Страница 8 из 14
Всем вам известно, каким опасностям подвергался лорд Бакрам, когда, получив почетный диплом (ибо Альма Матер тоже сноб и раболепствует перед лордами не хуже иных прочих), он отправился за границу оканчивать свое образование, и сколько дам расставляло ему сети. Леди Лич с дочками преследовала его от Парижа до Рима и от Рима до Баден-Бадена. Мисс Леггит разразилась при нем слезами, когда он объявил о своем решении покинуть Неаполь, и в обмороке склонилась на грудь своей мамаши; капитан Макдракоп, из Макдраконтаупа, графство Типперэри, потребовал, чтобы он "изъяснил свои намерения относительно его сестры, мисс Амалии Макдракон из Мак-драконтауна", и грозился застрелить его, ежели он не женится на этом непорочном и прелестном юном создании, которое впоследствии повел к алтарю в Челтенеме мистер Мафф. Если бы постоянство и сорок тысяч фунтов могли его соблазнить, то мисс Лидия Крез, конечно, сделалась бы леди Бакрам. Как известно всему светскому обществу, граф Товровский был рад взять ее и с половиной этих денег.
А теперь читателю, быть может, не терпится узнать, что за человек тот, кто ранил столько женских сердец и был непревзойденным любимцем мужчин. Если бы мы стали его описывать, это была бы уже личность, а "Панч" никогда не унижается до личностей. Кроме того, не имеет ни малейшего значения, какого рода он человек и каковы свойства его характера.
Предположим, что это молодой вельможа литературной складки и что он выпустил в свет весьма слабые и глупые стишки: снобы расхватали бы тысячи его томиков; издатели (которые наотрез отказались от моих "Страстоцветов" и от большой эпической поэмы) воздали бы ему должное. Предположим, что это вельможа веселого нрава, имеющий склонность отвинчивать дверные молотки, таскаться по кабакам и до полусмерти избивать полисменов: публика будет добродушно сочувствовать его развлечениям и говорить, что он весельчак и славный малый. Предположим, он любит картеж и скачки, не прочь смошенничать, а иной раз удостаивает обобрать новичка за карточным столом: публика простит его, и много честных людей станет заискивать перед ним, как стало бы заискивать перед громилой, если б тот родился лордом. Предположим, что это идиот: и все же, в силу нашей славной конституции, он достаточно хорош, чтобы править нами. Предположим, что это честный, благородный человек - тем лучше для него. Однако он может быть ослом - и все же пользоваться уважением; или негодяем - и все же пользоваться общей любовью; или мошенником - и все же для него найдутся оправдания. Снобы все-таки станут преклоняться перед ним. Мужчины-снобы будут оказывать ему почести, а женщины - взирать на него с лаской, даже если он дурен как смертный грех.
Глава VI
О респектабельных снобах
Выслушав немало нареканий за то, что к категории снобов я причислил государей, принцев и всеми почитаемую знать, я льщу себя надеждой угодить всем и каждому в настоящей главе, высказав твердое убеждение, что особенное изобилие снобов наблюдается в респектабельных слоях нашей обширной и процветающей Империи. Я прохожу по излюбленной мной Бейкер-стрит (сейчас я занимаюсь жизнеописанием Бейкера, основателя этой знаменитой улицы), гуляю по Харли-стрит (где на каждом втором доме красуется герб), по Уимпол-стрит, которая не жизнерадостнее катакомб, - мрачный мавзолей дворянства, - я блуждаю по Рпджент-парку, где штукатурка осыпается со стен; где методисты-проповедники ораторствуют перед тремя детишками на зеленой лужайке, где тучные старички галопируют по уединенной грязной дорожке; я прохожу сомнительным лабиринтом Мэйфэра, где у двух соседних подъездов можно увидеть коляску миссис Китти Лоример и фамильную, украшенную гербами карету старой леди Лоллипоп; я брожу по Белгрэвии, этому блеклому и изысканному кварталу, где все обитатели держатся чопорно и корректно, а особняки выкрашены в тускло-коричневую краску; я плутаю среди новых скверов и аллей блестящей, только что отстроенной линии Бэйсуотер-Тайберн - и во всех этих кварталах мне приходит в голову одна и та же истина. Я останавливаюсь наудачу перед одним из домов и говорю: "О дом, в тебе живут снобы, О дверной молоток, тобой стучат снобы, О лакей в домашнем платье, греющий свои жирные ляжки на солнце, тебе платят снобы!" Это страшная мысль, от нее и самому здравому рассудку легко повредиться, как только подумаешь, что из каждых десяти домов едва ли сыщется один, где в гостиной на столике не лежит "Книга пэров". Приняв во внимание, сколько вреда приносит эта глупая, лживая книга, я бы сжег весь ее тираж до последнего экземпляра, как цирюльник сжег все книги Дон-Кихота о рыцарстве, затуманивающие людям мозги.
Взгляните на этот величественный дом посреди сквера. В нем живет граф Лафкориб, у него пятьдесят тысяч годового дохода. Кто знает, сколько стоит dejeuner dansant {Чай с танцами (франц.).}, который он давал на прошлой неделе? Одни цветы в залах и букеты для дам обошлись в четыреста фунтов. Этот человек в коричневых штанах, который, плача, сходит с крыльца, - один из его кредиторов: лорд Лафкориб разорил его и не хочет больше видеть, то есть его милость смотрит сейчас на него, укрывшись за шторой своего кабинета. Продолжай в том же духе, Лафкориб, ты - сноб, бессердечный притворщик, гостеприимный лицемер, мошенник, выдающий обществу фальшивые векселя... но я становлюсь что-то слишком красноречив.
Видите ли вы тот красивый дом, э 23, где мальчишка из мясной звонит у черного хода? На лотке у пего лежат три бараньих котлетки. Они пойдут на обед для совсем другого, весьма респектабельного семейства: для леди Сьюзен Скрягпшс и ее дочерей - мисс Скряггинс и мисс Эмили Скряггинс. Слуги, к счастью для них, получают на стол деньгами - два огромных лакея в светло-голубом и канареечном, толстяк-кучер, методист трезвого поведения, и дворецкий, который ни за что не остался бы в этой семье, если бы не был вестовым генерала Скряггинса в то время, когда генерал отличился на Вальхерене. Вдова генерала подарила его портрет офицерскому клубу, а там его повесили в одной из задних туалетных комнат. Он изображен у окна гостиной, на фоне красной драпировки; вдали клубится вихрь, палят пушки: генерал указует перстом на свиток, на коем начертаны слова: "Вальхерен, Тобаго".