Доминант

- Я проспал две недели.

- И это не летаргия?

Спокойствие заряженного пистолета.

- Летаргия.

- Нет слов.

- Мне кажется, что я сейчас столько же не засну, - улыбнулся я.

Борис, наверно, хотел бы сидеть с выпученными глазами, но такт, субординация, а главное самообладание ловко удерживали его невозмутимым.

- А вообще, ощущение, будто ты покидал землю на несколько лет. Таким чужим себя ощущаешь, и таким странным всё кажется, будто в театр попал. Постоянно ощущаешь, что дадут отмашку, и начнут разбирать декорации.

Я понял, что сболтнул лишнее, но очень хотелось с кем-то поделиться состоянием, в котором мне приходилось преодолевать каждую минуту своей жизни, а этот парень не станет делать из этого шоу.

- Есть что-то, что надо оговорить сейчас? – спросил я.

- Нет. У меня всё можно решать в порядке живой очереди, так сказать.

- Ты, как всегда, радуешь. Иди, работай. С этого момента, помнишь, о салоне ни слова, а ещё б и ни воспоминания… – улыбнулся я.

- Да.

- Давай. Пусть финансовый директор войдёт. Хотя, стоп, я сам.

Ирине, своему финансовому директору, как и всем остальным руководителям отделов, я говорил ровно столько и то, сколько и что касалось ликвидации салона красоты для Марты, каждого оповещал, чтоб больше со мной никто об этом не заговаривал, но главное, просто заявлял каждому о себе и смотрел их настроения.

Я бы с удовольствием уничтожил некоторые моменты из прошлого, из той области, которую раньше контролировало моё сумасшествие, чтобы эти моменты больше никогда не будоражили моей и других памяти, и уже сегодня, в области, которую формирую я другой, нормальный, не имелось повода для насмешек, и таким образом ничто не мешало б мне спокойно идти вперёд. Это было бы наверняка. Но благо, память людей коротка, и я должен просто помнить, что добьюсь этого эффекта постепенно. Главное – помнить это и не сомневаться, и надеется, что именно эта единственная позиция и окажется правильным и верным пособником в принятии моих решений. Да, я боюсь, что знание посторонними моего ляпа с этим салоном и всего, что тем или иным образом оказалось с ним связано, пробудет некоторое время зажимом для моего мышления и предприимчивости, ну вот поэтому я и должен постоянно напоминать себе, какая короткая память у людей, а им внушать это. Только в этом случае я, как и прежде, смогу рассчитывать на рациональность и генерацию идей от себя… Мне нравился новый я. Более проницательный, более расчётливый, более дальновидный…

Вечером я боялся заснуть. Спиртное не стал употреблять - для меня это никогда не составляло труда, хоть и являлось редким явлением. Как только я лёг в кровать, воспоминание об утреннем пробуждении, о бороде, о том, что я пережил, когда мне представилась возможность узнать, сколько я проспал, - а вот теперь ещё и неизвестно откуда взявшееся воспоминание, будто я открыл глаза с ощущением, что я проснулся в морге или в могиле в момент своих похорон, - все эти воспоминания напомнили о себе и стали докучать мне с каждым десятым ударом сердца. Я подумал, что эта фобия исчезнет, как только я пересплю с ней один раз - а нет, так у меня есть Ольга, доверюсь ей, она справится. Я не мог сказать, чего я конкретно боялся. Заснуть и проспать опять долго? Проснуться посреди ночи от жути, что я сплю? И всё-таки я заснул. Я заснул, проклиная свой страх, свой возникший новый страх. Заснул крепко. С нейтральным сновидением. И проснулся утром по будильнику с редким состоянием высыпания. Наверно потому, что не стал употреблять алкоголь и ничего не ел вечером.

9

Неделю спустя, - после того первого утра, в которое я проснулся и понял, что никаких «больных» состояний ко мне не вернулось, я отлично провёл ночь во сне (первую ночь после двухнедельной спячки) без всяких кошмаров, проснулся бодрым, с хорошим настроением, с некоторой тревогой, да, но с хорошим настроением и каким-то наивным оптимизмом, - явившись на работу, я решил, наконец, дописать нашу с Мартой историю. Просто дописать. Для себя.

