Всего один шаг

— На, держи — Аина протягивает мне нитку хрустальных бус, прибор невидимости.

— Всё, полетели! — Уэф натягивает на голову капюшон. — Время, время!

Входной люк исчезает, и мы цепочкой шустро выскакиваем на крыльцо, взлетая с места — прямо как ласточки из гнезда, честное слово. Я тоже взлетаю, пристраиваюсь последним в цепочке. Небо на востоке вовсю пылает золотом, предвещая ясный погожий день. Ангелы, усиленно машущие крыльями, набирая высоту, вдруг исчезают, превращаясь в размытые тепловые пятна.

"Включи невидимость, Рома! Мы выходим из маскирующего поля базы! Да оставь тепловой фон, чтобы не столкнуться!"

Я послушно исполняю команду. Внизу среди крон сосен и голых ветвей торчат крыши старого скита. По телу вдруг пробегает неприятно-щекочущая волна, всё изображение разом искажается, как отражение в текучей воде. О-оп! И никакого внизу скита, вообще ни малейшего намёка на чьё-то присутствие. Сплошное море серо-сизой после зимы зелени, куда ещё не ступала нога человека. Круто!

"Вверх, други! Встретим восход светила раньше всех!"

Мы поднимаемся по широкой спирали, и вдруг солнечные лучи брызжут из-за горизонта, превращая ангелов в еле уловимые моим тепловым зрением призраки. Мне кажется, что эти лучи пронизывает меня насквозь, наполняя горячим радостным светом. Господи, как хорошо!

"А ну, полетели к Селигеру! Наперегонки!"

И снова я не успеваю уловить, чья это мысль.

Цепочка распадается, и мы наперегонки несёмся к серой глади озера, которого ещё не коснулось солнце — там, внизу, восход ещё не настал.

"Здесь Уэф. Сегодня победителя ждёт приз — он первый ест лимоны!"

"Лимоны?! Так что же ты молчал, шеф!"

Два пятна резко вырываются вперёд, выказывая наибольшую заинтересованность.

"Какой ты вредный, Иого! Мог бы гостье и уступить! Когда я ещё попробую лимонов?"

"Победа достаётся в борьбе! Давай-давай, гостья, работай крылышками!"

Гладь озера уже под нами, и теперь видно, что оно ещё не совсем освободилось ото льда.

"Ага, я первая! Все лимоны теперь мои!"

"Ха-ха! Гляди, не объешься! Дед целое ведро привёз!"

Одно тепловое пятно резко сворачивает ко мне, повисает перед носом на расстоянии каких-то десяти шагов.

"Рома, здесь Мауна. Догонишь меня?"

"Мама Маша… Как ты определяешь, кто где? Маскировка же! Я вот вижу только размытые тепловые пятна, и то еле-еле"

"А чего тут определять? Ты последний тащишься" — бесплотный шелестящий смех. — "Ну, догоняй!"

Пятно резко увеличивает скорость, но и я не лыком шит. А ну-ка! Посмотрим, чему я научился в Раю!

Ап! «Бочка» с разворотом. Ап! Двойная "мёртвая петля". Ап! "Кобра Пугачёва" Ап! "Фигура Кио" — остановка в воздухе, зависание, разворот назад. Ап! Ап!

Мама Маша закладывает один головокружительный вираж за другим, но я держусь сзади, как приклеенный. Таким ведомым гордился бы, наверное, сам Чкалов.

"Неплохо, Рома, совсем неплохо!" — шелестит бесплотный смех. — "А вот такое?"

Нет, это немыслимо — вертикальное падение вниз и подъём почти по своему следу! Я отваливаю в сторону. Нет, мне такое не по силам…

"Ну то-то!"

"Рома, здесь Уэф. Ты зря поддался на провокацию, все твои старания тщетны. Она же значительно легче тебя, забыл?"

"Папа Уэф, я потрясён! Как тебе удалось ТОГДА догнать?"

Я чувствую, как Уэф пытается прочесть-уловить в моей голове смысл фразы.

"А, вон ты о чём… Даже если бы я летал так, как ты вначале, можешь не сомневаться — я бы её догнал. Уж очень ей хотелось за меня замуж!"

Бесплотный шелестящий смех наплывает, дробится, наслаивается… Смеются все.

"Болтун! Хочу купаться!"

"И я! И я!"

Вся группа посыпалась вниз, и я следом. Гладь Селигера уже искрится солнечными бликами — пока мы разминались, солнце добралось-таки до земли.

