Страница 29 из 38
– Там что-то есть, мы не одни.
Саурно ткнул стволом автомата в пространство впереди себя. Полковник обернулся к остальным и поднял руку. Все остановились, выставив во все стороны стволы оружия.
– Там люди, я чувствую запах и слышу их. Но справа есть ещё что-то, без запаха и звука, будто призрак, – добавил индеец.
Прошла ещё минута, прежде чем Саурно перестал прислушиваться и водить зрачками по листве, пронзая её взглядом.
– Может быть, мне показалось, – он разрубил лиану и двинулся дальше.
– Ему с самого утра кажется, – пробурчал Маклифф, – наверное, много текилы вчера выпил.
Через некоторое время дорогу преградили такие плотные заросли, что пришлось остановиться и искать обход. Симфонией жизни здесь возвышались гигантские молочные, каучуковые и хлопчатниковые деревья. Среди них, как среди колонн живого храма всё заполняли фикусы, папоротники, какао и пальмы. Всё это было сплошь опутано гладкими или колючими лианами, иногда в руку толщиной, иногда тонкими, как нити. Везде как бороды свисали воздушные корни орхидей и ванили. Даже двигаясь в обход, отряду пришлось прорубать в них тоннель. Им пришлось хорошо поработать, сменяя друг друга, чтобы пробиться к разряженному пространству из упавших и сгнивших деревьев. Здесь стоял грубый крест с остатками венков и черепов животных. Индеец рассказал историю:
– Несколько лет назад, здесь заблудились дети. Здесь они видели прозрачного человека. Он ходил среди деревьев и летал. Прозрачный человек забрал детей к себе, но отпустил, и они пришли в деревню совсем с другой стороны, со стороны пустыни. Где они были, они не помнили, но почти все вскоре умерли. Урсула не смогла помочь. Ни вуду, но магия кичако не смогли одолеть Уаимоясоса. Понсио был среди них. Это была одна из душ Уамиоясоса. Она приходила посмотреть, как живёт мир. Мы собрали отряд, пришли сюда, но попали под удары молний и чёрной паутины. Молния пробивала тела насквозь, а чёрная паутина разрезала людей и деревья пополам. Многие погибли. Через год тут пропал отряд матильонес, решивших атаковать нашу деревню. В общем, проклятое место. Нужно быстрее уходить.
Дыбаль смахивая с лица паутину и насекомых, сказал при этом:
– У меня такое ощущение, что мы ходим пор кругу и я уже видел эту прогалину.
– Ты ведешь нас к ущелью? – как бы вторя сомнениям штурмана, спросил фон Конрад, обращаясь к проводнику.
После того, как Дыбаль перевёл вопрос, он добавил:
– Ты говорил, что мы дойдём за десять часов. Десять часов прошли. Мы ходим кругами.
– Я хочу, чтобы Большой человек мог вернуться и женится на Хуанокаве. Я берегу его и вас. К ущелью нельзя ходить одной и той же дороге дорогой два раза. Любого, кто повторяет здесь однажды пройденный путь, заберёт Уаимоясос. Это проверено смертями людей и животных.
– Агилар говорил, что у водопада на дно ущелья могут спуститься только горные козы, там отвесная стена. Нам нужно место, где можно спуститься проще. Хотелось бы успеть спуститься до темноты, чтобы не переломать ноги, – с раздражением в голосе сказал проводнику Дыбаль, – может, пойдём прямо к ущелью, не будем кружить? У нас семь автоматов с темпом стрельбы по восемьсот выстрелов в минуту каждый. Это пять с половиной тысяч пуль в минуту. Чего нам бояться?
– На Уаимоясоса пули не действуют. Мы должны обойти место, где лежат скелеты. Это в пяти сотнях шагов отсюда. Подходить близко опасно. Пойдём вокруг, выйдем к гряде, к водопаду. Там каменная стена уходит ко дну, закрытому туманом. Камень летит туда пятнадцать мгновений, но там никто из охотников не погиб. Саурно хочет, чтобы вы все остались в живых, – сказал индеец.
– Безопасность это наше второе имя, – согласился Дыбаль, – хорошо, что Ро теперь почти родственник туземцу, это гарантирует его заботу.
Отряд продолжил путь. Ботинки по-прежнему утопали в сырой почве, скрытой листьями, мхами, травами и цветами. Там, где земля не была покрыта растениями, её покрывали жуки, муравьи и гусеницы. Над головами возились и голосили попугаи всех мастей, арасари, кукушки, шныряли обезьянки.
Начало смеркаться. Скудный под сводами деревьев свет, стал настолько слабым, что люди, не видели спину идущих впереди, а листва из тёмно-зелёной, превратилась в чёрную. Москиты настойчиво атаковали лица и руки людей. Орхидеи распространяли такой аромат, что казалось, вблизи разлиты лужицы парфюмерии. Многоголосый гомон, с заходом Солнца начал усиливаться. Сквозь перепевы птиц, пирующих соками плодов и пыльцой, слышался клёкот хищных птиц, писк летучих мышей и рычание зверя.
Несколько раз Саурно останавливался:
– Ягуар вышел на охоту, не будем ему мешать.
Всё ближе слышался шум воды.
На стволах теперь было особенно много мха и грибов, липкой плесени и слизи. Почва под ногами пружинила как матрас. До водопада оставалось не более полумили, когда справа взлетела стая летучих мышей. Движение крыльев породило звук, напоминающий аплодисменты зрителей в ожидании представления.
Саурно застыл, перекрестился, снял с плеча автомат:
– Уаимоясос вспугнул кожаные крылья, и дышит мне в уши.
– Если это бессмертное страшилище, то зачем тебе автомат, что он тут может сделать? – Дыбаль перевесил свою винтовку из-за спины на грудь, – ты меня поражаешь, у самого спутниковая связь, GPS, телевизор, солнечные батареи, а веришь в мистику.
– Что случилось? – подошедший к ним Айдем махал перед носом веером из папоротника, разгоняя насекомых, – уже ночь, а мы не вышли к ущелью и не начали спуск. Среди веток в темноте без глаз и ног останемся. Не видно ничего, а фонари зажигать нельзя.
– Уаимоясос не любит фонари, – согласиться Саурно, – кто-то вспугнул кожаные крылья, но я чувствую людей или зверей.
– Тут всё пахнет, бегает и летает в таком количестве, словно сюда выпустили все зоопарки мира. Никогда не буду больше смотреть Discovery, – мрачно пошутил Маклифф.
– Тише, – замотал головой индеец и присел на корточки.
К спорящим, кряхтя и ругая вполголоса Америку от Панамы до Мыса Горн, подошёл Уайтгауз. Он начал пристраиваться на привал под кустом папоротника. После утомительной ночи у Агилара и марш-броска при стопроцентной влажности, в разряженном воздухе высокогорья, он двигался и соображал замедленно. Вес амуниции, воды и оружия делал его шумным и злым.
Остальные тоже начали садиться, кто на рюкзаки, кто на корточки. Понсио прислонился спиной к дереву и стал разглядывать темноту. Ничего, кроме суеты летучих мышей, птиц и прочей живности, вокруг не происходило. Ни голосов, ни треска ветвей, ни лучей фонариков. Даже рык ягуара растворился в шуме водопада.
Когда все уже решили продолжить путь, а Уайтгауз стал думать, как заставить себя подняться, в воздухе что-то взвизгнуло. Посыпалась листва. Кепка с головы Уайтгауза слетела и повисла на ветке. Сразу вслед за этим раздался сухой щелчок выстрела.