Страница 7 из 12
Так как предвиделась поездка Столыпина в Киев, то я его предупредил об этом, и у меня определенно сложилось впечатление, что что-то готовится против Столыпина. Я тогда последний раз виделся со Столыпиным. Мы поздно вернулись к нему. Заседание должно было состояться… Он стоял в дверях, а я все думал – сказать ему или не сказать, чтобы он остерегался… Я ему не сказал. У меня до сих пор сохранилось убеждение, что в этих кругах считали своевременным снять охрану Столыпина. Любопытно следующее: я потом узнал, что Столыпин не раз говорил Шульгину: «Вы увидите, меня как-нибудь убьют и убьет чин охраны…»
Базили: Но фактически были левые, которые его убили?
Гучков: Да, да, да, Богров левый. Я думаю, что он служил обеим сторонам, так как он не был героем, этот Богров, и нельзя было ждать, что он отдаст себя на казнь, то надо было думать, что у него были перспективы, ему помогут ускользнуть.
Базили: В левых кругах зрело желание отделаться от Столыпина? Под влиянием чего?..
Гучков: Вообще деятельность партии эсеров спадала. На местах частью [предпринимался] мелкий террор, но не было такого энтузиазма, террора в том смысле, как он до этого велся, это все спадало, шло на убыль. По-видимому, в их кругах было разочарование в своих методах борьбы. В это время появился роман Савинкова «Конь бледный», который произвел впечатление. В свидании со Столыпиным я ему передал. По-моему, в этих кругах шло благотворное перерождение, какой-то надлом там шел, разочарование в методах. И, затем, поводов не было, не было среды такой, но, конечно, те немногие силы террористические и страсти, которые там были, [сходились] в отношении к отдельному лицу, которое своими реформами вырвало почву из-под ног таких лиц. На нем одном остаток революционных страстей и [террористических. – Ред.] замыслов останавливался. А затем те сведения, которые я получил от финляндских националистов…
Базили: Можно поставить в известную связь опасения земельных кругов, что земельная реформа Столыпина укрепит власть с уменьшением[23]?
Гучков: Земельная реформа служила укреплению общего порядка, [умиротворяла те] эсеровские элементы, которые пробивались из народнических кругов: тут открывалась возможность крестьянству окрепнуть. Какой энтузиазм вызвала реформа, связанная с земскими статистиками; землемеры, которые около крестьян работали, – перед ними открылись перспективы.
Базили: Направляя революцию в сторону укрепления собственности, это могло…
Гучков: Это могло раздражать те круги, которые послали Богрова. Это была, кажется, III Дума. Такой порядок был. Предъявлялся письменный запрос, и тем, кто вносил этот запрос, давалось слово. Я этим словом воспользовался и развил эту мысль, затем это должно быть передано в комиссию по запросам, но так как запросов было без конца, а я считал нужным просто дать ход этим мыслям, я не избегал и не искал продолжения этого скандала. Конечно, это очень мне было поставлено в вину.
С этого момента у меня впервые явилось какое-то недружелюбное чувство по отношению к государю, связанное с убийством Столыпина, и его поведению после смерти Столыпина. Он даже не остался на похороны, уехал в Чернигов, в Крым. Что меня особенно больно кольнуло, это та беседа с государем, которую мне передал Коковцов. Это характерно для всех порядков. Коковцов только что назначен, в Киеве его государь назначил. Государь уехал на юг, Коковцов вернулся в Петербург. Через две-три недели накопились вопросы, Коковцов поехал в Крым. Во-первых, самая передача ему власти… Все министры собрались в Киеве на вокзале провожать государя. Государь, обходя всех, подошел к Коковцову и говорит: «Владимир Николаевич, у меня к вам просьба и у меня есть виды на вас. Я имею в виду назначить вас председателем Совета министров…»
Базили: Это было очень скоро после гибели Столыпина?..
