Империя

– Никак нет!

– Отлично, – промолвил Луций, глядя в глаза воинов Черного легиона –пустые, остекленевшие и безжизненные, как у тех солдат, которых прежде дал ему Марк для его центурии.

Спустя пару часов Луций со своим войском уже стоял у ущелья. Подбежавший к нему Ратибор доложил о том, что большой отряд противника собран неподалеку и ждет первой возможности, чтобы совершить нападение. Воины Арминия заранее заняли окружающие склоны холма, и эта ситуация требовала решительности и умения.

– Мартин, возьми две центурии и отойди к болотам! Ратибор и Ромул, вы со мной! Понтий, даю тебе когорту! Не пропусти их справа!

Первое сражение состоялось за овладение проходом в ущелье. Германцы, узнав, что его обороняет убийца Ульриха, бросили против Луция отборные войска. До самой ночи не прекращалась резня, и, если бы на поле боя не опустилась кромешная тьма, еще неизвестно, чем бы все могло закончиться. Для Луция и его друзей эта ночь была просто ужасной. Германцы же по-прежнему находились на возвышенности и готовились продолжить сражение на рассвете. Центурион понимал, что их следует оттеснить, но как? Силы были явно неравными.

– Пойди вздремни. С рассветом они снова начнут, – сказал ему Мартин, расстегивая и снимая шлем, на котором красовалась приличная вмятина.

– Ты как?

– Так же, как и остальные. Ромул, правда, корит себя за случившееся с этими подонками-сенаторами, ходит хмурый, не разговаривает ни с кем. Тоже мне, благодетель нашелся! Его семьи лишили, а ему, видите ли, их жалко. Не надо, мол, было с ними так круто!

– Ничего, отойдет. Он у нас каждого жалеет: убьет варвара и молится за него потом, прощения просит! – улыбнулся Луций.

– Это точно! – приобняв своего друга, подтвердил Мартин. – Была бы моя воля, я бы эту скотину линчевал еще не единожды! Жаль, что у них только одна жизнь!

– Согласен с тобой, дружище. Полностью согласен! Ладно, пойду вздремну. Ратибору я тоже велел отдохнуть: потрепали его сильно сегодня. А Понтий в обход пошел. Как придет, пускай меня разбудит.

– Как скажешь.

Проходя мимо костра, где сидели солдаты, Луций услышал рассказ одного из них. Центурион невольно остановился и подошел ближе.

– Истину тебе говорю! В ту ночь мой отец пас скот. Он всегда поздним вечером собирается со своими товарищами, и они вместе выгоняют стада на пастбища. Так было и в ту ночь тоже. Ничего особенного не предвиделось. И вдруг… – понизив на последних словах голос до шепота и разведя руки в стороны, рассказчик выдержал паузу и осмотрел напряженные лица слушателей, – …предстал пред ними человек в белых доспехах и с крыльями на спине, как у птицы. И яркий свет ослепил моего отца и тех пастухов, кто был с ним. И объял их всех великий страх, а странный пришелец им молвил: «Не бойтесь. Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь. И вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащим в яслях». И тут внезапно средь облаков явилось многочисленное воинство небесное, славящее этого младенца и восклицающее: «Славьте Бога истинного, и будет вам доброта и благоденствие, и роду вашему спасение».

– Хорош заливать! Отец твой, небось, в стельку пьяный был! Напились, как свиньи, вот и померещилось все! – воскликнул один из слушателей.

– Да клянусь тебе! Говорю же, они потом сами к этому младенцу ходили!

– Да уж, спас он тебя, как я погляжу, хоть ты его и славишь! Был бы он богом, так подарил бы мешок золота твоему отцу, да тебя самого сюда бы не отправил! Брешешь ты все!

От этого рассказа Луцию стало не по себе, его кинуло в жар, а голова закружилась. Не дослушав до конца, чем закончился спор о новом боге и сомнительном видении, он, ослабив грязный окровавленный шарф, обернутый вокруг шеи, побрел к своему костру, у которого уже сидел Ромул. Подойдя к другу, Луций, не сказав ему ни единого слова, упал на наваленные рядом сухие ветки ельника и забылся сном. Ему привиделось, что он сидит у костра, разведенного рядом с болотами, один. Но вдруг из трясины темной, густой, вязкой жижей выходит Вар. Грязь стекает с него, словно сочится из самого его тела, а Луций сидит, не двигаясь, и смотрит, как Вар медленно подходит к нему.

