Страница 15 из 19
– Лексо, Лексо... – бормотал Нодар, прижимаясь лицом к измазанному моторным маслом пуховику Захарова.
За его спиной тут же выросли два крепких парня в одинаковых китайских пуховиках.
– Свой! – коротко бросил им Нодар, с трудом оторвав голову от куртки Захарова.
Потом, легонько хлопнув Захарова еще раз по плечу, сказал:
– Подожди минутку, я сейчас!
Он отошел к ожидавшим его чуть в сторонке парням. После короткого тихого разговора парни вышли из зала, а Нодар вернулся к ожидавшему его у стойки регистрации Захарову.
– Пошли в кафе – посидим, поговорим немного!
– Так, регистрация же..., – неуверенно возразил Захаров.
Нодар загадочно усмехнулся:
– А у вас рейс задерживается! Сейчас объявят... Кажется, Барнаул не принимает!
И, словно подтверждая его слова, из висевшего на стене динамика раздалось: "Уважаемые пассажиры! Вылет рейса 4079 до Барнаула-Омска-Москвы задерживается до шестнадцати часов тридцати минут, время местное. Вылет задерживается по метеоусловиям Барнаула. Повторяю..."
Захаров с удивлением посмотрел на Нодара. Тот в ответ лишь хитро улыбнулся:
– Ну, что, посидим на дорожку?...
…сразу попасть в КПЗ не удалось. Вначале начальник ГОВД предложил проехать в поселковое отделение милиции и самим ознакомиться с местом, где произошли вчерашние события. Картина, которую там увидели Захаров и комиссар отряда Удальцов, произвела на них удручающее впечатление. Единственная комната, собственно, и являвшаяся поселковым отделением милиции, более походила на поле битвы. У разбитого, теперь закрытого фанерой, окна на полу громоздились остатки письменного стола и поломанные детали нескольких стульев, одна дверь платяного шкафа была оторвана, вторая же висела на единственной уцелевшей петле, обитые сухой штукатуркой стены напоминали щиты для отработки ударов в какой-нибудь секции каратэ. Довершал картину валявшийся прямо посредине комнаты милицейский погон с капитанскими звездочками.
– Це мий… – пояснил начальник отделения капитан Хрипко, стыдливо прикрывая рукой заплывший левый глаз.
– Ну вот, а теперь можете поговорить и с вашим бойцом! – довольный произведенным впечатлением, насмешливо заметил начальник ГОВД.
Дорога до города заняла не больше двадцати минут, и вскоре они уже входили в здание Горотдела. Дежурный открыл им железную дверь с небольшим зарешеченным глазком и опасливо отошел в сторонку. Захаров с Удальцовым и начальником ГОВД полковником Хвостовым вошли внутрь. Внутри грязной, с обшарпанными, покрытыми множеством надписей стенами, камеры на деревянной скамье спиной к ним лежал, свернувшись в клубок, худощавый небольшого роста паренек. Услышав звук открывающейся двери, он повернулся к ним лицом и сел.
– Ты?! – ахнул Захаров.
В разорванной, очевидно, во время вчерашней драки, куртке, с засохшими следами крови на лице и огромным кровоподтеком на лбу, на скамье перед ним сидел Нодар.
– А ты здесь откуда? – смущенно поинтересовался он, – Извини, что в таком месте встретились...
Дальнейшее обсуждение Захаров предложил перенести в кабинет Первого секретаря горкома партии. С Иваном Ивановичем Протодьяконовым Алексей был в хороших, почти дружеских отношениях. Он искренне уважал того за мудрость и рассудительность, далеко не всегда свойственную партийным функционерам. Как считал Захаров, во многом это было вызвано тем, что Иван Иванович по национальности был наполовину якутом и не слишком оглядывался на мнение вышестоящих, но очень далеких от местных особенностей столичных начальников. Вот и теперь, когда начальник ГОВД принялся обвинять Нодара во всех мыслимых и немыслимых грехах, он решительно остановил его:
– Подождите, полковник! Давай вначале выслушаем участников вашего "сражения"!
