Тыловики

— Я не про это! Вы понимаете, что сейчас в блокадном Ленинграде дети получают в день двести пятьдесят граммов хлеба сделанного наполовину из опилок и отрубей? Вы понимаете, что сейчас нацисты уничтожают советских людей на оккупированных территориях? Вы понимаете, что совсем скоро немецкие самолеты будут бомбить забитый беженцами Сталинград? А мы… Мы этих ублюдков отпустили… Повели себя, как трусливые шакалы!

Вот только теперь меня проняло по настоящему. Даже реальность переноса во времени не сильно выбила меня из привычной колеи. Даже трупы около "Студебекера" не смогли поколебать моё душевное спокойствие. А Фёдор несколькими короткими фразами исхитрился разорвать в клочья мою тщательно возведенную защиту от этого страшного, кровавого мира. И только сейчас, после того как Дегтеренко повозил нас рожами об колючую проволоку окружающей реальности, я полностью осознал в каком ужасе мы очутились, и что мне придется делать, для того, чтобы для начала просто выжить…

Стариков с неподдельным уважением посмотрел на Фёдора:

— Ну ты даешь, старик! Ты прямо, как политрук перед боем. Только мы не струсили, — герр лейтенант замялся, явно подбирая подходящее определению. — Не струсили, а так сказать вживались в местные реалии. Ну ничего, теперь всё по-другому будет. Об этом мы позже поговорим.

Фёдор повеселел, ободряюще кивнул Николаю:

— Может еще и встретим этот пропагандистский бульон на своем пути.

Стариков щурясь от яркого солнца немного виновато протянул:

— Да, дела… И ты меня прости, Фёдор. Вспылил я немного. Все на нервах, еще не освоились здесь, — герр лейтенант протянул ладонь пулеметчику и вопросительно посмотрел ему в глаза.

Фёдор не колеблясь обменялся крепким рукопожатием с Николаем. Я облегченно вздохнул. Нам для полного счастья в данный момент не хватало только серьёзного конфликта между старейшими членами клуба. Но похоже инцидент полностью исчерпан и не повлечет за собой никаких неприятных последствий. Ссоры и ранее возникали между членами клубами. По разным поводам и причинам. У кого-то неожиданно проявлялся комплекс "великого реконструктора", кто-то считал, что его незаслуженно обделяют званиями и вообще маловато воздают почестей за заслуги. Возникали напряженные отношения даже из-за личной неприязни. Ничего необычного, всё как у людей. Но за несколько лет существования клуба, люди "притерлись" друг к другу. Ну а кто не смог или не пожелал находиться в едином коллективе, тем пришлось уйти. И сейчас наш клуб, а если сказать применительно к нынешней обстановке, то взвод, представляет собой достаточно сплоченный монолит. Все друг друга знают, нет ни подковёрной возни, ни тому подобной пакости. Конечно и сейчас бывают стычки между людьми, но совсем несерьёзные, по мелочи.

Где-то в небе раздалось еле слышное жужжание, быстро сменившиеся басовитым гулом. Над нами, на малой высоте плотным строем пролетели одиннадцать "Юнкерсов" с отчетливо выделяющимися на крыльях черными крестами в белой окантовке.

Народ задрав головы рассматривал "лаптежников" до тех пор, пока эскадрилья не скрылась за горизонтом.

Стариков проводив злым взглядом последний самолёт, громко прокомментировал: — Вообще, в эскадрилье двенадцать "Юнкерсов" должно быть. Надеюсь, что один "лапоть" наши на переправах в Дон сбросили.

Обновление от 28.01.2011 г.

Я закивал. На переправах сейчас творится настоящий ад. Огромные массы наших солдат переправляются через Дон, другие реки и речушки, под постоянной бомбежкой. Кроме войск перед переправами скапливаются беженцы, вперемешку с бесчисленными стадами скота, и прочим колхозным имуществом. И вся эта мешанина являла собой отличную мишень для немецких бомбардировщиков. Представив себе, как только что пролетевшая над нами эскадрилья бомбит скопление людей на переправах, я поморщился. Да уж. Не позавидуешь тем людям, которые сейчас идут под разрывами бомб, по ходящим ходуном понтонам.

Стариков дождался, пока Дегтеренко займёт свое место в строю и снова начал прохаживаться перед взводом. После чудовищной жары, в которой мы варились два месяца, местная погода казалась просто благодатью. Но всё же солнце и здесь хорошо пригревало, слепило глаза, жгло кожу. Зачем спрашивается торчать на дороге, если можно спуститься в овражек и спокойно посидеть в тени? Эту мудрую мысль я незамедлительно, громогласным голосов донес до Николая. Стариков остановился, как вкопанный, вскинул голову:

— Значит так, мужики. Много вы сейчас наговорили. Теперь послушайте меня, — герр лейтенант стал крайне серьёзен. — Я считаю, что у нас сейчас две основные задачи. Во-первых, мы должны выжить. Во-вторых, мы должны выполнить задание. Я уверен, что нас засунули в самый центр немецких армий именно для того, чтобы мы не смогли сразу добраться до наших.

