Страница 5 из 13
– Эй, начальник, че за беспредел? – тут же затянул нахальный оборванец. – За что меня здесь держат? В общественном сортире находиться никому не запрещено.
– Ты там не находился, Кошкин, ты там жил. Уборщица на тебя заявление написала. Ты кабинку занял и трое суток оттуда не вылезал. Обложился книгами, постелил на пол рванину всякую и жил.
– Я заплатил за пребывание! Двадцать кровных рублей! По закону меня не имеют права выгонять! Я могу находиться в кабинке столько, сколько мне нужно!
– Заткнись, Кошкин! – гремя ключами в замке, огрызнулся следователь. – Разговор окончен.
– Совсем, пес, нюх потерял? – вскинулся задержанный. – Я свои права знаю! Предъявляй обвинение или отпускай!
– Я смотрю, ты слишком грамотный стал. Семьдесят два часа как миленький у меня отсидишь.
– За что, начальник? – сбавив обороты, заныл Кошкин.
– За неуважительное обращение к представителю власти и за хамские речи, – наставительно заметил Захарчук. И, кивнув белобрысому, указал глазами на дверь, коротко распорядившись: – А вы, Девочкин, на выход.
– Итить-колотить, пацанчик откупился! – ехидно заметил житель сортира. – По морде видно, бабла у него куры не клюют.
Это была ложь. Бледное, осунувшееся лицо Девочкина вовсе не походило на гладкую физиономию олигарха. Понуро свесив голову, Михаил, ссутулившись, двинулся за следователем. На нас с Романом он даже не посмотрел. В переговорной комнате задержанный опустился на указанный стул и стал покорно ждать. Напротив, через оббитый железом стол, уселся Сирин, рядом с ним развалился следователь Захарчук, а я застыла в уголочке у дверей, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания. Рома положил перед собой прихваченную на всякий случай пачку сигарет, кинув рядом зажигалку, и, глядя, как Девочкин торопливо достает из пачки сигарету, проговорил:
– Только честно, Михаил. Без вранья. Расскажи, как ты провел прошлую ночь.
Парень затянулся и, выпуская сквозь мясистые ноздри курносого носа дым, с заметным оканьем угрюмо проговорил:
– Я у Оксаны был. В гостинице над магазином.
– Насколько я понимаю, ты работаешь в подвале дома девятнадцать по улице Покровка?
– Ну да, продавцом в хозяйственном отделе, это между «Домом быта» и «Секонд-хендом», – кивнул парень. – По очереди с Анжелкой торгуем хозтоварами.
– И снимаешь в этом же доме комнату? – продолжал прояснять ситуацию Сирин.
– Ну да, снимаю. В коммуналке у бабы Вали на третьем этаже. Она мне дешево сдала, за десять тысяч всего. Я, как дурак, сначала обрадовался, а потом понял, что бабка хочет пристроить замуж свою дочь. Понял, да поздно. Деваться уже некуда. Оплатил полгода вперед. Теперь живу, мучаюсь.
– Почему же мучаешься?
– Старуха контролирует каждый мой шаг. Следит, чтобы никого к себе не водил, особенно Оксану. Один раз Оксана ко мне заглянула, так бабка такой крик подняла – я думал, дом развалится.
– Поэтому ты и пришел к ней на ночь в отель?
– А что здесь такого? Я предложение Оксане сделал. Она не против. Только вот жить нам негде. Оксана тоже комнату снимает. С двумя подругами в соседнем доме.
– Ну, хорошо. Пришел ты к Оксане в отель в девять часов ровно. Это задокументировано. Что было дальше?
Парень зло глянул на Сирина, порывисто затушил окурок о неровное железо стола и жестко спросил:
– Вам как рассказывать? Со всеми подробностями? Или особо интимные можно опустить?
Я смотрела на Рому, не отрываясь. Ни один мускул не дрогнул на его точно из стали отлитом лице.
– Мне интимные подробности без надобности, – устало парировал он. – Важны последовательность событий и хронометраж.
– А вы вообще кто такой, чтобы меня допрашивать? – принялся кипятиться продавец хозяйственных товаров.
Рома посмотрел сквозь собеседника и скучным голосом заговорил:
– Роман Сирин, представляю интересы компании, застраховавшей пропавший алмаз. А это, – Рома кивнул в сторону двери, – Берта Лисанге, моя помощница. Следователя Захарчука, надеюсь, представлять не требуется. Полагаю, ты с ним уже знаком.
