Страница 12 из 15
Захар схватил четвертушку бумаги, где круглым женским почерком было написано:
«Простите, что ухожу не спросившись. Спасибо вам за участие. Жизнь моя кончена. Не ищите меня».
Он рухнул на стул. Скопин взял из руки Архипова записку и прочитал ее.
– Эх, девушки, девушки, – сказал он. – Ну что ты будешь делать, а?
– Просит не искать, – тихо ответил Архипов.
– То есть как раз просит найти и спасти ее. Иначе вообще не оставила бы записки. Так ушла бы.
– Вы думаете? – задумчиво спросил Захар.
Иван Федорович обернулся к дежурному:
– Куда пошла-то? В сторону училищ или к Долгоруковской?
– К Долгоруковской.
Скопин пожал плечами.
– Это плохо. Так я думал, что она могла пойти наниматься в училища горничной или посудомойкой. А если к Долгоруковской, то там дальше на Миуссах мы вряд ли найдем. А если она к Лесной сунется, то тут – пиши пропало. Народец там…
– Надо догнать, – твердо сказал Архипов. – Надо ее вернуть.
– Она вышла отсюда час назад, – указал Скопин на кивнувшего дежурного. – Как вы ее догоните?
Архипов покраснел и начал злиться.
– Да что вы, не понимаете! Девушка в таком состоянии, одна, без средств, без защиты! Да с ней черт-те что может случиться!
Скопин пододвинул ногой еще один стул, сел, достал из кармана свою маленькую черную трубочку и сунул в рот. С интересом посмотрев на Архипова, Иван Федорович сказал:
– А вы представляете себе, сколько сейчас в Москве вот таких несчастных, одиноких девушек без средств к существованию, без родных и без квартиры?
– При чем здесь эти рассуждения? – зло спросил Захар. – Это все отвлеченные вещи. Мы говорим о конкретной девушке.
– Вы верите в судьбу? – Скопин достал спички и принялся раскуривать свою трубку.
– А судьба здесь при чем?
– Я повторяю вам, что нагнать Машу мы уже не сможем. Только если благодаря случайности. Но шансы на это очень малы. Она и так сделала, со своей точки зрения, слишком много: попросила вас, незнакомого человека, о помощи. Но вряд ли девушка отойдет на пару шагов и будет ждать, что вы явитесь ее спасать. Сходите, конечно, посмотрите… Вдруг я не прав?
Архипов встал.
– Так при чем тут судьба? Только коротко?
– Если ей судьба спастись – она спасется. С вами или без – но спасется. А если не судьба…
– Идите вы к черту! – выругался Архипов. – Только время тратите тут!
Он быстро вышел из части и почти побежал к Долгоруковской, уворачиваясь от прохожих.
– Вот-вот. – Дежурный присел на оставленный Архиповым стул. – Правда ваша, Иван Федорович. Ежели человеку не судьба умереть, он и вовсе не умрет. Так и будет лямку тянуть до Второго пришествия.
– Но это ты, братец, загнул, – сказал Скопин, выпуская клуб дыма. – Лучше посмотри в окошко, что там за экипаж к нам заворачивает?
– Этот? – Дежурный привстал, глядя в окно. – Небось, того покойника привезли с Лазаревского. Пойду за носилками.
Скопин подождал, пока тело пронесут в морг, стоявший за основным зданием части, почти на берегу небольшого пруда – одного из двух. Эти пруды натекали из Неглинки. Потом встал и выбил трубку в плевательницу.
– Посмотрим, что нам еще расскажет Павел Зиновьевич, – пробормотал он.
Архипов шел быстрым шагом по Долгоруковской в сторону Палихи. Он уже обошел и Щемиловский, и Пименовский переулки, и пробежал весь Воротниковский, заглядывая во дворы, – Маши он так и не заметил. Дойдя по Лесной до самой Тверской заставы, до новых Триумфальных ворот, Захар остановился, тяжело дыша и не замечая местного будочника, который сидел на табуретке и, позевывая, наблюдал за работающими тут уличными сапожниками и их клиентами, которые, как цапли, стояли на одной ноге, поджимая вторую – босую, ожидая починки сапога или ботинка. Только тут к Архипову пришла наконец в голову мысль, о которой он не задумывался в спешке своих поисков: а почему он вообще так близко к сердцу принял уход Маши? Только потому, что она была ценным свидетелем?
