Отвертка

Брайан довольно кивнул:

— Я такой. Да. Но все-таки геи, евреи и студенты — это основа любой революции… Среди большевистских лидеров…

— Посмотри по сторонам! Кто тут станет участвовать в твоей революции?

Народу в зале было немного. Молодые люди в модных свитерах. Ухоженные мужчины с внешностью бизнесменов средней руки. Аккуратно и неброско одетые девушки…

Дорвавшиеся до алкоголя, который выставляли на стол сразу, не заставляя откликаться на обидные клички, ирландцы принялись опрокидывать в рот стаканчики.

Пригубив свой «Бифитер», Дебби тронула меня за рукав и предложила пойти потанцевать.

— Не знаю, приняты ли здесь гетеросексуальные танцы?

— Я хочу с тобой поговорить.

Я отставил стакан. С куда большим удовольствием я бы выпил еще стаканчик и наконец покурил.

Дебби положила руки мне на плечи. Под ладонями я чувствовал ее тело. Оно было горячее даже сквозь тоненькую футболку.

За всю эту неделю я ведь так ни разу к ней и не прикоснулся. Мы болтали, ссорились, выпили вместе небольшое (меньше Ладожского) озеро пива, но я ни разу не притронулся к ее восхитительному телу.

— Ты хотела поговорить?

— Хотела.

— Поговори.

— Я НЕ убивала Шона.

Я молчал и смотрел на нее. На самом деле я очень хотел, чтобы это было правдой.

— Пойми меня правильно. Я не боюсь ответственности. Не боюсь ни спецслужб, ни твоего супермена-капитана. Я — гражданка Юропиен Комьюнити. В том, что мне удастся без проблем покинуть вашу страну, у меня сомнений нет… Я хочу только, чтобы ты не думал, что это сделала я. Потому что я действительно здесь ни при чем.

— Не думаю, что твое еэсовское гражданство произведет на нашего капитана сильное впечатление. Если я правильно понимаю, то еще лет десять-пятнадцать назад он отстреливал ваших граждан по дюжине перед завтраком. Просто чтобы размяться.

— Что он может мне предъявить? Эту фотографию? Глупо! Да, я знала Шона в Ирландии. Мы встречались. Он был моим парнем — и что?

— Ничего. Этого хватит.

— Неужели ты думаешь, мне требовалось доехать до России, чтобы понять: главное, чего я хочу в жизни, — это всадить топор в затылок бывшему бойфренду? С которым мы расстались больше года назад?

— Я не знаю, что сможет предъявить тебе капитан. Но ты единственная, кто знал Шона до этой поездки. И ты не сказала об этом следователю.

— Тьпфу на следователя! Я не видела Шона больше года, а в понедельник с утра встретила его в аэропорту и чуть не умерла от удивления. Мы и говорили-то с ним всего пару минут.

— Но ведь говорили, да?

— Он спросил, как я? Я сказала, что все о'кей. После этого он достал эту злосчастную фотографию и отдал мне. Сказал, что все это время помнил обо мне и очень скучал.

Она прислонила голову к моему плечу и замолчала. Потом опять начала говорить:

— Он всегда был таким смешным… Лопоухий. Весь в веснушках. Все девчонки в колледже смеялись и говорили, что лучше переспать с негром, чем с Шоном Малленом… А мне он нравился.

— Сложно представить.

— Он был очень хорошим. Честным и смелым.

— Смелым?

— Нет. Не в каком-то смысле… Я думаю, что, наверное, он не дрался ни разу в жизни. Очкарики редко дерутся… Но он все равно был очень смелым. Когда мы начали встречаться, я любила его. Сильно. И тоже очень скучала, когда мы расстались.

Я слушал ее, и мне казалось, что это говорит какая-то другая Деирдре. Не та, которая в туннеле рассказывала мне о том, что готова на собственном теле испытать, любят ли русские мужчины анальный секс.

Эта длинноногая стерва, способная единственным взглядом сбить с ног махровейшего плейбоя, встречалась с тихоней и откровенным обормотом Шоном?!

Чего-то в этой девушке я не понял.

Музыка кончилась. Мы вернулись за столик. Мартин посмотрел на меня пьяным взглядом:

— Как-то раз у нас в колледже отмечался день Святого Патрика. Нудное официальное мероприятие. С безалкогольными коктейлями и игрой в фанты.

— Предлагаешь сыграть?