– Прав был мой центурион! Но я его не послушал… И ты его не послушал и потому оказался здесь!

Вар поманил Луция в болото, протягивая к нему страшные ладони, но тот гневно оттолкнул его руки.

– Ты ничтожный неудачник! Из-за тебя мой отец лишился всего! А я, я прославлю свое и его имя!

– Ты прославишь себя, это точно! Все, кто здесь, со мной, только и говорят об этом! Но никому не хочется, чтобы он взял верх. И я не дам тебе сделать этого! Не дам найти орлов потерянных легионов! В них зло! Я не дам! Не дам!

Вар метнулся к Луцию, схватил его за ноги, опрокинул на землю и потащил в трясину. Тот, цепляясь за траву, пытался освободиться, но все его усилия были тщетными… В этот момент его разбудил Понтий, который сильно тряс его и о чем-то шумел:

– Вставай! Вставай! Это зверье снова полезло на нас!

Германцы атаковали позиции римлян почти до самого вечера, но едва начало смеркаться, воины противника внезапно отступили. А через полчаса к ним прискакал гонец легиона.

– Кто здесь главный?! – не слезая с загнанного коня, прокричал он.

– Я! – выходя вперед, ответил Луций.

– Шестой легион отогнал неприятеля от вас, но ослабил центр! Германцы бросили туда свои резервы! Они могут прорвать фронт! Нужна помощь!

– Да у меня людей с гулькин нос! Потери большие!

– Ты не понял, командир! Сказано – делай!

Оставив десяток солдат с ранеными, Луций выдвинулся с остальными бойцами на помощь основным войскам. Оказавшись в гуще событий, он и его друзья увидели, как бездарное командование едва не обернулось всеобщим крахом. Седьмой и двадцать первый легионы, направленные на фланги, чтобы вытеснить германцев с вершины холма, вместо этого пошли вперед, и не было никакой возможности их отозвать обратно. Увидев это, Арминий приказал своей коннице ударить с флангов, и германцы пошли в наступление с криками: «Еще один Вар! Мы снова их разобьем!». Отборный отряд всадников прямо по центру разрезал римскую колонну, которая вскоре окончательно рассыпалась. Топча копытами все, что встречалось на их пути, германцы заставили дрогнуть ряды легионеров. Не в силах наблюдать за этим скорбным зрелищем, Луций остановил первого попавшегося коня, сбросил с него всадника и, вскочив на лошадь, кинулся вперед. Увидев это, солдаты остановились, а когда Луций в гордом одиночестве влетел в ряды врага и принялся направо и налево крушить всадников Арминия, легионеры, воодушевленные таким до безрассудства храбрым поступком, бросились в бой. Вскоре конь под Луцием пал, и он непременно был бы отрезан от своих и взят в плен, если бы не его воины, которые прорвались к нему на помощь и сошлись врукопашную с противником.

– Совсем сдурел?! – протягивая руку Луцию и поднимая его с земли, хмуро спросил Ратибор.

– Получилось же!

– А если бы не получилось? – покачал головой русич.

Оттеснив германцев к земляным насыпям, Германик предпринял масштабную атаку, в которой были задействованы лучники, копьеметатели и пращники при поддержке катапульт. Это наступление легионеров было отбито, но вскоре они вновь двинулись на противника. Клементий зашел во вражеский тыл, а Кассий, разбив войско варваров, вышел во фланг к насыпям. Оборонявшиеся германцы оказались в том же положении, в какое обычно попадали кельты, когда были вынуждены скапливаться на ограниченном пространстве, не позволяющем эффективно применять оружие: их длинные мечи в такой ситуации были бесполезны. Началось безжалостное уничтожение варваров. Арминий, понимая, что потерпел поражение, пустился наутек.

– Луций! Луций! Арминий бросил свое войско и отступает в леса! – прокричал запыхавшийся от сражения Мартин.

– Отходим! – заорал Луций, поворачивая своих солдат.

Услышав призыв, его воины вышли из боя и бросились в погоню за Арминием. Углубившись в лес, они вышли к небольшому поселению. Когда Луций попал в него, то обнаружил, что в нем не было воинов – только женщины, старики и дети смотрели на чужаков испуганными глазами.