Да, сказал он себе, не следовало отпускать девушку, хотя бы для того, чтобы она опознала бритого мертвеца с Лазаревского кладбища. Осколок, найденный Скопиным, еще ничего не доказывал. Надо объявить ее в розыск – именно ради опознания! И не стоило самому бегать по улицам и переулкам. Ведь он повел себя перед Скопиным совершенно по-дурацки, не обосновав важность свидетельских показаний девушки! Скопин, правда, и сам хорош – мог бы догадаться, а не рассиживать на стуле и не говорить благоглупости. Вот уж правда – живое доказательство необходимости реформ! Столько пустой болтовни, когда дорога каждая секунда! Когда девушка… нет, ценный свидетель подвергается опасности!
Архипов, отдышавшись, пошел обратно в часть, в сторону выдававшейся вверх каланчи. Жаль, что нельзя подняться наверх и спросить у пожарного, не видал ли он, куда пошла девушка – пожарный, скорее всего, не обратил на нее никакого внимания – сверху все люди представлялись малыми муравьями, важнее было не пропустить черный дым пожара.
Вернувшись, пристав застал дежурного, дымящего папироской у дверей части.
– Пока меня не было… эта девушка не вернулась?
– Никак нет! – вскочил дежурный, пряча папироску за спину.
– А этот… Скопин? Он ушел?
– Никак нет! Иван Федорыч пошел в покойницкую, смотреть, как доктор мертвяка режет.
– А, – устало сказал Архипов. – Понятно. Вызови мне посыльного. Я сейчас составлю описание этой девушки… она – важный свидетель, понимаешь?
– Так точно!
– Вот, – сказал Архипов, как будто оправдываясь. – Важный свидетель, а ты ее отпустил…
– Виноват!
– Ну ладно, положим, ты не знал. Пусть это описание размножат и передадут во все части – мол, мы ее ищем для опознания.
– Слушаюсь!
– Хорошо, – кивнул Архипов.
Он вошел в часть, которая уже была полна народу, пришедшего своими ногами или приведенного под белые ручки, сел за свой стол и быстро набросал запрос о розыске. Потом стал описывать Машу нарочито казенным слогом. Закончив описание и передав его однорукому унтеру Прибылову, пошел в морг.
Доктор Зиновьев и Скопин стояли у дверей морга. Зиновьев курил папиросу, а Иван Федорович свою черную трубочку.
– Вы ко мне, Захар Борисович? – приветливо крикнул доктор. – Мы уже все подготовили – раздели, помыли, честь по чести! Вскрытие я пока не делал, впрочем, чего там вскрывать-то? И так причина смерти яснее ясного.
Архипов подошел, не глядя на Скопина. А тот смотрел спокойно, ни о чем не спрашивая. Грязные русые волосы падали ему на лоб, глаза были красные, невыспавшиеся.
– Покажете? – спросил Архипов.
– Конечно, – отозвался доктор. – Там такие ранения, что просто прелесть. Пойдемте.
Он бросил папиросу, раздавил ее носком сапога и приглашающе посторонился.
Морг при Сущевской части представлял собой две большие комнаты, располагавшиеся напротив друг друга. В конце коридора находился покатый спуск в холодный подвал, где хранились невостребованные тела. А рядом – крохотный кабинетик доктора.
– Налево, – предупредил доктор из-за спины Архипова. – Прямо рядом с дверью.
Захар поморщился, привыкая к запаху, вошел в комнату с низким потолком и двумя окнами.
– Вам свет включить или так разберетесь? – спросил доктор.
– Не надо. Все видно, – ответил Архипов, останавливаясь у обитого жестью стола, на котором лежал бритый. С другой стороны встал Зиновьев. Скопин же не стал входить в комнату, а привалился к косяку, не вынимая изо рта своей трубки.
– Итак, – начал рассказывать доктор. – Мы имеем две раны от колюще-режущего оружия. Одна перерубила шейные позвонки, а вторая вот тут – прошла сквозь ребра.
– Вижу, – сухо ответил Архипов.
– Я предполагаю, что сначала была нанесена рана около шеи. Вероятно, наш клиент нагнулся, и тут убийца нанес удар. Второй же удар был добивающим, чтобы умертвить наверняка.
– А почему не наоборот? – спросил Архипов.
Доктор оглянулся на Скопина.
– Если уж убил, так убил, – ответил тот. – Ударил в сердце? Тогда зачем бил еще и в спину?