил голос:

- Слышь-ка... Кто это черненькая такая, симпатичная... На той лавке сидела, а сейчас в ту дверь ушла?

- Ну, Федька! - раздалось за его спиной. Это неслышно подошла Нюра.

- Нюрка, кончай давай! - В голосе Феди было столько отчаяния, что Нюра не стала продолжать.

Матильда не обратила на эту сцену внимания. Она смотрела на противоположный корпус.

- В том подъезде? - переспросила она. - Черненькая такая? Красивая? Ее Оля Закатова зовут. - Матильда помолчала немного и добавила, вздохнув: - В тихом омуте черти водятся.

- Чего? - не понял Федя.

- Это в каком смысле - черти водятся? - спросила Нюра.

- Ну, вот в таком... Я вот недавно стихи поэта Лермонтова читала, и вот одно из них... ну прямо как будто Лермонтов его специально про Ольгу написал.

- А какие стихи-то? - спросила Нюра.

Матильда помолчала, припоминая, потом произнесла негромко, но с выражением:

- "Прекрасна, как ангел небесный, как демон, коварна и зла".

Услышав такое, брат и сестра несколько секунд смотрели друг на друга. Наконец Нюра нашла, что спросить:

- Ну а в чем эта злость-то ее заключается?

Матильда сначала грустно опустила длинные темные ресницы, потом подняла их и посмотрела большими глазами на Федю, на Нюру.

- В чем? Ну, вот скажите мне, пожалуйста: это хорошо, если она на незнакомого человека кидается и с ног его сбивает?

Брат и сестра опять переглянулись.

- А... а за что она его? - спросил наконец Федя.

- В том-то и дело, что ни за что, просто чтобы отчаянность показать. Приемы изучила, и вот... людей сбивает.

Красилины опять помолчали.

- Во, Федька, твоя интеллигенция! - заметила Нюра и снова обратилась к Матильде: - И много у вас таких?

Матильда грустно смотрела на асфальт у себя под ногами.

- Вообще тут все ребята у нас какие-то ужасно отчаянные. Просто до невозможности.

- И этот тоже? - спросила Нюра, кивнув куда-то в сторону.

Матильда взглянула в том направлении и увидела Мишу, который возвращался из булочной. Про Ольгу Матильда не врала, она лишь передавала то, что узнала из разговора Семы с Шуриком. Но сейчас перед ней стояли такие внимательные, такие заинтересованные слушатели, что она опять забыла о словах матери насчет психиатра.

- Он что, не лучше будет? - спросила Нюра.

- Лучше! - с сарказмом воскликнула Матильда. - Не смешите меня, пожалуйста!

- А он чего? - спросил Федя.

- А он... Ну, пусть он курит, пусть он водку пьет, но он ведь главное... - Что "главное", Матильда еще не придумала и умолкла, а потом и вовсе прикусила язык, уставившись на Огурцова.

Тот как раз проходил мимо. Миша все еще переживал разговор с Олей, он мечтал показать этой Закатовой, что не такой уж он "гладенький да умытенький", не такой пай-мальчик, как она считает. Одетый в летний тренировочный костюм, он шел теперь враскачку, отведя локти в стороны, как это делают тяжелоатлеты, подходя к штанге. Нижняя губа его была оттопырена, и он косился на Красилиных с таким видом, словно еле сдерживался, чтобы не дать кому-нибудь по шее.

"А ведь и в самом деле бандюга какой-то", - мелькнуло в голове Матильды.

- Матильда! - послышался крик Марии Даниловны.

- Чего-о?

- Я тебе велела со стола убрать, а ты опять лясы точишь.

- Иду-у! - Матильда направилась к своему подъезду и уже на ходу обернулась к Феде с Нюрой. - Я вам еще про самого главного не рассказала, про Тараскина. Вот это уж бандит так бандит настоящий.

- Во, Федька, твои "культурные"! - заметила Нюра, глядя вслед Огурцову.

Федя задумчиво пробормотал:

- Выходит, дед правильно говорил, что в больших городах преступность повышенная. - Он помолчал и высказал такое предположение: - А может, здесь у них просто мода такая: на взрослых ноль внимания и безобразничать всяко.

- Ну, а если мода, - энергично заговорила Нюра, - значит, мы у них будем в немодных ходить. Вот, мол, скажут, косолапые приехали! А тут еще мамка нас при всех телятами зовет. - Нюра сузила голубые глаза и сердито уставилась на брата. - А ты, Федька, и в самом деле не будь таким губошлепом. Давай побоевитей становись. А то как бы тебя твоя краля... вон которая на людей кидается... как бы она тебе самому не съездила.

- Нюрк!.. Ну, ты опять?!

- Вот те и опять! Стой здесь, сторожи. Тут небось ворья полно, а мы вещи так бросаем.

Нюра взяла еще два стула и понесла их наверх. Федя стоял, смотрел на Олин подъезд, и в ушах у него звучали слова Лермонтова: "Прекрасна, как ангел небесный, как демон, коварна и зла". Его сестра скоро вернулась.

- Федьк!.. Ты давай не тревожь родителей, не говори про здешнее население. Они и так беспокоятся, как мы тут адаптируемся.

- Ага. - Федя кивнул. - Это Евлампия мамку напугала.

Евлампией ребята звали их классную руководительницу Евлампию Андреевну. Когда Вера Семеновна прилетела за детьми, старая учительница долго пила с ней чай и все вздыхала о том, как ребятам, выросшим в тайге, будет трудно адаптироваться, то есть приспособиться к жизни в городе.