Фрайди. Бездна (сборник)

Теперь взгляните на пару сотен пупков, которые вам по тем или иным причинам будет позволено увидеть. Поскольку теперь кое-кто узнал о моем «кармане», вполне возможно, что среди этих двух сотен (или двух тысяч – это уже зависит от вашей общительности) найдется два или три подвергнутых той же самой пластической операции. Вполне возможно, что скоро их будет множество, поскольку всякое новшество перестает быть новшеством, как только о нем знают больше двух человек. Таким образом, вскоре таможенники станут тыкать своими заскорузлыми пальцами в каждый пупок и… Я надеюсь, многие из них в ответ получат в глаз от разъяренных жертв – пупок, знаете ли, очень нежная штука и страшно боится щекотки.

– Фрайди, слабым местом твоего «кармана» всегда было то, что при любом умелом допросе…

– Это были дилетанты.

– …или при любом грубом допросе с применением наркотиков тебя могут вынудить упомянуть о его существовании.

– Это могло быть после того, как они накачали меня «болтливым соком». Пока я была в сознании, я уверена, что не говорила об этом.

– Может быть. Или слушок мог дойти до них по другим каналам, ведь несколько человек знали об этом – ты, я, три медсестры, два хирурга, один анестезиолог. Возможно, кто-то еще. Словом, слишком многие. Не важно, откуда наши противники узнали, но они вынули то, что у тебя там было. Но не смотри так мрачно: все, что они получили, – это микрофильм с длинным перечнем всех ресторанов, переснятым с телефонной книги бывшего города Нью-Йорка за тысяча девятьсот двадцать восьмой год. Наверняка где-то сейчас трудится компьютер, пытаясь подобрать ключ к скрытому в нем коду… Это займет у него довольно много времени, потому что никакого кода там нет, а значит, нет и ключа. Этот «багаж» всего лишь фальшивка, так что расслабься.

– И ради этого я проделала весь путь на Эль-пять, жрала черт-те что, чуть не блевала в этой проклятой «бобовой» капсуле, да еще вдобавок ко всему меня трахнули какие-то мерзкие недоноски!

– Фрайди, о последнем я очень сожалею. Но неужели ты полагаешь, что я стал бы рисковать жизнью своего самого блестящего агента ради ерунды?

Теперь вы понимаете, почему я работаю на этого самонадеянного мерзавца? Чего только не добьешься лестью.

– Прошу прощения, сэр.

– Нащупай свой шрам от аппендицита.

– Что? – Я сунула руку под простыню и потрогала шрам пальцами, потом откинула простыню и взглянула на свой живот. – Какого черта?

– Разрез был не длиннее двух сантиметров и точно по шраму – мышечная ткань осталась нетронутой. «Багаж» был вынут двадцать четыре часа назад из этого же разреза. С помощью ускоренного метода заживет через два дня – так мне сказали, ты не сумеешь обнаружить новый шрам на старом. Кстати, я очень рад, что Мортенсоны обеспечили тебя таким хорошим уходом, потому что, уверен, те искусственные симптомы лихорадки, которые пришлось у тебя вызвать, чтобы скрыть, что на самом деле с тобой происходит, были не очень-то приятны. Между прочим, там и вправду была короткая вспышка эпидемии катаральной лихорадки – очень удачное совпадение.

Босс замолчал. Я, разумеется, не стала спрашивать, что же на самом деле я тащила в этом шраме, – все равно он не сказал бы. Помолчав, он произнес:

– Ты говорила о возвращении.

– Поездка прошла без инцидентов. Босс, в следующий раз, когда вы пошлете меня в космос, я хочу лететь первым классом – в нормальном антигравитационном корабле. А не ползать по этой дурацкой индийской веревке.

– Технический анализ много раз подтверждал, что «Небесный крюк» гораздо безопаснее любого корабля. Обрыв троса в Кито был результатом саботажа, а не технических неполадок.

– Вы просто скуповаты.

– Я не стану спорить с тобой, тем более что это, по-моему, обыкновенная трусость с твоей стороны. Можешь в дальнейшем пользоваться антигравитационными кораблями, если позволят время и обстоятельства. В этот раз были свои причины – и весьма серьезные, – чтобы ты воспользовалась «бобовой» капсулой.

– Может быть, и так, но кое-кто повис у меня на хвосте, когда я вылезла из этой капсулы. И как только мы остались одни, я убила его.

