Империя

– Дай нам чудо! Мы видим тебя, а не твоего отца! Яви нам чудо! Яви! – взревела толпа.

– Люди, что тут скажешь, – тихо прошептал Луций.

– Поэтому пиши свою книгу, ибо забудут они меня, как только я исчезну. А то, что ты запишешь, будет жить вечно.

– Думаешь, они уверуют в то, что ты хочешь им дать?

– Мой отец верит в них. И я верю. Раз ты поверил, поверят и они, – он успокоил толпу: – Будет вам чудо. Вы собрались тут, чтобы убедиться, настоящий я спаситель или шарлатан и обманщик. Вижу всех вас насквозь и чувствую, что сердца и души ваши готовы открыться и принять меня. Принять и познать то, что я говорю вам, чему учу вас. Знаю также, что не доказательств от меня хотите, а чудес. А верить надо словам моим, ибо чуда без веры не бывает. Сами вы творить чудеса должны по отношению друг к другу. Будете следовать заповедям отца моего, так и чудеса вам нужны не будут, – толпа напряглась и загудела, как пчелиный рой. Иисус снова успокоил людей: – Хорошо. Я покажу вам то, что вы ждете.

Толпа выдохнула, потеплела, расслабилась, гомон утих. Воцарились тишина и ожидание.

– Хотите чуда? Что же, есть среди вас человек, который хочет спасти не только свое больное тело, но и никчемную душу? – выкрикнул Луций. Взглянув на Иисуса, он пожал плечами и развел в стороны руки: – А что? Как могу, так и помогаю.

Толпа зашевелилась, словно огромное чудовище, и изрыгнула из себя искалеченного человека с переломанными ногами и телом, покрытым струпьями. Он, кое-как переваливаясь, подошел к спасителю и пал на колени.

– Помоги мне. Я был солдатом, мы сражались за свободу в рядах Такфарината в Нумидии. Я едва остался жив после осады города. Римский командир приказал вырезать всех. Мне переломали ноги, несколько раз проткнули мечом и свалили в кучу с мертвыми. Ночью я выполз и, не помню как, добрался до дороги. Там меня подобрали добрые люди и выходили. Но моя жизнь теперь – одно сплошное страдание.

Луций опустил глаза и зашел за спину спасителя.

– Веришь в то, что я могу? В то, что может отец мой?

– Всем сердцем, – по щекам калеки текли слезы.

– Так пускай исцелится тело твое и очистится душа твоя от всего, что было сделано тобою.

Иисус прикоснулся к его голове. Яркий свет ослепил глаза присутствующих, а когда они наконец-то смогли вновь видеть мир, перед ними стоял здоровый мужчина с посохом в руках. Толпа встала на колени, славя своего спасителя.

– Нам пора.

Исцеленный пребывал в оцепенении, не понимая еще, что с ним произошло. Пользуясь моментом, Иисус и Луций протиснулись сквозь цепляющиеся за них руки людей и продолжили свой путь.

– Ты прав, они верят в тебя, пока ты развлекаешь их. Они привыкли к зрелищам. Даже исцеление они все равно будут принимать за потеху. Может, перестать их лечить? Ты же не врачеватель, в конце-то концов.

– Они хотят этого. Я сотворил чудо, напоив тебя, и ты поверил в меня. Если бы я не сделал этого, ты бы тоже не уверовал.

– Но, по-моему, ты уже достаточно сделал. Слава о тебе разойдется сама. Она уже разошлась. Скоро ты привлечешь к себе внимание тех, кто захочет уничтожить тебя. Люди разносят по миру твои слова о сыне царя небесного. Многим это будет не по душе. Сам подумай: ты даешь веру и забираешь тем самым власть у священников, которые управляли умами людей задолго до тебя. Когда их паства пойдет к тебе, а доход иссякнет, они растопчут тебя. Нужно быть осторожнее.

– Я не боюсь, Луций. Я должен открыть людям глаза. Должен дать им свет.

– Творя чудеса, ты добьешься только одного: они приколотят тебя к кресту и потребуют назначить аудиенцию с твоим отцом!

– Они не сделают этого. Ты просто не веришь в людей.

– Я просто один из них! И я бы поступил с тобой, как и сказал только что, если бы мы не встретились лично.

– Но мы же встретились.

– Делай, как знаешь!

Генерал плюнул в сторону и ускорил шаг. Долгое время он шел впереди, пока вдали не показалась маленькая рыбацкая деревенька на Галилейском озере: скромные домики, натянутые сети, сильный запах рыбы. Озеро было спокойное, вода бережно покачивала на себе многочисленные лодки. На берегу резвились дети. В стороне старик с густой седой бородой, обветренным лицом и потрескавшимися от каждодневных трудов руками штопал порванные снасти. Чуть поодаль от него стоял большой стол, за которым сидели двенадцать человек и о чем-то разговаривали.

– Куда ты меня привел? – удивился Луций.

– Я привел? Ты шел впереди меня, это я следовал за тобой.

– Кто эти люди?

– Я же обещал познакомить тебя с моими учениками. Так вот они перед тобой. А тот седой старик – отец Петра и Андрея, они первыми уверовали в меня и пошли за мной.

Луций окинул взглядом сидящих за столом.

– Двенадцать.

– Да, двенадцать. Ты тринадцатый. Пойдем, я познакомлю тебя с ними.

Они не спеша подошли к столу, за которым велась беседа. Апостолы поднялись и склонили головы, Иисус ответил им тем же.

– Мы давно ждем тебя, учитель.

– Садитесь, садитесь. Я пришел познакомить вас с еще одним своим учеником. Так получилось, что он теперь будет с нами. Его зовут Луций Корнелий. А это Петр, Андрей, Иоанн, Иаков, Филипп, Варфоломей, Матфей, Фома, Иаков Алфеев, Фаддей, Симон Кананит и Иуда Искариот, – указывая на каждого рукой, представил своих учеников Иисус. – Присаживайся, Луций, а мне нужно ненадолго отлучиться.

Генерал нехотя и даже с опаской сел на деревянную скамью, положил на стол свою сумку и стал осматривать присутствующих. Те, в свою очередь, изучали его. Неловкая пауза затянулась.

– Да мне нет дела до того, что я вам не нравлюсь! – неожиданно воскликнул Луций и встал, намереваясь уйти.

– Палач в учениках у сына Божьего?! – Варфоломей задержал генерала.

– Тебе что-то не нравится, малыш? Что ты имеешь против?

– Ты пришел к нам, не мы к тебе. Веди себя, как подобает гостю, – привстав за столом, сказал Петр.

– Ты сядь лучше на место. А то как бы чего худого не вышло.

– Не разговаривай так с моим братом! – включился Андрей.

– А ты держи свою козу на поводке, а то ей могут и рога пообломать!

– Да как ты смеешь?! – вскочил Иуда, а за ним и все остальные.

– О, курятник встрепенулся?! Ну и кто из вас самый смелый? Знаете, я в ученики не напрашивался, в отличие от вас. Во-первых, я хочу сам в себе разобраться, и поэтому я здесь. Во-вторых, он мне жизнь спас, а я в долгу оставаться не привык. И, в-третьих, если вы хотите освободить пару мест в школе своего учителя, то милости прошу. Я сверну шею любому, кто только посмеет дернуться!

Апостолы затихли: слава Луция шла далеко впереди него. Полные ярости глаза смотрели на него со всех сторон, но страх перед ним был куда сильнее гнева. Только один решился воплотить слова в дело: Варфоломей схватил со стола нож и кинулся на генерала. Луций в несколько секунд выбил нож, повалил несчастного на песок и прижал его к земле, передавив горло, отчего тот захрипел и стал цепляться за ногу генерала. Остальные вскочили было с мест, чтобы броситься на выручку другу, но Луций лишь сильнее придавил Варфоломея и оскалился, словно животное. Все замерли. Вряд ли в тот момент кто-то из учеников думал о Божьих законах и о том, для чего они здесь.

– Отпусти его!

– С чего вдруг?! Гаденыш пытался меня прирезать!

– Ему есть, за что тебя ненавидеть! – крикнул Петр.

– Меня ненавидят почти все, начиная с варваров Германии и заканчивая жителями Северной Африки. Не удивил ты меня этим, Петр.

– Ты лично расправился с его семьей, а отца убил на его глазах! Да отпусти ты его!

Луций выдержал паузу, оценивая учеников Иисуса, которые сейчас больше походили на служителей Марка или Александра. Он постепенно ослабил давление на горле Варфоломея, тот выскользнул из-под него, откатился в сторону и, закашлявшись, разрыдался.

– Ублюдок! Ты лишил меня моей семьи! Лишил меня детства! Я скитался по всей империи, просил подачки, голодал! Ты знаешь, что такое голодать?! Да будь ты проклят!