Сперва я внимательно слушал Николая, но когда понял, что он как-то не очень горит желанием отвечать на мой вопрос, вмешался:

— Коля! Так, что насчёт перейти в тенёчек? Долго нам еще на солнце стоять?

Стариков услышав мою реплику, обрадовался так, словно нашел на улице упаковку пятитысячных купюр. Герр лейтенант махнул в мою сторону рукой, неожиданно зло прищурился:

— Но если мы и сейчас будем продолжать разводить здесь несусветный бардак, то не сможем выполнить не только второй пункт, но и первый, — Стариков подошел вплотную ко мне. — Скажи, Пройсс. Как ты считаешь, что произойдёт, если в присутствии немцев ты ко мне обратишься по имени?

Я стушевался, начал оправдываться, типа того, что сейчас никаких немцев нет, и вообще…

Николай усмехнулся, окинул взглядом солдат.

— Что отличает нас от пехотного взвода вермахта?

Из конца шеренги донесся робкий голос Венка:

— Недостаточная физическая подготовка?

— Ну, с этим более-менее нормально. Я бы даже сказал, что несколько наоборот. А вот полное отсутствие дисциплины у нас во взводе вгоняет меня просто в оторопь! Каждый раз перед любым нашим мероприятием мы договариваемся называть друг друга только по званиям и нашими вымышленными немецким именам! И каждый раз уже через несколько часов все орут: " Вася, давай быстрей!", "Петя, тащи МГ сюда"… — Стариков с силой ударил рукой себя по бедру. — Хватит! Всё закончили с этим! С этого момента ко мне обращаться только: "Герр лейтенант". Так же обращаться только по званию и к унтер-офицерам Байеру и Пройссу. С мест ничего не выкрикивать! В общении между собой использовать только немецкие имена! Из строя не выходить, без разрешения не курить…

Стариков еще долго полоскал нам мозги всяческими указаниями и инструкциями. Конечно, он прав. Это там, в далеком теперь будущем, наш клуб славился среди реконструкторов своей дисциплиной. Очень своеобразной дисциплиной, весьма далёкой от воинской, но всё же с поправкой на обстоятельства — достаточно крепкой. Я, например, в клубе отвечаю за строевую подготовку. Когда на мероприятии выдаётся свободное время, с удовольствием выстраиваю солдат и начинаю гонять ребят, как сидоровых коз. Люди со всем усердием, под моим чутким тактичным руководством оттачивают всяческие строевые стойки вермахта и тому подобную экзотику. Но лишь до тех пор, пока не устанут. Сразу начинается нытьё и мне приходится прерывать занятия на самом интересном месте. А если люди сразу говорят, что устали, то занятия вообще не проводятся. Причем сам герр лейтенант выступал всегда против того, чтобы заставлять людей чем то заниматься вопреки их желанию.

Как-то поговорил по душам со Стариковым на эту тему. Он, лишь недовольно пожав плечами, сказал: "Не парься, Серёга. Это наше хобби и не стоит превращать его в армию". Ну, никто особо и не парился. Не только насчет строевой подготовки, но и вообще. Правда, на самих реконструкциях, а особенно на съемках, люди выкладывались по полной программе. Однажды на реконструкции под Москвой при температуре минус пятнадцать шесть часов просидели в мерзлых окопах. А если учесть, что обмундирование наше соответствовало обмундированию немецких солдат сорок первого года, то мы на своей шкуре почувствовали всю прелесть известной поговорки "Мерзнут, как немцы под Москвой". Долго потом шутили между собой по этому поводу. Но на мероприятии никто не ныл, все достойно тянули свою реконструкторскую лямку. Или вот не далее, как сегодня утром, при температуре под пятьдесят градусов бегали по полю, высунув языки. Каски на голове от жары плавились, но никто и не подумал шлангом прикидываться. Все работали. Беспрекословно выполняя все приказания герра лейтенанта. Ведь можем когда захотим! Значит и сейчас сможем, тем более от этого зависит наша жизнь. Ну, а гражданскую вольницу придушим. Лично я приложу к этому, все свои силы. Жаль, только, что в армии из взвода служили всего трое. Дегтеренко в пехоте, он и там пулемёт на горбу таскал. Андрей Шипилов из первого отделения — связистом на точке торчал, да еще Витя Гущин пограничником где-то на границе служил. Остальные либо вузовские "пиджаки", как например я, либо без излишних затей, по-простому от армии отмазались.