— Там был такой конкурс: мужчинам завязывали глаза, подводили к шеренге девушек и предлагали, пощупав ноги, определить, кто именно перед ним стоит. А для прикола в шеренгу поставили меня.

— Прикол получился смешной?

— Парень с завязанными глазами долго щупал мои коленки. Омерзительное ощущение.

Я сделал большой глоток из стакана и спросил:

— Ты все это к чему?

— Ни к чему. Просто хочу, чтобы ты знал: этим щупаньем весь мой гомосексуальный опыт и исчерпывается.

— Ну и?

Мартин наклонился ко мне и свистящим шепотом произнес:

— Илья! Они на меня СМОТРЯТ.

— Кто?

— Все вокруг.

Я огляделся. Публика тянула напитки. В нашу сторону никто не смотрел.

— Ты смылся танцевать с Дебби, и все. Оглядись вокруг! Мы с Брайаном, между прочим, смотримся как постоянные члены клуба. На хрена мне это надо? Я не гомофоб, но зачем на меня так сочувственно смотреть?

— Который здесь? За друга Мартина выбью глаз! Чтоб не смотрели, похабники!

— Я не об этом.

— А о чем?

— Может, пойдем, а?

— Господи! Столько слов! Как тебя держит твой редактор? Поехали, собирайтесь.

Брайан пробовал возражать. Говорил, что Мартин мнителен и атмосфера в «Первомае» располагает встретить здесь рассвет… Мартин был неумолим.

Мы забрали в гардеробе не успевшие высохнуть куртки и плащи и поехали в рейв-подвал «ТБ».

Под клуб было оборудовано списанное бомбоубежище. Камуфляжная сетка под потолком, глухо бухающая драм-машина, лазерные пушки в упор расстреливают танцоров.

Я подумал, что вечерок выдался забавным. Куда бы мы ни пришли, мы везде были too much. Для «Хара-Мамбуру» мы были чересчур чисты. Для «Первомая» — чересчур гетеросексуальны. Для «ТБ» мы будем, пожалуй, слишком пьяны.

Стойка бара выглядела настолько ободранной, словно стояла здесь еще со времен первых пятилеток и уже тогда жизнь ее здорово потрепала. Блики black-light'а отражались на выставленных бутылках, и от этого бар выглядел немного ненастоящим.

Мартин призывно помахал рукой:

— Бармен!

Бармен, стоявший на другом конце стойки и болтавший с симпатичной брюнеткой, покосился в нашу сторону и не шелохнулся.

— Ба-армен! Можно на минутку!

Та же реакция.

Перекрикивая двухсотваттные динамики, пьяный Мартин заорал:

— Ба-а-армен!

Бармен продолжал разговаривать.

Брайан локтем отодвинул Мартина от стойки:

— Неправильная тактика.

Он едва слышно проговорил: «Пятнадцать долларов!» — и подскочивший бармен сказал, что внимательно его слушает.

— Четыре по сто джина.

— С содовой?

— Давайте с содовой.

— Пива?

— Попозже.

— Чипсы? Фисташки?

— Нет, спасибо.

Бармен выставил на стойку стаканы, назвал сумму и, оглядев нас, сказал уголком рта:

— Я просто был занят. Меня не интересуют ваши пятнадцать долларов.

— Прекрасно. Я и не собирался вам их давать.

Мы сели за столик и хором отхлебнули из стаканов.

— А здесь здорово.

— Если бы не дурацкий рейв, было бы совсем хорошо.

— А что такое «ТиБи»?

— Ты имеешь в виду название клуба? Это значит «Трансформаторная Будка».

— Что такое трансформаторная будка?

— Честно сказать, я не большой спец в этом вопросе. Ты, наверное, видел — на улице иногда стоят такие железные коробки. Переключатели городского электронапряжения. В общем, что-то об электричестве. Рейверы любят технологические названия.

— Понятно.

Я отхлебнул еще и сказал:

— У меня был приятель — очень невезучий парень. Тroublemaker. Однажды он купил себе ботинки — такие же, как у Брайана. Со шнурками чуть ли не до колена. Надел их, идет по улице, радуется. Но не долго. Получилось так, что в его ботинок попал камешек. Вот в такой высоченный ботинок. Камешек был маленьким, но острым. Колет ногу. Идти невозможно. А расшнуровывать ботинок — долго. Может быть, десять минут. Пока развяжешь, пока обратно завяжешь…