Гучков: Столыпин только что умер, даже не похоронен. Государь назначает его в такой форме на вокзале. Все же такое смутное время, убит председатель Совета министров, министр внутренних дел. Так, знаете ли, лавочку не передают своему приказчику, как государь передает Коковцову Россию. Коковцов едет в Крым для доклада. Его принимают такими словами: «В. Н., я слышал, как вы себя окружили, как вы повели дело первые дни, я знаю ваши требования. Я очень рад, что вы не делаете того, что делал покойный Столыпин, который заслонял меня…» Коковцов тогда не имел особого теплого чувства к Столыпину. Разные натуры. Коковцов порядочный царедворец, бюрократ в плохом смысле этого слова… Все-таки это через две-три недели. У Коковцова вырвалась такая фраза: «Ваше Императорское Величество, покойный Петр Аркадьевич не заслонял вас, он умер за вас»[24]. Царь говорит с упрямством: «Он заслонял меня. Мне надоело читать каждый день в газетах “Председатель Совета Министров, Председатель Совета Министров!”»
Меня так передернуло. Был государь маленький, вроде Вильгельма I, – он взгромоздился на плечи такого гиганта, как Бисмарк… Какие могут быть счеты, заслонять… Та очень скромная популярность, которой Столыпин пользовался, довольно одинок он был… В противоположность многим другим министрам Столыпин никогда [не позволял себе] ни одного слова осуждения, ни цитирования какого-нибудь факта, который мог бы представить государя с непривлекательной стороны. Наоборот, все, что только можно было делать хорошего, он приписывал государю. У меня были добрые отношения с П. А. Не припомню какого-либо факта, которым он охарактеризовал бы с противоположной стороны Государя, никогда. И оказывается – «заслонял».
Тогда мне вспомнилось: в начале своего правления Столыпин тяжело заболел, второй раз в 1909 г. он был тяжело болен воспалением легких. Доктора приказали ему после выздоровления проделать такой курс лечения морским воздухом, государь предоставил одну из яхт в его распоряжение. Тогда еще террор был силен, а так как на яхте можно было создать безопасность, он с семьей по шхерам разъезжал… К 1 января каждый год морской министр представлял Государю список яхт для распределения по разным категориям. И вот тогда морской министр государю назвал яхту, на которой Столыпин ездил, и спросил, в какую категорию ее зачислить, Государь воскликнул: «Ну уже, конечно, не Столыпинская яхта»…
Третий эпизод характерный. 1908 год. Свидание государя с королем Эдуардом. Вот это был как раз апогей престижа Столыпина. Революционный период закончился, начала какая-то работа налаживаться. Это был медовый месяц Столыпина. Интересный человек. Эдуард очень интересовался Столыпиным, всегда искал возможности с ним поговорить. Встреча ли была на императорской яхте, он всегда искал возможности с ним поговорить. Столыпин отлично говорил по-английски, кругом фотографы, получалось: грузная фигура Эдуарда, большая фигура Столыпина, затем все это в английских журналах было. Я знаю от Нилова, что коллекционировали эти фотографии и незаметно подсовывали государю: так встреча с Эдуардом отражается в прессе английской – Столыпин, Столыпин, Столыпин…
Базили: Кто вел эту борьбу, кто старался дискредитировать Столыпина?
Гучков: Воейков. Надо было принадлежать к интимному кругу царской семьи, чтобы этим пользоваться.
Базили: Я был в Ставке свидетелем того, как Воейков интриговал против Кривошеина и Сазонова. Это очень странное влияние Воейкова. Государь Воейкова не любил, но Воейков странная была фигура, Воейков всегда был у него. Я имел несколько разговоров с государем во время моего пребывания в Ставке, у меня было с государем всего два-три разговора. Государь поручил мне писать письма иностранным государям: королю румынскому и Пуанкаре. Я написал королю румынскому целый ряд вопросов. Государь был очень доволен этим письмом. Он говорит со мной об этом письме. Приятный мне разговор, но длинный. И вот я вижу, Воейков начинает приходить в неистовство и подходить во время разговора два-три раза: «Ваше Императорское Величество, вас ждут…» Как только кто-нибудь, кто не был в этой маленькой кучке, обращал на себя внимание [государя], налаживались какие-то разговоры, которые могли быть сегодня об этом, завтра о чем-нибудь другом, – сейчас же [начиналось противодействие].
23
Так в тексте.
24
Разговор Николая II с Коковцовым вошел в публикацию «Из воспоминаний А. И. Гучкова» (Последние новости, 2.IX.1936), что вызвало незамедлительную реакцию Коковцова. В письме в редакцию он отрицал приписываемую ему фразу, а также указывал, что в период с сентября по декабрь 1911 г. с Гучковым не встречался (Письмо графа Коковцова // Последние новости, 6.IX.1936).