Страница 4 из 5
Центральной фигурой, главным персонажем и у Лема, и у Стругацких является космонавт-дилетант, привлеченный к экспедиции для выполнения специфических задач: Роберт Смит в «Астронавтах» — для разведочного вылета на самолете перед посадкой корабля, а также, видимо, как инструктор-альпинист, и Алексей Быков в «Стране багровых туч» — как «специалист по пустыням» и водитель вездехода. Прием космонавта-новичка, вообще-то, типичен для фантастики «ближнего прицела» (можно вспомнить и журналиста Мельникова в «220 дней на звездолете» Мартынова или писателя Гибсона из кларковских «Песков Марса»). Этот прием позволяет естественным образом знакомить читателя вместе с главным героем с достижениями космической техники и вводить в курс дела.
По ходу действия «Страны багровых туч» Быков демонстрирует стремительные успехи, завоевывая всё большее уважение к своим «отменным физическим и духовным качествам». Он побеждает в конфликте-соперничестве с Юрковским, и их отношения проходят путь от скрытой вражды к откровенной дружбе. Едва ступив на Венеру, Быков всё больше и больше набирает в экспедиции авторитет, становясь после гибели Ермакова ее фактическим руководителем, и спасает своих друзей из, казалось бы, безвыходной ситуации. Нечто подобное происходит и со Смитом, однако то, что он выводит попавшую в западню группу через венерианские горы, никак не отражается на его статусе. Да, он поднимает в одиночку «Космократор», когда два других пилота выбывают из строя, но он по-прежнему лишь младший член экипажа, мнение которого о загадках планеты ученые не принимают всерьез.
И Быков, и Смит проходят через страх. Не страх «сделать что-то не то», которым жил Быков первую часть повести — страх смерти. Для Быкова это только порог в самом начале — когда он взбирается в готовый к старту «Хиус» и испытывает то, о чем долго потом вспоминал с недоумением и стыдом. Зато, когда сообразил, что боится, «просто-напросто трусит», то сразу успокоился и в дальнейшем демонстрировал полное бесстрашие, волю к жизни, даже когда другие показывали слабость. В «Пути на Амальтею» герои Стругацких еще вернутся к страху, но это, скорее, будет у других, не у Быкова. А апогей принявшей поистине планетарные масштабы борьбы со смертным страхом, борьбы ради того, «чтобы оставшиеся три часа жизни чувствовать себя человеком, не корчиться от непереносимого стыда», это у Стругацких, конечно, написанная через несколько лет после «Страны багровых туч» и о совсем другой уже эпохе «Далекая Радуга».
У Лема в «Астронавтах» борьба его героя со страхом — самое серьезное испытание, к которому он идет всю книгу. Смит отправляется в полет психологически надломленным, он переживает, что не смог спасти товарища-альпиниста в Гималаях во время восхождения на К-2. В заключительной сцене на Венере Роберт Смит оказывается погребен под подземным завалом вместе с командиром Арсеньевым. После нескольких часов пилот не выдержал: «Я не ощущал ни тревоги, ни отчаяния, только непрестанно растущее внутреннее напряжение… я напряг последние силы, чтобы держать себя в руках, ибо знал, что если мне это не удастся, то произойдет что-то страшное, — я уже не смогу владеть собой. Я же больше всего боялся не смерти, а того обезумевшего существа, в которого могу тогда превратиться». Из этого кризиса пилота буквально за руку выводит ученый — Арсеньев, указав путь к спасению. В «Далекой Радуге», к слову, спасенья не будет, но люди всё же облегченно вздыхают, когда всё решается за них: «Вот мы совершенствуемся, совершенствуемся, становимся лучше, умнее, добрее, а до чего все-таки приятно, когда кто-нибудь принимает за тебя решение…»
На мой взгляд, в показе людей, решающих поставленные перед ними задачи, Лем серьезно уступает Стругацким. Герои «Страны багровых туч» выглядят куда более живыми, хотя в «Астронавтах» о биографии членов экспедиции говорится намного больше. Лем даже уподобляет свой роман «Декамерону», заставляя нескольких участников полета по очереди ежевечерне рассказывать истории из личной жизни. Возможно, желание детально показать внутренний мир тут сыграло во вред. Возникли наброски отдельных личностей, проявляющих индивидуальные человеческие черты, но заставить эти личности взаимодействовать Лем не смог. Команда «Космократора» представляется собранием случайных людей, иногда даже не знающих друг друга по имени (!) Читателю трудно определить, сколько вообще человек отправились к Венере, потому что на корабле есть настоящий «невидимка» — врач Тарланд, мельком появляющийся в паре эпизодов. Вполне «лишними», не играющими большой роли в событиях выглядят и навигатор Солтык, и ученый-химик Райнер, интересный, пожалуй, лишь рассказом о своем научном открытии, и малозаметный второй пилот Осватич, о котором лишь сказано, что из него и слова не вытянешь.
