Внуки наших внуков

— Сажусь… Не могу лететь… Помогите…

Ее орнитоптер резко пошел на снижение и, если бы не контролирующие полет автоматы, наверняка разбился бы при посадке. Теперь он стоял, накренившись набок, между камней. Обеспокоенный, я поспешил опуститься рядом и вытащил Елену Николаевну из кабины. Сквозь шлемся увидел ее бледное, как бумага, лицо и растерялся. Чем помочь? Я открыл кран усиленной подачи кислорода на скафандре Елены Николаевны и связался с Суори Дарычан.

— Помогите! Елене Николаевне плохо! Она не может лететь домой!

— Что с ней? — испугалась Суори. — Поранилась?

— Нет, скорее обморок… Странный какой-то…

— Лечу к вам.

Суори прилетела через несколько минут. Я торопливо рассказал ей обо всем.

— Цветы? Она нюхала цветы? Где они?

Суори бросилась к орнитоптеру Елены Николаевны, достала из санитарной сумки небольшую ампулу-анализатор и, отломив горлышко, бросила ее внутрь кабины. Жидкость из ампулы растеклась по сиденью. На наших глазах за какую-нибудь минуту жидкость-анализатор окрасилась в ярко-синий цвет.

— Ядовитые фитонциды! — взволнованно воскликнула Суори. — Немедленно помогите мне перенести Елену Николаевну в мой орнитоптер. Выбросьте цветы из ее кабины!

Возле дома столпилась вся наша немногочисленная колония. Нам помогли внести Елену Николаевну в дом, и затем мы все вышли, оставив ее одну с Суори.

— Что произошло? — обступили меня встревоженные товарищи.

— Ядовитые фитонциды, — коротко ответил я.

Все знали, что это значит. Свойством выделять фитонциды — особые летучие вещества — обладают не только венерианские, но и многие земные растения. Одни из них, как, например, у лука, чеснока, хрена, дуба, сосны, полезны для человека, так как они убивают различные бактерии. Однако некоторые растения выделяют вредные летучие вещества, например неопалимая купина, фитонциды которой вызывают ожоги на теле человека. На Венере встречались растения, выделяющие фитонциды, смертельно опасные для человека.

Спустя полчаса Суори вышла из комнаты Елены Николаевны.

— Ну как? — бросились мы к ней.

— Плохо, — ответила она. — Температура поднялась почти до сорока градусов. На теле и на лице появились следы сильных ожогов. Положение ее очень серьезное. Я применила раствор самого сильного иманина, который есть в нашей аптеке. С Земли подтвердили правильность лечения.

С того дня Суори не отходила от Елены Николаевны. Остальные продолжали работу.

Геологам везло меньше, чем биологам и ботаникам. Они долгое время не находили ничего интересного.

— Просто возмутительно, — неизменно восклицал Шаумян, возвращаясь к ракетоплану после рабочего дня. — Столько времени ищем, и ни одной ценной находки. — Он с сердцем вытряхивал на землю содержимое своего мешка.

За несколько дней геологическая группа натаскала к дому порядочную груду камней и минералов. Как-то при очередной разгрузке мешка мое внимание привлекли два больших камня, блеснувшие желтым светом. Я поднял один из камней и повертел его в руках — тяжелый.

— Что это?

— А, ерунда! — сердито отозвался Шаумян. — Самородное золото. Нашел на берегу одного ручья. Вот если бы залежи титана найти или месторождения германия! — Он вздохнул и повернулся к Ламелю. — Кстати, сегодня я наткнулся на одном из островов на целое кладбище животных. Костей там! Не сосчитать! Для вас это просто находка.

Анри Ламель записал координаты, и на другой день мы всей группой вылетели на поиски кладбища. Спустя час мы оказались над тем островом, где оно должно было находиться.

— Все правильно, — сказал Анри Ламель, проверяя координаты. — Очевидно, мы рядом с ущельем.

С высоты нескольких сот метров окрестность хорошо просматривалась.

— Не понимаю! — удивился Ламель. — Где он здесь нашел ущелье? Кругом равнина.

После долгих безрезультатных поисков мы вернулись домой усталые и злые — день пропал даром. Даже уравновешенный Ламель разозлился.

