Больше, чем одиночество

Чтобы не разочаровывать девушку, я быстро купила совершенно ненужный мне браслетик и сунула его в сумочку… ничего, отдам сыну, а он презентует какой-нибудь девице. Юра, или человек, которого я так называла, стоял, нетерпеливо переминаясь на скользком мраморном подиуме памятника, и приглядывался к проходящим женщинам. Я внезапно вспомнила, как вчера меня вдруг обуяло игривое настроение и я, когда мы уже договорились о времени и месте, написала:

«кстати, мое фото в анкете – пятилетней давности. тебя это не смущает?»

«ну, я не думаю, что ты сильно изменилась за это время»

«если честно, то изменилась. я поправилась почти на двадцать килограммов. но если ты передумаешь, я не обижусь»

«я не из тех, кто меняет свои решения. для меня важен человек, а не килограммы»

Улучив момент, когда он повернулся спиной, – мне не хотелось, чтобы он видел, что я выхожу из магазина, – я неспешным шагом направилась к нему. В конце концов, я взрослая, умная и порядочная женщина, – уговаривала я себя, – и смогу взять ситуацию в свои руки в любой момент. Если он мне не понравится, станет говорить пошлости или вести себя развязно, я просто уйду. Посчитав на этом свое виртуальное приключение законченным. И даже извлеку из всего этого уроки.

– Юра? – полувопросительно спросила я, и он обернулся.

Увидел меня, и лицо его просияло:

– Наташа? Ты?

– Я…

Мы стояли и глазели друг на друга.

– Я хотел купить тебе цветы, но потом подумал…

Правильно решил. Куда я пойду с его цветами? Домой? Он знает, что я замужем.

– А как же… – его взгляд все блуждал по моей фигуре. – Ты вчера сказала, что поправилась на двадцать килограммов.

– Я пошутила.

– Мне нравится, когда у людей есть чувство юмора.

Улыбка у него была замечательная.

– Я тоже терпеть не могу тех, кто не понимает шуток.

– Знаешь, мне кажется, что мы с тобой знакомы не два месяца, а сто лет. Как будто я знал тебя раньше, а потом почему-то потерял… Давай-ка я возьму тебя под руку… не возражаешь?

Снег сначала падал редкими рыхлыми хлопьями, потом стал более густым и мелким. Ветер бросал его пригоршнями нам в лица, и улица, по которой мы шли, стала едва видна из-за ажурной завесы метели.

– А давай спрячемся? – внезапно сказал мой спутник и, как волшебник, раскрыл над нашими головами зонт.

Сразу стало так уютно, как будто город с чужими людьми, взглядами, разговорами, машинами и сырым ветром отодвинулся… и осталась только невероятная близость двоих, идущих рука об руку под одним зонтом. Я не помню, о чем мы говорили, пока гуляли, и вообще, говорили ли мы? Мне кажется, мы просто молча шли – неизвестно куда, – да какое это, собственно, имело значение? Нам обоим было хорошо. А потом он заметил:

– Слушай, ну ты же совсем замерзла!

Действительно, я не хотела сегодня надевать шубу, а явилась в коротенькой курточке, которая, как я знала, мне шла и молодила меня. И новые узкие джинсы были мне к лицу, и ботинки на каблуке…

– Сними перчатки… у тебя совсем ледяные пальчики!

Он дышал на мои руки, почти касаясь их губами, а я ощущала то, чего не испытывала много лет, – такую острую радость, что она захлестывала меня, накрывала с головой…

– У тебя нет обручального кольца. Ты его не носишь?

– Я вышла замуж много лет назад. И теперь оно стало мне мало…

Я не стала добавлять, что так же, как кольцо, мой брак… скукожился, стал чем-то неудобным… тесным… старым… немодным… заброшенным… и теперь он пылится на антресолях, в куче другого бесполезного домашнего хлама.

– А давай поедем ко мне? Выпьем кофе, ты согреешься…

Я действительно отогрелась у него. И не только телом. У меня начала оттаивать душа. И Юра поил меня кофе и коньяком и кормил мандаринами, пахнущими Новым годом и праздником. Да это и был наш с ним праздник – наш личный, принадлежащий только нам двоим, а не всем тем, которые сейчас идут сквозь завесу снега по мокрым улицам или сидят перед телевизорами, не зная, что можно сделать другого человека счастливым просто так. Не в праздник. Не в юбилей. А в обычный, ничем не примечательный день. Даже то, как он старательно очищал кожуру, а затем осторожно, дольку за долькой предлагал их мне, словно ребенку, бесконечно трогало меня. А потом он очень нежно коснулся поцелуем моих губ, пахнущих мандаринами. Я уже забыла, что поцелуи могут приносить такое блаженство, такое чувственное наслаждение… С Сашкой мы не целовались ТАК уже много лет. Наверное, он считает, что ЭТО мне уже не нужно… Невольно я все время сравнивала своего мужа и этого, почти незнакомого мне мужчину. Хотя почему – незнакомого? Сейчас мне казалось, что я тоже знаю его много лет… не два месяца по переписке. Мы уже виделись… встречались… мы знаем друг друга давно… очень давно…

