Империя

– Спасай детей!

Земля в момент уходит из-под ног, и Корнелий проваливается в глубокий колодец. Его охватывает паника от осознания того, что он не сможет выбраться на поверхность. Беспорядочно и судорожно барахтаясь в ледяной воде, он снова и снова старается сделать хотя бы еще один глоток воздуха. Он изо всех сил гребет вверх, туда, где видит силуэт человека, но чем больше старается, тем быстрее уходит на дно. Он слышит, как громко и четко стучит его сердце и как загадочный голос снова повторяет:

– Спасай детей!

Силуэт нагибается, протягивает руку, но поздно: Корнелий делает вдох и чувствует, как вода вливается через нос внутрь его тела и заполняет легкие, он задыхается.

Корнелий вскочил с кровати, стуча себя кулаком в грудь и тяжело кашляя.

– Опять тот же кошмар? – раздался голос в другом конце помещения.

– Опять тот же, – тихо проговорил Корнелий, посмотрев на мужскую фигуру в темном углу. Некоторое время человек стоял, не шевелясь, и внимательно вглядывался в Корнелия.

– Это был ты? – подняв глаза и посмотрев на него исподлобья, спросил отец Луция.

– Да. Я пытался предупредить, – Михаил вышел из тени и приблизился к нему.

– Хотел бы – предупредил, – недовольно буркнул Корнелий.

– Я предупреждал, как мог. Как дозволено. Нам нельзя свободно вмешиваться в судьбы людей: вы должны выбирать сами. Мы можем только подсказывать.

– Ну, конечно. Как у вас все легко и просто!

– У вас тоже все было бы легко и просто, если бы вы жили, как нужно, а не как хочется. Ладно, так препираться можно до бесконечности.

– Тут ты прав, не могу не согласиться. Тогда для чего ты пришел?

– Настало время тебе увидеть того, про кого я тебе рассказывал. Он поможет – он всем помогает.

– Отлично. И, главное, вовремя. Зачем помогать теперь, когда все уже случилось?

– А зачем помогать тогда, когда помощь еще не требуется?

– Мне все равно, мне помощь уже не нужна!

– Зато она нужна людям. И твоему сыну. На самом деле, она нужна и тебе самому.

– Это моя вина. Понимаешь, Михаил?! Моя! Все началось в тот злополучный день, когда он встретился с Марком, а потом и с Александром, который стал скупать у нас все, что было, по завышенным ценам. А мы лишь радовались, не замечая того, что происходило вокруг. Словно пелену навесили перед глазами. Он воспользовался тем, что мы были ослеплены удачей и благополучием. Да, я был слеп, когда разрешил Луцию общаться с этим человеком!

– Не вини себя. Трудно устоять перед соблазнами, и он очень хорошо умеет этим пользоваться.

– Тебе не понять, у тебя нет детей, и ты не знаешь, что такое отцовская любовь!

– Ты прав, этим мы отличаемся от людей. Наши ощущения, действительно, другие. Вы живете эмоциями и чувствами, мы же все прогнозируем и взвешиваем.

– Я должен поговорить с Марком! – внезапно выпалил Корнелий и зло посмотрел на Михаила.

– Тебе не стоит с ним встречаться. Поверь мне: это глупая идея, и ничем хорошим она не закончится, по крайней мере, для тебя. Лучше поговори с сыном. Это твой единственный… – Михаил на секунду задумался. – Наш единственный шанс. Очень скоро он вернется из похода, и я могу сделать так, чтобы вы встретились.

Корнелий поднял взгляд, в его глазах промелькнула радость и благодарность. Тем не менее, он отрицательно покачал головой.

– Я не могу больше ждать! Понимаешь? Я столько лет гнил на этих каменоломнях! Я потерял своих друзей, а Ливерия даже сам избавил от страданий. Скоро придет и мой черед, я это чувствую. Так что времени у меня не так уж и много, чтобы тратить его на ожидание. Для меня это непозволительная роскошь!

– Время – непозволительная роскошь для любого существа во Вселенной. Время представляет опасность даже для себя самого. Но так нужно. Если ты хочешь повлиять на сына, тебе следует немного подождать. Я знаю, Корнелий, что ты очень переживал, пообещав своему другу выполнить любую его просьбу перед смертью, которая медленно, но уверенно брала его в свои объятия, причиняя огромную боль. Знаю также, что ты не думал о том, что эта просьба окажется фатальной. Ты поступил в соответствии со своими убеждениями, как привык, как тебя учили. Ведь ты воин, Корнелий, не мне напоминать тебе об этом.

