Страница 25 из 50
Неподалеку от моря, утопая в зелени, виднелась группа небольших белых зданий. За ними, метрах в пятистах, располагались хозяйственные постройки для скота.
Через несколько минут мы подлетели к группе двух- и трехэтажных коттеджей и опустились во дворе на небольшую цементированную площадку, где в несколько рядов стояли орнитоптеры.
К нам подбежала Аня. Она уже ждала нас.
Мы вошли в ее квартиру. Она была оборудована точно так же, как и наша торитаунская квартира, вплоть до панорамного телеэкрана и охладительной побелки потолков.
Вечером я обошел весь маленький сельский городок. Моим гидом, правда не очень хорошим, была Аня.
— Не знаю даже, что вам и показывать, — говорила она мне. — Обычная животноводческая ферма, каких на Земле десятки, а может быть, и сотни тысяч. Может быть, лучше я вам овец покажу?
— Нет, это после. А сейчас давайте пройдемся по городку.
Мы, не торопясь, прошлись по главной улице.
По дороге Аня скупо поясняла:
— Вот наш клуб, за ним здание управления нашей станции, вот магазин, рядом столовая, там детский сад, больница, вот наши спортивные площадки, атомная электростанция, холодильник… Нет, право, мне нечего здесь вам показывать. Идемте лучше в лаборатории. Они находятся рядом с пастбищами.
Ей казалось, что ничего достопримечательного и достойного внимания в том, что она показывает, нет. Все обычно, как в любом сельском городке, а для меня именно в этом-то и было самое примечательное.
Раньше я, признаться, подумывал, не скучает ли Аня у себя на ферме, отдаленной от больших городов, и все намеревался спросить ее об этом. Теперь я понял всю «несовременность» такого вопроса. Этот сельский городок вовсе не показался мне таким уж провинциальным. Благодаря развитию транспорта и телевидения большие расстояния теперь не замечались. Города, селения, континенты как бы сблизились между собой. Если же возникала необходимость или желание побывать где-то далеко за пределами своего города, то к услугам каждого жителя был удобный и быстрый транспорт.
Я поделился с Аней своими мыслями.
— Вот видите, — ответила она, — вы находите значительное в том, к чему я привыкла с первых дней жизни. А нам кажется, что все еще чего-то не хватает.
— Это всегда так, — заметил я. — Человеку всегда мало того, чего он уже достиг, и это хорошо…
Ознакомившись с работой фермы, я увидел, что сельский труд в основе своей мало чем отличается от труда горожан.
Был примитивный плуг, который тащила за собой лошадь, с ним управлялся малограмотный, а то и вовсе неграмотный крестьянин. Появился трактор — место крестьянина занял работник, прошедший специальную техническую подготовку. Трактор сменился сложным комплексом машин, управляемых на расстоянии, — и на место тракториста пришел инженер.
Преобразился человек, преобразилась наша старая планета. И человеку стало тесно на Земле. Космический корабль поднял его «выше неба», вынес за пределы земной атмосферы в загадочное мировое пространство.
Наступила небывалая эра в истории человечества — эра завоевания нового жизненного пространства не путем истребления одной части человечества ради «свободы» другой, а путем познания, дерзновенного и бесконечного, с помощью науки и техники.
Не без волнения сел я в удобное кресло ракетоплана, ожидая взлета. Пусть не я первый совершал полет на Луну, разве в этом дело? Ведь и в наше время самолеты уже прочно вошли в быт людей, однако каждый, кому приходилось совершать свой первый полет, всегда волновался перед предстоящим испытанием.
Наконец долгожданный момент настал. Послышалась последняя команда, раздался рев включенных двигателей, и наш ракетоплан, стремительно скользнув по вертикальной металлической эстакаде, оторвался от Земли и понесся к Луне.
Люди могут сильно ошибаться, когда не имеют возможности поближе ознакомиться с предметом, о котором они берутся судить. Даже такой великий древнегреческий мыслитель, как Аристотель, был убежден, что Луна представляет собою полированный шар, отражающий очертания материков и морей Земли. Эта мысль была опровергнута сразу после изобретения телескопа, а теперь и подавно казалась смешной.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вышел из ракетоплана, это явственно ощутимые, меньшие по сравнению с Землей размеры Луны. Если на поверхности Земли человек, находящийся на ровной местности, видит горизонт на удалении пяти километров и привык к этому, то на Луне горизонт непривычно близок, всего лишь в двух с половиной километрах. Кое-где из-за горизонта выступают вершины расположенных вне поля зрения гор. Такая близость горизонта создает неприятное ощущение, будто находишься на каком-то крохотном островке, с которого того и гляди упадешь в чернеющую пустоту вселенной.
Удивительно красива наша Земля на лунном небе. Она больше Солнца, хотя и менее яркая. Непривычно на черном небе сверкает раскаленный диск Солнца, заливающий поверхность Луны таким ослепительным светом, что без темных очков скафандра здесь нельзя было бы открыть глаза. Тени резкие, густые, черные. Если встанешь спиной к Солнцу, то своя собственная тень кажется бездонной ямой и с непривычки страшно ступить в это место ногой. Мертвая тишина вокруг. Вода и атмосфера почти целиком исчезли с Луны еще в незапамятные времена, а вместе с ними исчезла и та сила, которая непрерывно изменяет облик нашей Земли. Все на Луне кажется застывшим и неизменным с давних времен.
Но это только первое впечатление. Когда оглядишься по сторонам, видишь, что Луна перестала быть безмолвной пустыней: на ней появился человек.
Мы стояли на небольшой посадочной площадке в нескольких километрах от входа в подземный город. Недалеко от нас направили в небо свои ажурные конструкции эстакады для запуска ракетопланов на Землю. В мягком, точно ковер, буром песке, покрывавшем площадку вокруг, были видны многочисленные отпечатки скафандровых башмаков. Вдалеке делая длинные прыжки, пробежала небольшая группа людей, одетых в защитные скафандры, точно такие же, какие выдали нам перед выходом из ракетоплана.
— Наверное, селенологи, — кивнула в их сторону Елена Николаевна. Она была здесь тоже впервые и оглядывалась по сторонам с не меньшим любопытством, чем я.
— Кто? — не понял я.
— Здешние геологи. Они в отличие от геологов Земли именуют себя не иначе, как селенологами.
Весть о нашем прибытии быстро проникла в подземный город, и не успели мы еще вдоволь налюбоваться лунными пейзажами, как нас окружили наши старые знакомые — трое студентов мельбурнского института, которые должны были помочь нам подготовить полет на Венеру, Челита, работавшая здесь с группой Конта, наконец сам Конт и муж Елены Николаевны — Ярослав Павлович. Они приветствовали нас «по-лунному» — похлопыванием по плечу, так как скафандры мешали объятиям и рукопожатиям. Правда, Елена Николаевна все-таки умудрилась обнять Ярослава Павловича, хотя и довольно неуклюже.
В наушниках своего радиотелефона я слышал восклицания, короткие вопросы и ответы, которые заглушил громкий голос Ярослава Павловича:
— Пойдемте в город. Вам надо отдохнуть после дороги.
Я сделал первый робкий шаг по Луне, потом еще и еще. Ощущение необычной легкости было так приятно, что я не удержался от соблазна и, сильно оттолкнувшись ногами, подпрыгнул вверх. Видели ли вы в цирке гимнастов, которые из-под купола прыгают вниз на сетку? Мой прыжок вверх напоминал полеты этих гимнастов, с той только разницей, что, не рассчитав толчка, я взлетел высоко и неуклюже перевернулся в воздухе. Если бы дело происходило «а Земле, то я неминуемо сильно разбился бы. Однако на Луне, которая притягивала все тела с силой в шесть раз меньшей, чем Земля, все обошлось благополучно. Я почувствовал только слабый удар и сразу поднялся на ноги. Оказывается, для того, чтобы научиться так ловко передвигаться прыжками, как это делали лунные старожилы, нужна была некоторая тренировка.
Вход в город находился у подножья большой каменной глыбы. Мы спустились по лестнице и очутились перед металлической дверью. Ярослав Павлович нажал кнопку, и дверь автоматически открылась в ярко освещенную камеру. Входная дверь медленно закрылась за нами.