А потом… потом время повернуло вспять или исчезло, так же как и пространство. Существовали только я и он… и ничего вокруг. И я напрочь забыла, что я замужем, что действительно собиралась только выпить кофе и ничего больше. Мне было хорошо с этим человеком. Я не знаю, каким секретом он обладал, как смог заставить меня, напряженную как струна, расслабиться… позволить делать с собой все что угодно. И он не торопил меня, нет – он действовал очень умно, позволяя мне самой раскрыться и дойти до такой степени чувственного накала, что теперь уже я подстегивала события и искушала его! И мне было абсолютно все равно, что сейчас он думает обо мне. Такого экстаза, как с этим мужчиной, которого я впервые увидела всего лишь несколько часов назад, я не испытывала не то что давно – наверное, никогда. И он говорил, говорил мне все те слова, по которым я истосковалась, которых была лишена долгие годы своего замужества. Что я красива, что у меня нежная кожа и маленькие ушки, изящные пальцы и длинные ноги… он называл меня кошкой, птичкой, рыбкой… Близость с ним казалась каким-то священным действом, торжеством и нисколько не была похожа на то унылое и поспешное совокупление, с которым я смирилась в последние годы. Он не торопился отпускать меня, поглаживая мою спину, ероша волосы, покусывая пальцы… Я, отвыкшая от всего этого, смеялась, отбрыкивалась и вела себя почти как девчонка, а он не уставал восхищаться мною. То, что женщины любят ушами, – чистая правда. Мои уши впитывали его слова, словно панацею от морщин, от плохого настроения и даже от слякоти, ожидавшей на улице. Это было сказочное свидание, но… все постепенно возвращалось на круги своя. И вот внутри меня снова затикали часы. Счетчик начал отсчет минут, оставшихся до расставания.

– Тебе пора домой?

– Да… уже поздно…

– Можешь не объяснять, я все понимаю… Я давно сказал тебе – я не из тех, кто разрушает. Не бойся, я не причину тебе никаких неудобств. Какая же ты красивая! Ты – моя королева… Мы еще увидимся?

– Наверное…

– Тебе надо привести себя в порядок… немножко. – Он снова улыбнулся.

В ванной я посмотрелась в зеркало – и не узнала себя. Женщине, отражавшейся в стекле, от силы можно было дать тридцать. У нее были взлохмаченные волосы подростка и широко распахнутые, сияющие глаза. Я чувствовала себя молодой, влюбленной, желанной, невесомой… а не той почти старухой, в которую меня превратила пресная, размеренная семейная жизнь.

Была уже практически ночь, когда такси высадило меня у калитки. За полчаса, проведенные в машине, я успокоилась и даже дала оценку своему поведению. Раскаивалась ли я? Было ли мне стыдно? Безусловно. Но я была СЧАСТЛИВА. И ни о чем не жалела.

Линия 3

– Наташ, кофе пить будешь?

– Что?..

Я предложила ей кофе, потому как неудобно угощать Юльку и игнорировать присутствующую здесь же сотрудницу, хотя мы с ней никогда не были особенно близки. Наши столы рядом, но… какие у нас могут быть точки соприкосновения? Род занятий у нас один, но Наталья – дамочка обеспеченная. От случая к случаю она наезжает на работу на собственной машине, а иногда муженек ее забирает на другой – тоже будь здоров штукенция, размером с этакий сарай. Порой я думаю: почему те, кто урвал от жизни кусок пожирнее, заводят такие огромные колымаги? Машина, несомненно, – штука статусная, но, может быть, она еще и своего рода компенсация? За затюканное детство, ничем не примечательную внешность… даже за малый рост! Сколько раз я замечала, как из огромных внедорожников вылезали этакие плюгавые недомерки… Однако Натальи это не касается. Мужик у нее вполне ничего, кондиционный. Кроме того, у нашей дамочки и особняк собственный имеется: как-то начальник посылал зама за какими-то бумажками, которые эта домовладелица утащила с собой да и заболела. Обычно такие накладки заканчиваются как минимум выволочкой, а тут ничего, обошлось… должно быть, зам впечатлился загородными радостями нашей мадам. И жалованье эта Наталья, как большинство из нас, не считает – достаточно взглянуть, как небрежно она бросает на подоконник очередную дорогущую кожаную сумку, – я лично позволяю себе только дерматин. А у нее к каждой паре обуви сумка, перчатки, шарфик – все в тон. Небось, что зарабатывает, тратит только на свои причуды. Как говорится, средний класс, буржуазия… И чего она здесь забыла? Любит бухгалтерию безумно, страстно, исступленно, как Волочкова – балет, и жить без нее не может? На ее месте я сидела бы дома, а не чужие деньги считала… хотя некоторые сидеть дома вовсе и не жаждут.