Ярчайшая мечта

– Я и не думал намекать на…

– Спокойной ночи, Жо-Жан.

– Ну… как скажешь. Спокойной ночи.

Час спустя Джозеф-Жан приподнял полог у входа в палатку и выглянул наружу. Андре все так же сидел у костра с пледом на плечах. Сидел, глядя на мальчугана. Отсветы огня плясали на его лице, и сейчас он очень походил на своего отца.

«Позаботься о моем сыне, Джозеф-Жан, – вспомнились ему слова герцога. – Оставайся с ним по крайней мере до той поры, пока он не выздоровеет».

– Я присмотрю за ним, – прошептал Джозеф-Жан, – и буду оставаться с ним, пока он нуждается во мне.

Ох, если бы только Женевьева выкарабкалась тогда из болезни! Если бы только в те несколько последних месяцев ее здоровье улучшилось, а не наоборот… Андре ведь ничего не знал, находясь в своем Оксфорде и совершенствуясь в науках. А если бы он находился в комнате в те последние мгновения, когда герцог, тихо приговаривая, гладил лоб Женевьевы… О, тогда бы ему многое стало понятно.

«Вот и все, бедняжка, – прошептал герцог. – Смотри, Женевьева, ангелы стоят, ожидая тебя. Видишь? Доверься им. Пусть они перенесут тебя в объятия Господа».

При последнем вздохе Женевьева произнесла имя Андре. А он не услышал этого, потому что приехал часом позже.

Джозеф-Жан крепко зажмурился. Последовавшую затем сцену было невыносимо вспоминать. Андре походил тогда на смертельно раненное животное – набрасывался на любого, кто приближался к нему. Но жаркий гнев прорывался только вначале. А потом им овладел смертельный холод…

Джозеф-Жан открыл глаза. Андре по-прежнему не отводил взгляда от мальчишки. Судя по всему, ему так не удастся вылечить самого себя, хотя он и перенял от отца искусство врачевания. Детство он провел рядом с отцом, наблюдая, как тот лечил всех больных – и живших по соседству, и приезжавших издалека. Если кто-нибудь и мог помочь маленькому Али, так это Андре. Но будет удивительно, если он все-таки попытается заняться мальчуганом.

А впрочем… Сегодня у Андре был такой вид, будто древняя история перестала его интересовать. А вдруг турчонок-оборванец окажется тем самым худом, которое не бывает без добра? Что, если Андре вдруг воскреснет для жизни? О, тогда он, Джозеф-Жан, будет безмерно счастлив. И он сделает все возможное – только бы увидеть, как кузен повернется лицом к будущему.

Джозеф-Жан засветил лампу и принялся за письмо тем людям, чьи имена Андре отказывался даже упоминать. А потом, читая молитвы на ночь, он добавил еще одну – за жизнь мальчика. Хватит с них смертей!

Глава 2

Али заворочалась во сне и вздохнула, полная счастья. Просыпаться ужасно не хотелось. Во сне было тепло и безопасно. Никто не гнался за ней и не подкарауливал в темноте, чтобы убить. Уже давно ей не снились такие приятные сны… А еще во сне потрескивал огонь… и доносился запах пищи.

Кто-то дотронулся до ее щеки. В какой-то момент она с ужасом подумала, что ей так и не удалось сбежать из деревни дяди и что Хаджи отдаст ее в руки туркоманов. Али чуть не закричала, но, в ужасе открыв глаза, тотчас же все вспомнила.

Над ней наклонился тот самый чужеземец – высокий эфенди с черными волосами и странными серо-зелеными глазами. И он протягивал ей чашку.

– Пей, – сказал он. И голос у него был довольно низкий.

Али попыталась приподняться, но ничего не вышло – голова закружилась. Но тут чужеземец подхватил ее, обняв за плечи, и повторил:

– Пей. Это сладкий чай с целебными травами. Тебе станет легче.

Али подчинилась и с удовольствием глотнула горячего питья. А потом вдруг сообразила, что она закутана в плед и что впервые за несколько недель ей было тепло.

Она захлопала глазами, удивляясь такому чуду. Должно быть, эфенди перенес ее к огню и укрыл пледом.

«Хвала Аллаху! – подумала Али. – Он прислал эфенди, чтобы спасти меня. А может, и нет…»

– Я умираю? – тихо спросила она, испытывая какое-то странное ощущение. Что, если Аллах прислал эфенди не для того, чтобы спасти ей жизнь, а для того, чтобы похоронить ее тело? Ведь такое тоже могло быть…

– Нет, я думаю, кризис миновал, – ответил чужеземец. – У тебя упадок сил, но ты выздоровеешь. Сейчас тебе нужен отдых, а также питание. Когда последний раз тебе удалось поесть?

– Много дней назад. – Али опять легла. – Спасибо вам, эфенди, – решила она добавить.

– За что? – спросил он, накладывая в миску еду из котла.

Али подумала, что странно задавать такой вопрос – ведь он старался вылечить ее.

– За то, что спасли меня. За то, что вы такой добрый.

Чужеземец пристально посмотрел на нее и с усмешкой сказал:

– Ты не представляешь, сколько людей подняли бы тебя на смех, если бы услышали твои слова. – Он вернулся к ней, опустился на колени и помог ей сесть, прижимая к себе. – Сейчас попытайся съесть вот это.

Чужеземец окунул кусок хлеба в подливку и протянул ей. Схватив хлеб, Али сунула его в рот и принялась торопливо жевать.

– Медленнее, – сказал он. – Иначе навредишь себе.

Али кивнула и, дожевав, проглотила хлеб. А он налил ей еще одну чашку чая и поддерживал ее, пока она пила. Потом дал еще немного пропитанного подливкой хлеба. Али поразилась тому, что доесть его у нее не хватило сил.

– А теперь спать, – приказал чужеземец.

Через секунду Али заснула.

Два следующих дня она, помимо еды, только этим и занималась. Да еще время от времени, шатаясь из стороны в сторону, тащилась в кусты, чтобы облегчиться, и точно таким же неверным шагом возвращалась и снова засыпала. И она ничуть не сомневалась в том, что чужеземец все это время находился поблизости. Иногда, не просыпаясь окончательно, а скорее в полудреме, она наблюдала за ним. «Хандрей» – так называл его другой. Довольно странное имя, но ей понравилось звучание, когда она попыталась произнести его.

И он очень любил что-то записывать в своей книжке, склонив черноволосую голову и полностью сосредоточившись. Ей нравилась изящная линия его лепных скул над бородой, а также нравился взгляд, когда он в задумчивости прищуривал свои необычно светлые глаза, глядя куда-то в пространство.

И еще ей нравилось смотреть, как он двигался – его сильное тело казалось на удивление гибким. Когда же он дотрагивался до нее, то действовал с необычайной осторожностью. Она не знала, что мужчины, оказывается, могли быть такими ласковыми… А еще было очень приятно, когда он салфеткой протирал ей лицо и руки – словно считал ее маленьким ребенком.

Ей доводилось слышать много кошмарных рассказов о чужеземцах и об их странных обычаях. Хаджи рассказывал, что они занимались разными безбожными делами. Но дядя и сам не являлся образцом добродетели, так что, возможно, все его рассказы были неправдой. Ее чужеземец – добрый человек, она в этом ничуть не сомневалась.

К вечеру третьего дня Али стало намного лучше. В первый раз за минувшую неделю она проснулась с ясной головой. И, приподнявшись, осмотрелась. Чужестранцев поблизости не оказалось, и она, спустившись к ручью, как следует вымылась, наслаждаясь тем, что больше не испытывает слабости.

Вернувшись в лагерь, Али задумалась. Настало время оценить ситуацию, потому что теперь она совершенно точно знала, что выживет. Али опустилась на колени и устремила взгляд в небо, как делала всегда, когда советовалась со Всевышним.

– О, Аллах Всемогущий! – Она наклонилась, коснувшись лбом земли, а потом опять подняла глаза к небу. – По своей божественной мудрости Ты отправил меня к Хандрею, чтобы я не умерла. Ты не стал бы сохранять мою ничтожную жизнь, если бы у Тебя не было на это особой причины. Я должна служить Хандрею, ведь так?

Аллах не откликнулся, но Али на это и не рассчитывала.

– Да, – ответила она за Него. – Я готова посвятить себя служению Хандрею, вот только есть одна сложность. Он принимает меня за мальчишку из-за моей одежды. Но Ты ведь сам сказал мне, что я должна переодеться таким образом, чтобы избежать еще больших опасностей…