Всякий раз, открывая компьютер, да и не только, в течение недели мысль о незаконченном в нём документе напоминала, как о незавершённом мною деле. А я из тех, кто всякое дело доводит до конца. Я никогда не останавливаюсь на полпути, даже если что-то пошло не так. Если я приступал к этой рукописи с одним настроением, а обстоятельства изменились, это не значит, что следует прекратить начатое. Я решил, что закончу, как оно есть, и всё.

Отмеченные мной в течение недели изменившееся отношение к спорту (лень) и несильный (слабый) аппетит, в момент открывания этого написания дополнились ещё одной странностью, доставившей мне мелкое нервное потрясение - я не мог вспомнить, на чём я остановился. Вообще, это не свойственно для меня. Отменная память - одно из моих ключевых качеств, поэтому нелепость, коснувшаяся её, внесла непонятный сбой в моё чистое, лишённое каких бы то ни было изъянов состояние.

Открыв документ, я после некоторых усилий вспомнил, что в вечер, когда мне сообщили о гибели Марты, я собрался углубиться в описание своего к Марте отношения. Я хотел до полнейшей ясности пройти интеллектом по своим чувствам, которые я к ней испытывал, и всё-таки не столько, сколько для кого-то описать их, сколько для себя, чтобы не навредить своему организму, себе, неконтролируемыми внутренними субстанциями. Но в тот вечер у меня, вероятно, совпали амплитуды физического, эмоционального и интеллектуального состояния, причём в высших своих точках, что повлекло гиперотличное настроение, и я решил пролентяйничать на гребне волн этих амплитуд и напиться до беспамятства – то есть сделать всё, чтобы пополнить на тот момент счастливейшую и беззаботную человеческую массу ещё на одну единицу. Не получилось. Даже наоборот.

Прошла ещё одна неделя с того момента, как прошла неделя после моего пробуждения после двухнедельной спячки. Я снова вернулся к тому, что мне стоит закончить нашу с Мартой историю, для себя, и когда я открыл этот документ, вспомнил, что в прошлый раз не смог сразу вернуться к тому, на чём остановился, и сейчас был раздражён рецидивом в этой связи. С грустью констатировал, что ничего не написал ни тогда, не потом, ни сейчас не соберусь. Да – много работал, да - пытался вернуться в своё прежнее состояние, но провёл-то лишь одну тренировку в спортзале! Зато каждый вечер напивался чуть больше, чем привык это делать, и стал курить. При этом не думал о Марте. Не думал о ней, как о потере. Чаще вспоминал, каким замечательным образом мы оформляли пятницы, когда у неё не случались «дела», но даже и в такие моменты умудрялись придумать что-то. Мы с ней были суперские.

Я у себя в кабинете и у меня на столе стоит статуэтка из белого мрамора, изображавшая двух кроликов. Я всё делаю правильно, потому что статуэтка была такой, какой я вообразил её сразу, как только Марта поведала мне о своём желании иметь такую на своей могиле. По фигуркам животных сразу можно было определить, кто мальчик, а кто девочка. Девочка-кролик как-то даже не бросается в глаза, льня к своему партнёру, нависающему над ней и обнимающему свою самку. Пристальное рассмотрение выявляло, что харизма, благодаря которой кролик-самец забирал на себя всё внимание, являлась ничем иным, как его персональным, счастливым и отчаянным средством, с помощью которого он отводил внимание от своей крольчихи вообще, обеспечивая ей таким образом полную безопасность, ведь она, благодаря этому, избегала «замечаемости». Но самое важное, и надо выказать хвалу скульптору, он сумел отразить, что сила и харизма кролика, это попытка превзойти себя, выйти за рамки своих возможностей ради крольчихи, кажущейся наделённой половиной от силы самца, а на самом деле слабей его в семь раз. А он изображён слабым в отношении её до помешательства, из-за чего ему приходится быть сильным, чтобы сохранить её для себя. Очень хорошая и качественно соструганная скульптурка. Думаю, Марта именно такую и представляла, когда мне в мгновение нежного отдыха говорила, что она хотела бы на своей могиле иметь маленькую белую статую двух обнимающихся кроликов.