Во время речи Сирина задержанный как-то обмяк на своем стуле и потухшим голосом, лишенным прежнего напряжения, без выражения начал, доставая новую сигарету из пачки:
– Я закрыл свой отдел и поднялся к Оксане…
– Ты последним из подвала ушел? Остальные арендаторы закрылись раньше?
– Нет, в «Секонд-хенде» еще Нинка оставалась. У нее был какой-то мужик. Они говорили, смеялись и, кажется, выпивали. Он тосты вроде произносил. За то, чтобы все у них было и ничего им за это не было. Или что-то в этом роде.
– Значит, ты закрыл свой отдел ровно в двадцать один ноль пять…
– Ну да. И сразу же пришел к Оксане, она повела меня на кухню, посадила за стол и стала кормить. Я удивился – обычно хозяйка не разрешает Оксане есть на кухне. Противная она, хозяйка эта. Я, естественно, спросил, с чего бы это мне такая честь. Оксана сказала, что постоялец в гостинице всего один, он на кухню не заходит, ест в соседнем «Гамбринусе». Тогда я спросил про видеокамеры. Она ответила, что камеры выключила, чтобы не светиться. Если что, скажет – в сети что-то замкнуло.
– А что, уже замыкало?
– Да, проводка старая, все время что-то выходит из строя. Я поел, и Оксана повела меня в свободную комнату. Мы заперлись и это… Того… Ну, вы понимаете. А потом поругались. Я оделся и ушел.
– Из-за чего поругались?
– Так, не из-за чего.
– А все-таки?
– Ревную я ее. К ней клеится Марк, хозяин «Гамбринуса». Старый козел! Таскает ей духи и зазывает к себе в кабак. Я ей запретил брать от него подачки, а тут Оксанка призналась, что взяла духи. Вот и поругались. И чего поругались? Какой с нее спрос! Она женщина, ей хочется хорошо выглядеть! А мне обидно. Я пока мало зарабатываю, дорогие подарки делать не могу. Аренда жилья, зарплата мизерная. Денег совсем немного. Но я для Оксаны готов расшибиться в лепешку. А она смеется. Говорит, что я пока еще ей никто и запрещать не имею права.
– В сложившейся ситуации алмазик Архарова пришелся как нельзя более кстати, – подал голос Захарчук. И угрожающе сдвинул к переносице белесые брови: – Все равно мы до истины докопаемся. Лучше сам расскажи, как Архарова грабил.
Я увидела, как изменилось круглое лицо Девочкина, разом окаменев. Рома ткнул бывшего сослуживца под столом кулаком в жирную ляжку и, обращаясь к задержанному, миролюбиво продолжил:
– Лично я не верю, что это ты, Михаил, довел потерпевшего до сердечного приступа и ограбил. И чтобы помочь построить доказательную базу твоей невиновности, я должен знать обо всем, что произошло в ночь преступления.
– Ну, что произошло? – вяло протянул парень. – Наорал я на Оксанку, оделся и вышел из отеля.
– В отеле было тихо?
– Когда уходил – да.
– В смысле?
– Минут за десять до того, как я ушел, в номере постояльца что-то загрохотало. А когда я вышел из номера – было уже тихо.
– На что был похож грохот?
– Как будто кто-то вскрикнул и упал. Оксана еще хотела сходить, посмотреть, все ли с гостем в порядке, но я ее не пустил.
– Почему же?
– Здоровенный мужик за сорок, что с ним могло случиться? Мало ли, как он развлекается.
– Ну, хорошо. Вышел ты из отеля. И куда пошел?
– За водкой. В круглосуточный на углу.
– После одиннадцати вам продали водку? – Следователь недоверчиво вскинул покрытую бисеринками пота бровь.
– Продали, только вряд ли в этом признаются.
– Дальше.
– А что дальше-то? Выпил на лавочке у пруда и пошел домой. Спать.
– Квартирная хозяйка сможет подтвердить?
– А кто ее знает? Если захочет – подтвердит. Не захочет – не станет.
– Вранье чистой воды! – хлопнул ладонью по столу Захарчук, весело глянув на Романа. – Про водку никто не подтвердит, про то, во сколько вернулся домой, – тоже. В общем, не алиби, а пустое место. Чаще всего у преступников так и бывает. Уверен, что, если спросить Оксану Стаценко, она тоже ничего не станет подтверждать. Кстати, я вызвал ее повесткой назавтра.