Правда, этим, похоже, у Лема грешат все. Главный герой вспоминает о своем погибшем товарище, что с ним «мне лучше всего молчалось». «Остальное доскажет молчание», — глубокомысленно изрекает начальник экспедиции Арсеньев. Впрочем, когда герои Лема говорят, и это не объяснение природы раскрывающихся удивительных чудес Венеры, то действительно кажется, что лучше бы они молчали, поскольку эти речи кажутся страшно банальными. Даже чувствуешь некоторое злорадство от того, что девушку главного героя не убедили его разглагольствования по поводу того, что любовь «это не полет и не небо, а что-то прочное, как земля, в которую можно вбивать сваи, на которой можно возводить стены и строить дома». Пафос речей практически убивает фигуру начальника экспедиции Арсеньева, наделенного к тому же внешностью абсолютного положительного героя. Другой ученый — математик Чандрасекар тоже выглядит ненатурально, неотделимо от сотворенной им «Мыслящей машины». Из трех ученых, составляющих руководящее ядро экспедиции, как нормальный живой человек воспринимается, пожалуй, только физик Лао Цзу, маленький, всегда спокойный, но преисполненный огромной внутренней силы.
Нельзя сказать, что и у Стругацких удались все персонажи. Командир «Хиуса» Анатолий Ермаков — явно несет на своем челе мрачную тень романтического героя, обреченного на гибель. Не очень расписан и пилот Богдан Спицын, также обреченный авторами на смерть, правда, до потрясающей жуткой реальности неромантическую. В речах героев немало пустых слов, есть и недомолвки, но есть и настоящий, живой язык, насыщенный грубоватым юмором. Юмора, которого, похоже, совершенно лишены холодные грустные герои Лема (не считая Лао Цзы с его метким сравнением поведения человека, якобы запертым в Белом шаре — в сферическом пространстве — с пьяным, который кружит вокруг круглой тумбы и жалуется, что не находит выхода).
В «Стране багровых туч» у Стругацких действует четверка живых людей. Быков, Крутиков, Дауге и Юрковский — каждый из них вполне наделен индивидуальностью — как замечаемой первой внешней, так выявляющейся постепенно внутренней. И «Страна багровых туч» — лишь начало проявления перед нами мира этих людей, людей героической эпохи покорения тяжелых планет. В дальнейшем к этой четверке присоединяются представители молодого поколения — Иван Жилин в «Пути на Амальтею» и Юра Бородин в «Стажерах», играя, впрочем, свою, особую роль. Да и сами Стругацкие, похоже, постепенно охладевают к своим первым, ставшим для них слишком простыми героям старой команды Быкова, которых затмевают персонажи новых книг, люди «Полдня», куда более сложные Горбовский или Комов.
У Лема действительно любимым героем в жанре «твердой космической фантастики» становится пилот Пиркс. Но он мало что унаследовал от Роберта Смита из «Астронавтов», разве что увлечение альпинизмом. Кстати, Пиркс, один из наиболее впечатляющих и реалистичных образов космонавта в мировой фантастике, являлся именно пилотом, а не капитаном, каким стал у Стругацких Быков. Пиркс оставался космонавтом-одиночкой, даже когда работал в команде. А работал он, решая проблемы в основном с приборами, механизмами и прочими автоматами. Кстати, справиться с затесавшейся в экипаж роботом («Дознание») ему помогло именно затянувшееся, чисто лемовское, молчание. Молчание он хранил и тогда, когда обнаружил в другом роботе («Терминус») сознания людей из погибшего экипажа.