— Что же ты неправильно определяешь координаты? — набросился он на Шаумяна.

— Ну, знаешь ли, если уж я такой простой вещи не могу сделать, то как же мне доверили управление ракетопланом? Может быть, вы сами неверно определяете координаты?

Они спорили довольно долго и под конец порешили на том, что завтра Шаумян полетит вместе с нами на поиски кладбища.

Шаумян уверенно летел впереди, изредка проверяя курс по микросолнцу. Когда мы прилетели на то место, координаты которого он назвал позавчера, то удивились не меньше его: под нами было море.

— Не понимаю, что происходит! — воскликнул Шаумян. — Но ртутное озеро я все-таки найду!

— Какое ртутное озеро?

— Нашу лучшую находку. Я ведь говорил вам о нем. Кладбище животных рядом с ним.

Он поднялся высоко вверх и через несколько минут подал нам команду следовать за ним.

Вскоре мы оказались над маленьким островком и увидели внизу узкую полоску, отливавшую матовым серебром. Координаты этого места отличались и от вчерашних и от позавчерашних на несколько градусов.

— Это невероятно, — прошептал Шаумян, — я никогда так не ошибался.

— Ладно, на первый раз прощается, — сказал Ламель. — Покажи, где кладбище.

Неподалеку от озера протекал ручей. Шаумян полетел вдоль него и в том месте, где ручей вырывался из ущелья на равнину, остановился. По обоим берегам ручья виднелись груды скелетов и отдельных костей.

— Интересно бы выяснить, почему это кладбище именно здесь, а не где-нибудь в другом месте?

Леон Шаумян зачерпнул в пробирку-анализатор воды из ручья. Белый слой в анализаторе сделался ярко-красным.

— Судя по всему, вода в этом ручье отравлена каким-то ртутным соединением. Животные пили воду из этого ручья и тут же падали.

— Ну что же, приступим к делу, — сказал Ламель. — Мы можем найти здесь много интересного.

До конца дня мы помогали Анри Ламелю фотографировать скелеты и кости. Вернувшись домой, мы застали там всю группу ботаников.

— Представьте себе, — сказал нам Гапек, — сегодня мы тоже не смогли найти большой лес быстрорастущих папоротников, хотя еще вчера точно определили его координаты.

— Здесь что-то не так! — воскликнул Шаумян. — Почему вдруг все мы разучились пользоваться секстантом и компасом?

— В самом деле, странно, — покачал головой Чжу Фанши. — Давайте разберемся. Мы ведь определяем все координаты по нашему микросолнцу, предполагая, что оно неподвижно относительно поверхности Венеры…

— А оно двигается! — воскликнул Гапек. — Теперь все ясно! Сегодня мы определяем координаты, а завтра микросолнце сдвигается, и мы, вместо того чтобы прилететь на старое место, прилетаем в другое. Вот в чем разгадка!

— Странно. Ведь наши управляющие установки должны автоматически удерживать микросолнце в строго определенном положении.

— Видно, они не делают этого!

— Да понимаете ли вы, что вы говорите? — голос Чжу Фанши зазвучал резко и тревожно. — Если наши управляющие установки перестали удерживать его в заданном положении, то завтра микросолнце может либо переместиться высоко вверх, либо… либо настолько приблизиться к Венере, что от нас останется только пепел.

Забыв об усталости, мы принялись тщательно определять координаты нашей стоянки. Между прежними и теперешними измерениями были большие расхождения. Да, микросолнце перемещалось по небу!

— Все к установкам! — коротко приказал Чжу Фанши.

Тщательный осмотр их не дал ничего. Они были вполне исправны. Только на пульте управления в пещере один из рычагов оказался чуть смещенным влево.

— Может быть, из-за этого микросолнце и движется по небосводу? — спросил Леон Шаумян, возвращая рычаг в исходное положение.

— Но кто же переместил рычаг? — удивился Чжу Фанши.

Как бы в ответ на его слова из дальнего угла пещеры метнулся ящер и, хлопая перепончатыми крыльями, вылетел наружу. Теперь все стало ясно: этот проклятый ящер и задел крылом рычаг.

Елене Николаевне мы ничего не сказали про этот случай, не желая волновать ее понапрасну.