Сенокос

— Будешь?

Тот с готовностью ухватил овощ и с хрустом откусил почти четвертую часть. Промычал довольно:

— Сладкий…

Мать улыбнулась. Подняла косу с граблями. Хотела забрать у сына сумку с продуктами, но Сергей не дал. Широко шагая по росной тропе, направился дальше, крутя головой.

Они не успели дойти до проселочной дороги, когда Сергей остановился:

— Мам, глянь, Настя Миронова чешет!

Мария Яковлевна посмотрела из–под руки в сторону домов. Заметив стройную девичью фигурку в светлом платье и таком же платке на голове, сказала:

— Видно управлялась со скотиной, вот и запоздала. Отец–то с матерью наверняка на покосе давно. Хорошая девчонка у Мироновых. Не зря Федя на нее запал. Вон как за год–то возмужала да поправилась…

Сергей хмыкнул:

— Это верно! Словно корова стала!

Мать шлепнула его ладонью по спине между лопаток:

— Это еще что такое? Что тебе Настя сделала? Она и на корову–то не похожа. Стройненькая, словно березка молодая. Уж не влюбился ли?

Сын посмотрел на торопливо шагавшую по дороге фигурку и буркнул:

— Да ну ее! Мне Ольга Кречетова нравится, сама знаешь… — Все же решил пояснить свое недовольство. Оглянулся и посмотрел матери в глаза: — Федька ей фотку в последнем письме прислал, а нам нет. Она вся исхвасталась…

Мария Яковлевна рассмеялась:

— А чего ты хошь? Она невеста Федина!

Сергей остановился на крошечном пятачке клевера у самой дороги. Положил косу с граблями на землю. Поставил сумку и принялся раскатывать брюки, мрачно поглядывая на приближавшуюся Настю. Отряхнув ладонью босые охолодавшие ноги от травинок, натянул кеды и старательно завязал шнурки. Мать тоже натянула на мокрые ноги тапки.

Девушка поравнялась с ними и поздоровалась:

— Здравствуйте, теть Маша! Привет, Сереж…

Стожарова поздоровалась, с улыбкой окидывая ладную фигурку взглядом:

— Здравствуй, Настя! Али с хозяйством управлялась, что припозднилась?

Девушка кивнула:

— Мама с папой рано ушли, а я все сама… — Заметно поколебавшись, спросила, покраснев и опустив голову к земле: — От Феди ничего нет?

Мария Яковлевна заметила, что сын не поздоровался и упрекнула его:

— А ты чего, Сереж, не здороваешься? — Посмотрела на девушку и вздохнула: — Ничего, Настена. Я тоже надеялась, что приедет, да поможет. Видно, не отпускают его…

Сергей буркнул:

— Здрасть…

И зашагал вперед. Настя и Мария Яковлевна шагали сзади, временами поглядывая в широкую спину парня. Женщина и девушка говорили практически всю дорогу о предстоявшем сенокосе, об удое у коров и даже о мировой политике. Так, за разговором, незаметно дошли до покоса…

Пока стояла роса мать и сын успели скосить почти четверть своего покоса. Разбили валки и теперь зеленая мокрая трава ровным слоем покрывала все скошенное пространство. Дух от скошенной травы стоял такой, что голова кружилась.

Рубаха на спине Сергея потемнела от пота. Платок прикрывал шею и часть спины, повязанный на голову на арабский манер. Целый сонм мошек, слепней и строк кружился над ним. В некоторых местах на светлой рубахе проступила кровь, но он не обращал внимания. Стоял и смотрел из–под руки на оставшуюся не скошеной траву, стоявшую стеной.

Мария Яковлевна воткнула косовище в землю. Стащила намокшую косынку. Протерла ею раскрасневшееся мокрое лицо. Пригладила рукой растрепавшиеся волосы. Посмотрела на сына:

— Ай да мы! Вот уж не думала, что столько скосить успеем. Коль так и дальше пойдет в три дня управимся с косьбой. Лишь бы погодка постояла теперь…

Сергей шагнул в сторону кустов, где лежали их съестные припасы. Обернулся и улыбнулся:

— Вечером, когда роса падет, я еще покошу, пока ты со скотиной управляешься. В огороде вода есть в бочках, а наносить я и в темноте натаскаю. Ты, смотри, не таскай…

Мария Яковлевна улыбнулась лукаво:

— А как же гулянки?