Первым в кабинет пригласили капитана Хрипко. С его слов выходило, что, когда привлеченные сигналом автобуса и шумом драки, сотрудники милиции выбежали на улицу, то застали там лишь одного Нодара. Несмотря на то, что он, по их словам, был изрядно пьян, они вежливо пригласили его для дачи объяснений в участок. Вначале он якобы согласился, но затем, пройдя внутрь, неожиданно набросился на милиционеров, стал избивать их и крушить мебель.
– Вы ж сами бачылы! – возмущался капитан, мешая русскую речь с украинской, – Вин же ж з мэнэ, з офицэра, погон зирвав! Да тильки за це можно було сажаты його рокив на п'ять! А колы б врачи со "скорой" не зробылы йому укола, то ж вин запросто мог кого-нэбудь и вбыты!
– Плохой вы офицер, если позволяете так запросто с себя погоны срывать! – заметил первый секретарь, – Ну, ладно, давайте теперь послушаем, что скажет этот драчун…
Он обернулся к Удальцову:
– Сергей Викторович, пригласите сюда вашего комсомольца!
В изложении Нодара происшедшее выглядело совсем иначе. Возвращаясь на рейсовом автобусе после второй смены, он услышал, как возле кабины водителя двое подвыпивших парней пристают к девушкам из его же стройотряда. Находившиеся рядом пассажиры вмешиваться в происходящее побоялись, и водитель, не мудрствуя лукаво, остановил автобус прямо напротив поселкового отделения милиция. Здесь добравшийся, наконец, до распоясавшихся хулиганов Нодар просто вышвырнул их из автобуса и сам выскочил за ними следом. Увидев это, водитель тут же захлопнул двери и уехал. Хулиганы же, сообразив, где оказались, тут же сбежали. Зато появились двое милиционеров, которые в грубой форме приказали ему пройти в участок. Спорить он не стал, поскольку был уверен в своей правоте, и уже собрался войти в помещение, когда один из милиционеров со словами – "Шевелись, чурка!" – толкнул его в спину. Но и тогда Нодар не стал отвечать ему, а лишь попросил милиционера не распускать руки. В ответ тот обругал его, упомянув при этом мать Нодара.
– Вы понимаете, – горячился Нодар, – у нас на Кавказе нельзя ругать по матери! За это сразу зарезать могут!
При этих словах начальник ГОВД посмотрел на Ивана Ивановича и развел руками. Мол, сами видите – настоящий уголовник! А капитан Хрипко возмущенно возразил:
– Та, шо вы слухаете, як та чурка бреше?! Да я, так его мать, никогда, бля, на людях не выражаюсь! Я, бля, все ж таки представитель власти!
Алексей заметил, как у Нодара напряглись скованные наручниками руки. Заметил это и Иван Иванович и, прервав тираду капитана, предложил Нодару закончить свое изложение событий.
– Я ему два раза сказал, чтобы он не ругал мать, но он продолжал ругать, а другой милиционер ударил меня сзади кулаком прямо по затылку. Я дальше точно не помню, что было… Помню, мне показалось, что я в Афгане, а вокруг – "духи"... Только я их не хотел убивать, мамой клянусь! Если бы захотел – сразу убил бы! Их же там всего трое было!...
Когда в кабинете не осталось лишних лиц, Иван Иванович спросил начальника ГОВД:
– Ну, и чем это грозит парню?
– Если только за "хулиганку", то от трех до восьми! – не задумываясь, ответил тот, – Но не забывайте – он напал на сотрудников милиции, и, между прочим, "при исполнении"!
– О том, что и как они "исполняли", я думаю, и вам, и вашим сотрудникам лучше помалкивать! – веско заметил первый секретарь, – Иначе легко можете оказаться рядом с ним!
Он обернулся к Захарову и невесело добавил:
– Да, что называется, "встречает Родина героев"! Вон какой "прямой плацкарт" у твоего друга получился – из Афгана да в Алдан…
В следующий раз Алексей увидел Нодара только на суде, где ему определили наказание в виде лишения свободы сроком на три года с отбыванием в колонии-поселении и возмещением нанесенного ущерба…
…расположенное в зале ожидания кафе было пустым, как и весь аэропорт.
– Мариночка! Сделай нам, пожалуйста, два хороших кофе! – обратился к молоденькой официантке Нодар, и, повернувшись к Алексею, уточнил: