Империя

Луций тоже не спал, но на то у него были свои причины. Он думал, как пережить очередной день в школе, точнее, обратный путь из нее, когда он пойдет домой через овраг. Он планировал, как ему нужно будет снова объединиться с Ромулом, Мартином и Понтием, чтобы снова отбиваться от Клементия и его шестерок. Как же ненавидел их Луций. Он мечтал лишь об одном: скорей бы закончилась учеба и отец записал его в легион. Он лежал на кровати, и поход в школу не казался ему таким приятным делом, как его младшему брату.

– Я сегодня в школу иду! – радостно прокричал Маркус, забираясь на постель к Луцию.

– Чему ты так радуешься? – даже не глядя в его сторону, спросил Луций. – Вот узнают, что наш отец… – продолжил было он, но тут же замолк.

– Что узнают? Что отец? – словно галчонок, с любопытством вытянув шею, начал расспрос Маркус.

– Ничего! Убирайся с моей кровати! – сердито ответил Луций, спихивая брата на пол.

Топот и возня в их комнате привлекла внимание Леонида, который тут же угомонил обоих, распихав их по разным углам.

За завтраком, во время которого дети сидели за отдельным столом, Корнелий сказал, что Маркуса отправят учиться в соседнее селение, в школу, которую содержит друг Ливерия. Пускай она и не престижная, но знания там дают нормальные, и прожить с ними в будущем можно, да и плата там сносная, не то, что в школе Луция. К тому же отношения там другие, мало кто будет знать о том, кто его отец. Маркус сидел и слушал, как отец разговаривает с Ливерием и Кристианом, которые завтракали в тот день у них дома. Затем детвору под присмотром Леонида отправили грызть гранит науки. Проводив старших ребят, Леонид отправился с Маркусом, который радостно бежал рядом и которому все было интересно. А его, так сказать, воспитатель шел рядом и нес подарок его новому учителю. Что поделаешь? Так уж заведено: как подмажешь, так и поедешь. И Корнелий знал это не хуже других, поэтому и завернул в платок серебро, которое получил, продав рано утром те самые доспехи, на которые еще накануне любовался его старший сын.

Вскоре они подошли к одному из деревянных бараков – это и была школа Маркуса. Передав нового ученика учителю, Леонид с улыбкой протянул ему сверток и, отведя в сторону и мило улыбаясь, о чем-то долго разговаривал с ним. Потом учитель, которого звали Герот, отвел Маркуса в класс и посадил на стул, после чего начался образовательный процесс. Учитель начал беседу, подняв одного из учеников:

– В одном денарии содержится четыре сестерция или шестнадцать ассов. Сколько медных ассов содержит в себе монета ценой в один сестерций?

Все это было пока не понятно Маркусу: считать сестерции и денарии, чертить буквы, слушать какую-то «Илиаду», которую написал когда-то какой-то Гомер, но все это было интересно. И он, словно завороженный, слушал учителя и вникал в то, о чем идет речь.

В то время, пока дети были заняты учебой, и никто не мог мешать разговору, в доме у Корнелия собрались его товарищи. Сидели они за столом, на котором стоял кувшин с мульсумом[1], сыр, хлеб, оливки и немного фруктов. Беседу вели о том, что детей пора пристраивать в армию и выводить их во взрослую жизнь.

– Я прекрасно тебя понимаю, Корнелий. Луций – крепкий парень. И Мартин с Понтием тоже. А вот мой Ромул, он ведь слаб телом, да и духом. Не в меня пошел. Видать, в деда по материнской линии, будь он неладен. Какая ему служба, если он с утра до вечера то тумаки в школе получает, то чертит что-то, изобретатель хренов. Да за книгами сидит. Я его хотел бы в служители Юпитера отдать, так с нашим-то прошлым кто его туда возьмет? Туда рекомендательное письмо нужно. Впрочем, как и в легион. А кто нам даст эту злосчастную бумажку? Уже столько лет правды ищем. Нужно было там, у Дэрского ущелья, на меч кинуться, чтобы позора этого сейчас не видеть!

– А что не кинулся-то? – отпивая из чаши, спросил Кристиан.

– Что, что… Жить хотел! – отворачиваясь, ответил Ливерий, который очень сдал за это время. Не было его прежней улыбки, не было насмешек и шуток – все кончились, словно их и не было вовсе. Сейчас он был седой и больше походил на старика, чем на прежнего бесстрашного и не унывающего воина. Время смяло его, как подмяло под себя всех, кто сейчас сидел за этим столом и решал судьбы своих детей, думая, как устроить их в этой жизни. Они рассуждали о том, как вывести их в люди и отпустить в плаванье по бескрайнему морю, которое называется жизнь.

– Ладно вам, что-нибудь решим и с Ромулом. Надо подумать и о Мартине. У его матери нет средств даже на его обучение.

– Мы и так платим совместно за него.

– Я не про это. Нужно будет скинуться и купить ему все необходимое для службы. Его мать и так тянет еще троих. Покойный Аврелий не только мечом мог лихо рубить, как мы видим.

– Ага, четверых жене нарубил, – усмехнулся Кристиан, и все сидящие за столом громко рассмеялись, после чего молча подняли чаши за павшего друга. Потом они долго спорили о том, куда и как устраивать своих отпрысков и где достать нужные рекомендации, затем ругались и снова спорили. Время шло, но до сих пор было неясно, куда и в какой легион определить парней, хотя бы даже не в легион, а во вспомогательный отряд на крайний случай.

– Ладно, на том и порешим. Я на днях поеду в Рим и повидаюсь со старыми друзьями, если их еще можно так назвать. Попробую достать рекомендательные письма. Может, есть все же в них хоть что-то человеческое, – сухо, без особой надежды промолвил Корнелий.

– С тобой поехать? Может, помочь чем?

– Не стоит, сам как-нибудь.

Было уже далеко за полдень, когда кончились занятия. Маркус в сопровождении Леонида возвращался домой, уставший, но очень довольный и необыкновенно оживленный. Он скакал вокруг Леонида и постоянно что-то у него спрашивал. Убегал вперед, снова прибегал, хватая своего воспитателя за руку. Леонид, не скрывая радости за малыша, честно и непринужденно улыбался во весь рот. Своих детей боги ему не дали, поэтому он искренне любил этих двух сорванцов.

– Я буду много учится и стану очень умным! А потом я заработаю много денариев и сестерциев, и мы все будем жить богато, как император Тиберий[2].

Леонид снова усмехнулся, после чего произнес:

– Ты мыслишь, как взрослый. Никогда не забывай, что тот, кто не хочет учиться и постигать науку, никогда не сможет стать ни полководцем, ни государственным деятелем. Более того, неуч не сумеет попросту заработать себе на хлеб. Таких полно в Риме, ждущих подачек на праздники и клянчащих у проходящих богачей себе еду.

– Леонид, я буду учиться и стану умным и смелым, как мой отец или, например, как ты, – Маркус остановился и посмотрел на Леонида щенячьими, по-детски невинными глазами, отчего у бывшего раба дрогнуло сердце. Он подхватил парня на руки и, улыбаясь, понес его домой, повторяя:

– Конечно, будешь. Конечно. Все у тебя получится, вся жизнь впереди.

По оврагу неслись мальчишки. Впереди всех бежал Ромул. Луций, Понтий и Мартин мчались за ним. Задыхаясь, черные от пыли, они перескакивали через сухостой, который здесь навалило в прошлом году, когда прошел сильный ураган.

– Мартин, не отставай! – кричал Луций, видя, что его друг все дальше и дальше отрывается от них.

– Я больше не могу! – держась за бок и присев на корточки, прокричал Мартин.

Все остановились и подбежали к нему.

– Все, не могу больше! Пускай лучше опять излупят! Что я им заяц, что ли, по полям скакать! – чуть ли не плача, бормотал он.

– Луций, делать-то что? – тихо спросил Ромул.

– Ничего! Как всегда, будем получать тумаки. Понтий, сложи таблички для письма, чтобы не разбить их, а то дома нам за них тоже наваляют, а не хотелось бы.

Понтий поспешно собрал все школьные принадлежности и засунул их под стоящий рядом пень. Не прошло и минуты, как из-за поворота выскочила толпа разъяренных от бега и преследования подростков. Их было человек пятнадцать. Увидев, что те, кого они так долго догоняли, стоят и ждут их, парни остановились.

1

Древнеримский винный напиток с медом.

2

После смерти Августа правителем Рима стал его преемник Тиберий.