Подошли к ивняку, где оставили грабли, котелок и сумку. По очереди напились воды из стеклянной бутылки. Сын заметил усмешливый взгляд матери и смущенно потупился, поняв, о чем она думает. Потом вскинул голову, махнул рукой и рассмеялся:

— Обождут! Вот сенокос закончится — наверстаю! — Посмотрел на кусты: — Мам, я искупаюсь схожу?

Мать протянула ему пустой котелок:

— Сходи. На обратном пути воды из родника наберешь…

Сергей около двенадцати дня отправился в деревню, чтоб накормить поросят и кур, а Мария Яковлевна осталась у подсыхающей травы. Раскинув на траве под тенистым кустом прихваченную кофту, легла, закинув ноги фартуком и подсунув под голову кулак. Незаметно заснула, изредка отмахиваясь во сне от назойливых мух.

Вокруг стояла тишина, если не считать пенья птиц, стрекотания кузнечиков и жужжания шмелей и пчел. Практически все деревенские в этот час спали в тени деревьев и кустов. Над веретьями не слышно было людских голосов.

Сын появился на покосе после обеда. Мать проснулась сразу. Поглядела на него с улыбкой и села:

— Сейчас поворочаем траву, а потом ты тоже поспишь…

Взяв грабли, отправились к значительно подсохшей и посеревшей траве. Высоко в небе пел жаворонок. Солнце палило нещадно и Сергей вновь накинул платок на голову, расправив концы по спине. За час они управились с ворочаньем. Вокруг слышались голоса. Деревенские точно так же ворошили скошенное. Мария Яковлевна обернулась на сына:

— Сейчас обедать будем…

Направилась к кустарнику, где лежала сумка и стоял закинутый фартуком котелок с родниковой водой. Мать села на примятую траву в тени и подтянула к себе сумку. Сергей шлепнулся напротив. Потянулся болевшими плечами и вскинув голову к небу, мечтательно сказал:

— Представляешь, а наверху прохладно. Федька рассказывал…

Стожарова расправила полотенце на траве и принялась выкладывать из сумки еду. Протянула сыну промасленную газету с завернутым салом и нож:

— Порежь…

Он с готовностью развернул газету и принялся нарезать сало толстыми ломтиками. Мать чистила яйца и картошку руками. Не удержавшись, Сергей ухватил просоленную мягкую кожицу и сунул в рот, тут же получив от матери по руке пучком лука:

— Ах ты торопыга!

Забрала из рук сына нож и принялась нарезать каравай толстыми ломтями, что–то шепча про себя. Затем достала из–под куста крынку с молоком. Поставила кружки и принялась наливать молоко. На глиняном горлышке изнутри остался толстый слой сметаны.

Сергей жадно следил за ее натруженными руками и вдруг замер. Молоко лилось через край кружки, а руки матери заметно дрожали. Он удивленно вскинул голову на мать. Она смотрела куда–то в сторону, за его спину. Сергей обернулся…

Всего в нескольких метрах от них, у раскидистой черемухи стоял Федор. В полевой форме, зато со значком училища. В расстегнутый ворот виднелась тельняшка. Голубой берет был лихо заломлен на голове. Он широко улыбался, глядя на мать и младшего брата. Затем рассмеялся, видя их изумление:

— Ну, здорово, что ли! Мама, братуха! Уж извините, что раньше не появился…

У Марии Яковлевны крынка выпала из рук, настолько стремительно она вскочила. Босые ноги пронеслись по колючей щетке скошенной травы. Сергей тоже вскочил и застыл на мгновение. Молоко из упавшей на бок крынки вытекало на полотенце. А Мария Яковлевна уже обхватила крепкую шею старшего сына, прижавшись к его широкой груди. Запоздало крикнула:

— Феденька!!! Феденька…

Сергей кинулся к брату и обхватил его с другой стороны, радостно глядя на Федора. Он сгреб их обоих в охапку и притиснул к себе с радостным смехом.

Крик Марии Стожаровой слышали все деревенские. Над лугом, где всего мгновение назад звучали голоса, наступила тишина, а затем издали донесся радостный девичий голос:

— Федо–о–ор!!!

Через все поле к семейству Стожаровых бежала Настя Миронова. Подол светлого платья высоко взлетал вверх, обнажая стройные ноги почти до бедер. Она и внимания не обращала на колючую стерню. Неслась так, что потеряла по дороге платок. Он, скользнув по плечам и спине, плавно приземлился на подсохшее сено и застыл белым пятном. Длинная коса теперь летела за ее спиной, извиваясь змеей.