Страница 25 из 38
В этом метсе Уайтгауз и Дыбаль прекратили есть, и переглянулись. Их вид выражал растерянность. Они не ожидали от Маклиффа такой литературной прыти и философского нахальства в сложившихся обстоятельствах, тут, в сельве, на грани жизни.
Маклифф, казалось, забыл о происходящим вокруг и продолжал:
– Кстати, замечательная это всё-таки фраза, про "прекрасную половину человечества". Замечательная не с точки зрения художественных достоинств, а тем, что подразумевает наличие на Земле ещё и некой "не прекрасной половины человечества". То есть, судя по логике, мужчин. Мужчины – не прекрасная половина человечества, а женщины – прекрасная? Не тут ли кроется путаница понятий и смыслов, испортившая жизнь миллиардам людей в XX и XXI веке нашей эры?
С учетом того, что 80% государственных служащих на земле это женщины, с учётом того, что при разводе женщины имеют, как правило, преимущество при разделе имущества и определении вопроса, с кем остаются дети, с учетом того, что женщина, являясь по Конституции таким же полноправным гражданином, как и мужчина, не выполняет свой долг по защите отечества в соответствии с всеобщей воинской обязанностью в большинстве европейских стран, первые строки книги заслуживают, чтобы на них остановиться подробнее.
Но опять надо оговориться; у автора нет задачи обосновать или опровергнуть существующий порядок вещей, как в биологическом, так и в социальном аспекте, но что-то в мире мужчин и женщин требует пристального внимания. Но ещё раз повторюсь; не для того, что бы линчевать, оскорблять, обвинять, а для того, что бы понять и облегчая жизнь и себе, и людям.
Уайтгауз и Дыбаль опять переглянулись. Штурман покрутил у виска пальцем:
– Всё, приехали. Теперь среди нас будет жить Хемингуэй, и работать на революцию и растление людей одновременно. Кто это вообще будет читать?
– Ничего ты не понимаешь, – Маклифф спрятал листки обратно в карман, выпил чашку текилы и, морщась, закусил её манго.
– А что с камнем, расплавленным булыжником базальта? – Уайтгауз перестал жевать и кивнул головой в сторону Понсио.
– Камень появился искусственным путём, таких камней в ущелье полно. Вокруг этих мест пропадают люди, их убивают, чтобы скрыть какие-то следы. Похоже на то, что здесь есть тайный полигон, подземный завод, проходят испытания нового оружия, какие-то грязные тайны, – предположил Дыбаль.
– Полигон? Завод? В этой глуши? Без дорог? Без источников электроснабжения? Сомнительно, – Уайтгауз задумался.
– Зачем арабам здесь иметь базу, в дебрях Южной Америки? Это глупо, – Дыбаль выпустил в потолок несколько колец дыма, – а у южноамериканцев даже при всех их бешеных деньгах, получаемых от продажи наркотиков, денег на такую базу всё равно не хватит. А североамериканцам проще здесь обычную открытую базу типа базы в Гуантанамо сделать, чем прятаться под горами, особенно после того, как они приложили недавно сюда десяток ядерных бомб. Пригонят сюда войска и захватят себе часть страны. Кто им помешает? Матильонес с допотопной техникой РЭБ? Так эта техника только против папуасов хорошо работает.
– И кто же по-твоему печёт в этом ущелье пирожки из базальтовой лавы размером с яйцо Годзиллы? – Уайтгауз отодвинул миску с кашей, отхлебнул пива и лёг на локоть.
Дыбаль задумался.
– Парень, – Маклифф обернулся к Понсио, – положи винтовку и скажи, кто живёт в ущелье?
Дыбаль повторил вопрос по-испански.
– Уаимоясос, – ответил Понсио, – бог леса.
Мальчик подошёл к стене, снял с неё пальмовую циновку. Под циновкой оказался новенький китайский телевизор "YAMET". Мальчик нажал кнопку включения. В хижине раздалась залихватская музыка самбы, а на экране начали вращать аппетитными бёдрами смуглокожие красотки в карнавальных костюмах из перьев и блёсток.
– Это со спутника передача? – Дыбаль показал мальчику на стропила крыши, – связь заработала?
– Нет, это запись карнавала в Буэновентуре в Новый год, – мальчик сделал двумя пальцами движение, словно вставляет в разъём флеш-карту памяти, – смотрите, развлекайтесь, гринго, пока деньги есть.
– К чёрту карнавал! Может быть здесь исламисты притаились, вдали от глаз спутников, в глухом месте, на далёком континенте, чтобы надёжно спрятать страшную лабораторию или производство сверхоружия! – заговорил Уайтгауз, – ведь запустили же они боевые станции так, что мир ахнул от неожиданности, не поняв, как им удалось скрытно сделать эти станции, так, что ни одна разведка про это не узнала. А если тут место, где они готовят секретное оружие, которым несколько лет нас пугают средства массовой информации? А вдруг оно вот тут запрятано, на территории хаоса, в заднице мира, на которую государственным и частным разведкам развитых стран наплевать? Тут, на окраине пустыни, на территории климатического апокалипсиса?
– А тебе какое дело? Ты же астронавт, а не директор CIA, – удивлённо произнёс Маклифф.
Не знаю как вы, а я пойду и узнаю, что в этом ущелье, кто в этом ущелье и что это за булыжники там такие странные! – Уайтгауз заиграл желваками и погрозил кулаком в пространство.
– Революционная, пламенная, замечательная речь, – без особого энтузиазма в голосе отозвался Дыбаль, – Ро, нам нужно выбираться отсюда поскорее и продолжить космическую высокооплачиваемую работу. Она позволяет нашим детям чувствовать себя защищёнными, а жёнам и невестам помогает нас любить. Мы чудом остались живы. Зачем нам встревать в непонятные местные дела. Камни и всё такое прочее? Если это исламисты, то это дело разведки и беспилотных бомбардировщиков. Мы, когда выберемся, дадим им наводку. Да чёрт с ними, с этими камнями! Я их тебе их показал как учёный ученому.
– А я думал, что как солдат солдату.
– А если это объект южноамериканского союза? – вмешался в разговор Маклифф, – представь, какой шум поднимут южноамериканцы в прессе, как будут обвинять нас в вероломном нападении. Что с нами сделают тогда отцы в Вашингтоне, если наши действия помешает глобальной коммерции наркотиками? Мол, террористическая группа из американцев, немца и русского совершила нападение на военный объект союзной страны и их нужно примерно жестоко наказать. Я думаю, что в ущелье местная банда наркотики делает. Мы что, управление по борьбе с наркотиками? Подождём Айдема и фон Конрада и посоветуемся. В конце концов, они командиры и им решать, что делать.
– Парни, вы превратились в болото, пока я валялся у шаманки, – Уайтгауз улёгся на спину, – с каких пор вы стали трусами?
– После того как прыгнешь с высоты в сто миль в железной бочке, не таким трусишкой станешь, – ответил Дыбаль, отгоняя мух.
Он знаком подозвал Понсио и начал с ним шептаться.
– А знаете, а мне жуки-пауки в текиле не мешают, – сказал Маклифф, меняя направленность разговора.
Он с трудом поднялся и направился к корыту, вихляя бёдрами в такт музыки:
– Есть текила с червяком, а у нас текила с пауком.