Крылья нашей ангельской пятёрки взвихривают настоящий маленький ураганчик, в воздухе летает мелкий мусор. Вся команда без всякой команды скидывает термокостюмы и со смехом — на сей раз настоящим, вслух — устремляется в воду. Маскировку, между прочим, никто не выключал, и со стороны зрелище выглядит весьма необычным — над ледяной водой дрожит знойное летнее марево, волны расходятся кругами, плеск и смех… Вот так и рождаются легенды о русалках. Если бы кто-то из аборигенов сейчас был поблизости, то уже наверняка прикидывал бы, сколько бутылок водки потребуется для лечения внезапно навалившегося недуга.

"А ты чего? Не любишь холодной водички, напарник?" — этот вопрос Аины адресован, естественно, мне. Углядела мои мысли, не иначе. Или марево на берегу, не торопящееся в воду.

Ага… если бы просто холодная… Ладно, была не была! Я опасливо стягиваю термокостюм, медленно подхожу к берегу. Трогаю ногой водичку с симпатичной такой плавающей льдинкой…

Неприятно-щекочущая волна пробегает по телу, и прежде чем я успеваю сообразить, что к чему, знойное марево материализуется в Аину на расстоянии вытянутой руки. Сильный толчок, и я лечу в воду, беспорядочно хлопая крыльями. Ледяная вода обжигает… нет, вроде как не обжигает? Да ведь мне хорошо! Ух, здорово!

"А я думала, ты будешь визжать" — Аина говорит мысленно, но смеётся вслух.

"Ну вот ещё! Что я, дама? Я бы и сам…"

"Сам бы ты ждал, пока вода прогреется, а это случится в июне"

"Здесь Уэф. Всё, коллеги, вылезайте. Время, время!"

Термокостюмы, минуту-полторы назад возникшие из ниоткуда на берегу, так же бесследно исчезают в никуда. Определённо местным жителям и заезжим туристам следует соблюдать осторожность, путешествуя по глухим берегам Селигера, если им дорог здравый рассудок.

"А как-то и был такой случай, Рома, и не так давно. Мы с Уэфом купались в проруби, и не доглядели, как рыбаки подкатили на снегоходе. Ох и удирали они!"

"Всё, полетели!" — это, очевидно, Уэф. — "У нас сегодня масса работы!"

…

За время отсутствия нашей пятёрки во дворе старого скита произошли изменения. У крыльца стоит белая замызганная «Нива», и рядом крутится Казбек.

— Иваныч!

Пётр Иваныч встречает нас на крыльце, возвышаясь над окружающими, как древняя башня.

— Здорово, Рома!

Дед вдруг хватает меня под мышки, как пацана-малолетку, притискивает медведем. От неожиданности я вцепляюсь в деда руками и ногами одновременно, и все смеются.

— И вас с приездом, барышня! — переключает внимание Пётр Иваныч.

— Чего? — прищуривается Аина. — Ты меня ещё «госпожой» назови!

— Ну вот, хочешь как лучше, а выходит как всегда. — смеётся-ухает дед. — Это ж был комплимент!

Наша команда уже проходит в душ, стягивая костюмы. Селигер вообще-то озеро чистое, но там у берега был ил… Все моются разом, благо душевая комната немаленькая, и бьющие отовсюду струи приносят мне дополнительное удовольствие.

В трапезной уже кипит самовар, и за столом уже сидят Кио и Юайя. Один сдал смену, вторая приняла — вот почему их не было на утренней зарядке. На столе, кроме непременных шанег, молока, мёда и ватрушек стоят вазы с фруктами, и отдельно — широкое блюдо с изрядной горкой лимонов.

— Торжественный завтрак в честь прибытия делегации, значит — гудит дед.

— Вчера уже был торжественный ужин — смеётся Аина.

— А! — отмахивается Иваныч. — Разве ж я не знаю архангела нашего? Объедки кой-какие по углам небось наскрёб…

Все смеются, и папа Уэф тоже. Аина смачно откусывает от лимона, запивает молоком. Меня передёргивает.

"Напрасно морщишься" — улавливает Аина мои эмоции. — "Очень вкусно".

Я осторожно беру лимон, откусываю, невольно ожидая, что челюсти сведёт… Хм… Интересно… Вкусно. В самом деле очень вкусно! Вот кислятина же, а вкусно, отчего так?

"Ты до сих пор порой забываешь, Рома, что ты уже не человек. И вкусовые ощущения у тебя другие. Вспомни колбасу!" — мама Маша смотрит на меня поверх высокого стакана с молоком, точь-в-точь как тогда моя Ирочка.

Торжественный завтрак проходит в не менее торжественном молчании, нарушаемом только характерными аппетитными звуками. Впрочем, молчание это весьма условно, потому как за столом уже идёт оживлённый мысленный диалог — папа Уэф не любит терять время.