Я замолчала. Когда-нибудь настанет такой день, и я сумею вызвать на его физиономии хоть тень удивления… Я подошла к этой теме с другой стороны.

– Босс, – сказала я, – мне необходимо пройти курс переподготовки с некоторой переориентацией.

– Вот как? Переориентация? Интересно, в какую сторону?

– У меня слишком быстрая реакция – реакция убийства. Я не преувеличиваю. Тот парень не сделал ничего такого, за что его стоило убить. Конечно, он следил за мной. Но мне было вполне достаточно стряхнуть его с хвоста там или в Найроби или, в конце концов, вырубить его на пару часов и убраться восвояси.

– Мы обсудим это позже. Продолжай.

Я рассказала ему про «следящий глаз» и про четыре личности Бельзена, про то, как я отправила их на все четыре стороны, а потом про поездку домой.

– Ты не упомянула про взрыв отеля в Найроби, – прервал он меня.

– Мм? Но, Босс, это же не имело ко мне никакого отношения. Я уже была на полпути в Момбасу.

– Дорогая Фрайди, ты все-таки очень наивна. Огромное количество людей и громадные суммы денег были задействованы, чтобы помешать тебе выполнить задание, включая и вооруженное нападение на нашу бывшую ферму. Так что можешь считать, что взрыв в «Хилтоне» был произведен с единственной целью – ликвидировать тебя.

– Мм-да. Босс, вы ведь наверняка знали, что дело это крутое. Неужели вы не могли меня предупредить?

– Ты думаешь, ты была бы более аккуратна и решительна, если бы я напичкал тебя предупреждениями о непредсказуемых опасностях? Думаешь, справилась бы лучше? Дорогая моя девочка, ты не сделала ни одной ошибки.

– Черта с два! Дядя Джим встретил мою капсулу, а он ведь никак не мог знать время моего прибытия – одно это должно было сразу включить сирену в моей башке. В тот самый момент, когда я увидела его, мне тут же надо было ринуться обратно в туннель и на первой попавшейся капсуле убраться подальше…

– Что чрезвычайно затруднило бы нам встречу с тобой и свело бы на нет все твое поручение так же неминуемо, как если бы ты просто потеряла свой «багаж». Детка, если бы все шло без сучка и задоринки, Джим обязательно встретил бы тебя по моему приказу – ты недооцениваешь мою сеть разведки, а заодно и ту тщательность, с которой мы прикрывали тебя. Но я не посылал Джима встречать тебя, потому что сам в это время уносил ноги – фигурально выражаясь, конечно. Был в бегах и, поверь мне, очень торопился. Полагаю, Джим получил сообщение о времени твоего прибытия от нашего человека или от противника, а скорее всего, от обоих.

– Босс, если бы я это знала, я скормила бы Джима его собственным лошадям. Черт! Он ведь мне очень нравился… Когда придет время, я хочу убрать его сама, слышите! Он мой!

– Фрайди, в нашей работе иметь зуб на кого-то – нежелательно. Просто непрофессионально.

– Со мной этого почти не бывает, но дядя Джим – особый случай. Есть, правда, еще один, с кем я тоже хочу разобраться сама, но мы поспорим об этом позже… Скажите, а правда, что дядя Джим был католическим священником?

Босс почти удивился.

– Где ты слышала эту чушь?

– Так… Ходили слухи.

– «Человеческое, слишком человеческое»[4]. Сплетни – это порок, детка. Я расскажу тебе. Пруфит был мошенником. Я повстречался с ним в тюрьме, где он оказал мне одну услугу. Значительную услугу, и поэтому я дал ему место в нашей организации. Это была моя ошибка. Непростительная ошибка, поскольку мошенник всегда останется мошенником – он просто не может иначе. Но мне так хотелось кому-то доверять – недостаток характера, который, как мне кажется, я в себе искоренил. И я совершил ошибку. Продолжай.

Я стала рассказывать ему, как меня схватили.

– Их было пятеро, по-моему. А может, всего четверо.

– Полагаю, шестеро. Приметы?..

– Не помню, Босс, мне было не до того. Разве что один из них – успела мельком увидеть, когда убивала. Рост – около ста семидесяти пяти, вес – семьдесят пять или семьдесят шесть. Возраст – около тридцати пяти. Блондин, чисто выбрит, славянские черты лица. Но он был единственный, кого я «сфотографировала». Потому что он не шевелился – я ему шею свернула.

4

«Человеческое, слишком человеческое» – книга Ф. Ницше.