– Я был солдатом, Михаил, это ты верно подметил. Разница лишь в том, что война для меня и моих друзей закончилась давным-давно.

– Не ты дал жизнь Ливерию, не тебе было ее и забирать, – сухо произнес Михаил.

– Хорошо рассуждать тому, кто не чувствует чужой боли! Я сделал благо для него. Он бы все равно умер через считанные дни. Но какие бы это были дни? Дни стонов, мучительной боли и агонии!

– Ты сделал это не для него, а для себя. Ты избавил от страданий себя, Корнелий, потому что ты был слаб. Ты отнял у него то, что тебе не принадлежало. Пойми ты это, наконец! Я же говорю: он очень хорошо умеет манипулировать вашими чувствами. Он делает так, чтобы зло вы воспринимали как благо, алчность – как бережливость, грубость – как отвагу и бескомпромиссность, а клевету и обман – как правду. Говорю тебе: подожди!

– Подожди… Я раньше и не задумывался о том, какое это страшное слово!

Корнелий тихо опустил взгляд и в очередной раз стал перебирать в голове воспоминания о том, как Марк взял под свое крыло сына, стал обучать его военному делу и водить по тем местам, от которых голова пошла бы кругом не только у мальчишки. Он вспоминал, как Луций начал быстро отдаляться от него, охладевать к нему и относиться к родному отцу, как к чужому человеку. Словно и не он, Корнелий, был его родителем, а Марк.

– Так что, Корнелий? Что ты мне ответишь?

– Ладно, убедил. Я буду ждать, сколько скажешь.

Михаил задумался. Он понимал, что только Корнелий сможет повлиять на Луция. Все еще можно изменить. В их силах остановить падение. Марк убедил Луция в том, что его отец умер, чтобы тот сжег за собой все мосты. Теперь этим можно было воспользоваться в своих интересах и ловко сыграть по правилам того, кто не придерживается правил. Михаила в этом плане пугал только сам Корнелий, вернее, его непредсказуемость.

Марк стоял на мраморном балконе в ярком свете полной луны. Его фигура казалась загадочной и величественной в могильном и неживом свете ночного светила. Облокотившись на перила, он всматривался куда-то вдаль, но иногда переводил свой взгляд на стоящего рядом с ним горбуна, который противно ковырялся в носу и изредка хихикал. Совсем недавно Авера выглядел молодым и красивым юношей, с гладкой кожей, густыми светлыми волосами и глазами цвета моря. Теперь же позади Марка стояло существо, более напоминавшее животное: страшное, с косыми глазами разного цвета и горбом, который не давал ему выпрямиться и посмотреть на собеседника иначе, как исподлобья. От густых и красивых волос осталось лишь несколько неравномерно торчащих кусков шерсти. Закутанный в рваное тряпье, он меньше всего сейчас походил на человека.

– Вши совсем зажрали. Даже не знаю, что с ними делать! – почесав себя под мышкой, Авера ловко схватил мелкое насекомое, тут же сунул его себе в рот и перемолол острыми зубами.

– Хм. Знаешь, ты мне таким больше нравишься. Признаюсь, я и не думал, что ты будешь преображаться такими быстрыми темпами. Ну что же, чем больше в тебе мерзости, тем лучше для них. Когда я тебя создал, ты был скудноват на внешность, но вот теперь... Продолжай совершенствоваться! Думаю, ты понравишься людям.

– А папка будет мною гордиться?! – с ехидством проговорил Авера, вынул из-за пазухи медное зеркальце и стал прихорашиваться, поправляя то, что и волосами назвать было трудно.

Вдоволь налюбовавшись собой, он улыбнулся во весь свой оскал, отчего зеркало помутнело и покрылось тонким слоем плесени. В искаженном отражении он увидел свой старый облик, скривил недовольную гримасу и отшвырнул зеркало в сторону.

– Да, так гораздо лучше, почти красавчик! А у меня есть новость.

– Ты узнал, где Михаил прячет Корнелия? – спросил Марк, не оборачиваясь к горбуну и продолжая смотреть вдаль.