Внуки наших внуков

— После вашего объяснения, Анри, туловища у рыб стали как будто больше! — вставил насмешливо Виктор Платонов.

— Гапек, — обратился к ботанику Анри Ламель, — накопайте картофеля. У нас весь вышел.

— У вас и картошка есть? — поразились мы.

— Все есть. Даже укроп, — улыбнулся Ламель. — Хотите свежей картошки с укропом? Сейчас Гапек пойдет накопает.

— И мы пойдем! — воскликнули в один голос Елена Николаевна, Чжу Фанши и я.

— Идемте, — сказал Гапек, — только держитесь поближе ко мне. Здесь всякое бывает.

Гапек повел нас в сторону леса. Он стоял невдалеке желто-бурым массивом и, казалось, состоял не из деревьев, а из странных гигантских цветов. С любопытством разглядывая все вокруг, мы вошли в заросли. Здесь было сумрачно и душно. Температура воздуха была не меньше сорока градусов.

Сквозь темную завесу листьев лишь кое-где небольшими серыми просветами проглядывало небо. Но внизу было довольно просторно. Мелкая поросль попадалась редко. Листья на деревьях росли уже метрах в полутора от земли. Мясистые, глубоко изрезанные и такие громадные, что в них свободно можно было бы завернуть лошадь, они тянулись прямо от ствола и, закругляясь, образовывали полусвод. Казалось, что находишься в старорусском храме с толстыми колоннами — столбами и низкими сводами. Листья лениво, как опахала, покачивались под легким ветерком. Стволы деревьев были толстые, но не одеревеневшие, а упругие, сочные, насыщенные влагой. Я ткнул кулаком в могучий, в два обхвата, ствол — на нем мелкими капельками проступил темный сок.

Под ногами было много сухой древесины. Она была легкой, как высушенная морская губка. Мы вышли на большую поляну, покрытую сплошным ковром жирной пестрой травы, глухо, лопавшейся под ногами. Посредине рос красноватый кустарник с мелкими листьями, ответвляющимися от ствола попарно.

— Запомните это растение, — сказал нам Гапек. — Мы только в шутку называем его картофелем, потому что он имеет съедобные клубни. На вкус они, конечно, мало напоминают картофель. Они мучнистые и солоноватые. На лесных полянах растет очень много таких кустов.

Он вынул из-за пояса небольшую широкую лопатку и, отойдя от куста метра на два, начал копать землю. Вскоре показались клубни — три штуки. Они были большие и имели неправильную форму: один был загнутый, как серп, другой — с шишкообразными наростами, а третий — двойной.

— Ничего, — сказал Гапек, — все они съедобны. Вот так и надо их искать.

Мы разбрелись вдоль опушки леса и стали выкапывать клубни. Мне попадались клубни причудливой формы. Я набрал их уже полсумки, как вдруг в наушниках моего шлема раздался испуганный крик Чжу Фанши:

— Помогите! Помогите!

Все тотчас бросились к нему. Рядом, на опушке леса, происходила ожесточенная борьба: Чжу Фанши, держа в левой руке лопату, наотмашь рубил обвивавшие его белые щупальца какого-то существа. Правая рука Чжу с ультразвуковым пистолетом была опутана щупальцами. Щупальца, извиваясь, мелькали в воздухе и сжимали все его туловище плотными кольцами. Одно кольцо уже захлестнуло ему горло. Мы не могли пустить в ход пистолеты и, выхватив ножи, бросились к нему на выручку. Вскоре на земле лежало десятка два подергивавшихся в конвульсиях отвратительных отростков. Чжу Фанши, взволнованный, с трудом встал на ноги. К счастью, он отделался лишь синяками.

— Что это такое? — спросил он у Гапека, прядя в себя.

— Не знаю, я сам впервые вижу это чудовище, — ответил тот. — Сейчас исследуем.

Странное существо имело корни, уходившие в землю, и напоминало растение. Но вдруг на наших глазах оно стало быстро выдергивать из земли свои корни и свертываться в тугой клубок. Из обрубленных концов его щупалец капля за каплей сочилась зеленоватая жидкость. «Растение» вытащило из земли последние корни и, отталкиваясь ими, покатилось прочь. Пришлось остановить его с помощью ультразвукового пистолета. Гапек разрезал его пополам. Внутри ствола оказался желудок, а в нем белели чьи-то крупные кости. Видимо, не так давно это «растение» кем-то плотно позавтракало.

Пока мы собирали выкопанные клубни, Чжу Фанши пристально рассматривал останки неожиданно напавшего на него живого существа. Потом сфотографировал его и присоединился к нам.

На обратном пути Гапек нарвал зеленовато-желтой травы.

— Это здешний «укроп», — сказал он, показывая нам острые былинки, — неплохая приправа к картофелю.

Мы вернулись домой. Анри Ламель с нетерпением ожидал нас. В большой кастрюле кипела вода. Когда вернулись наши пилоты, уха уже ждала их.

Ламель бросил в кастрюлю щепотку белого порошка — анализатора яда. Уха не изменила цвета, и Ламель объявил:

— Можно есть. Прошу всех к столу.

То ли после космических пилюль, то ли из-за необычности обстановки, но мне показалось, что я никогда еще не ел такой отличной ухи.

«Старожилы», как величали себя наши новые друзья, наперебой ухаживали за нами, как за самыми дорогими гостями. Больше всех шумел и суетился маленький юркий Иржи Гапек.

— Да уймись ты, непоседа, — останавливал его медлительный, неразговорчивый Анифер.

Красавец Шаумян, высокий, широкоплечий атлет с горячими черными глазами, покрывая все голоса, гудел могучим густым басом. Он очень беспокоился, что мы не наелись, и все порывался приготовить нам какое-то вкусное блюдо из консервов.

— Мне надо всего пять минут, и пальчики оближете, — настаивал он, выразительно жестикулируя. — Анри, почему ты молчишь? Ты же тут главный хозяин. Не стыдно тебе будет, если твои гости встанут из-за стола голодными?

— Скажи лучше, тебе просто не терпится похвастаться своим кулинарным талантом, — возразил ему Ламель, насмешливо улыбаясь веселыми светло-карими глазами, и пояснил нам: — Леон у нас считается лучшим поваром. Если вы хотите завоевать его расположение, то почаще хвалите блюда, которые он готовит, и браните те, которые готовят другие.

На следующий день мы обсудили план дальнейших работ. Собственно, понятие «день» на Венере относительно, потому что к тому времени, когда мы проснулись, здесь не посветлело, а, наоборот, стало еще сумрачнее.

— Надо спешить, — сказал Анри Ламель. — Через триста шестьдесят восемь часов совсем стемнеет, наступит холодная ночь, тогда условия работы значительно осложнятся.

Мы все вместе перелетели к нашей грузовой ракете. Предстояло разобрать ее, вынуть грузы и начать сборку управляющих установок.

Через три дня мы приступили непосредственно к монтажу управляющих установок.

Заметно темнело. Та часть Венеры, где находился остров, погружалась в тень. Стаи летающих ящеров проносились высоко над нами на запад, туда, где низко над горизонтом просвечивал сквозь облака тусклый диск заходящего солнца.

— Потянулись к теплу, — сказал Шаумян, задумчиво глядя вслед стае. — Сейчас у нас в Армении тоже тепло. Весна. Наверное, уже персики цветут…

— Э-э, Леон! Забыл уговор? Сегодня ты будешь за это вне очереди готовить обед.

— Чем же он провинился? — не понял я.

— О! Это самая опасная болезнь астронавтов! — объяснил Анри Ламель. — Диагноз — ностальгия, тоска по родине. Ничего, приготовление одного обеда вне очереди — лучшее лекарство от этого заболевания.

Не переставая, моросил мелкий дождь. Такой же, какой идет у нас на Земле осенью. Наши легкие непромокаемые скафандры оказались незаменимыми для работы в таких условиях.

— Ну что же, Леон, — обратился Анри Ламель к Шаумяну в конце рабочего дня, — идите на охоту. Надо достать к обеду какой-нибудь дичи.

— Возьмите и меня с собой, — попросил я Шаумяна.

— С удовольствием. Пойдемте к орнитоптерам.

Мы полетели на берег океана. От берега, окруженного высокими совершенно отвесными скалами, уходила вдаль неширокая песчаная отмель. По ней расхаживали водоплавающие птицы-ящеры, копаясь длинными клювами в песке в поисках пищи.

Я показал на них Шаумяну.

— Несъедобны, — махнул он пренебрежительно рукой. — Смотрите-ка!

Он указывал вдаль, где спокойная гладь вспенилась белым пятном. Там, на небольшой глубине, происходила ожесточенная борьба. По-видимому, какие-то хищные животные напали на стаю рыб. Белое пенистое пятно быстро приближалось к песчаной косе — рыбы спасались бегством.