Страница 17 из 30
– Понятно. Он небогат, а Анита… уважает деньги. Но он ведь и не будет нищим – он сможет стать профессором в Окленде или в Сиднее. Кроме того, биолог может здорово разбогатеть в наши дни. Он может создать какое-нибудь новое растение или животное, которое его озолотит.
– Дорогая, ты так и не поняла.
– Да, не поняла. Так объясни мне.
– Ну… Эллен должна была выйти замуж за кого-то из своих.
– Что ты хочешь этим сказать, Альберт? За того, кто живет в Крайстчерче?
– Мм… Это не повредило бы.
– За богатого?
– Не обязательно. Хотя большинство удачных браков – те, которые с финансовой стороны не слишком однобоки. Когда полинезийский парень женится на белой наследнице приличного состояния, это за версту пахнет…
– А-а-а, вот оно что! Стало быть, он без гроша в кармане, а она только что получила причитающуюся ей долю… Да?
– Нет… Не совсем… А, черт, ну почему она не могла выйти за белого? Не для того же мы ее вырастили…
– Берти, что за чушь? Ты говоришь прямо как датчанин о шведе. Я думала, в Новой Зеландии давно покончили с этим. Помню, Брайан объяснял мне, что маори и в политическом, и в социальном смысле полностью равноправны с англичанами.
– Никто с этим не спорит. Но тут… другое дело.
– Наверное, я отупела, – сказала я (а может, это Берти отупел? Маори – полинезийцы, тонга – тоже, так какого же?..) и оставила эту тему. Я проделала весь путь из Виннипега не для того, чтобы обсуждать достоинства своего зятя, которого я и в глаза не видела. «Зятя»… Как странно. Меня всегда умиляло, когда кто-нибудь из детишек называл меня не Марджи, а «мама», но… Я никогда не представляла себе, что у меня может быть зять.
Однако по закону Новой Зеландии он был моим зятем… А я даже не знаю, как его зовут!
Я постаралась утихомириться, ни о чем не думать и дать возможность Берти доказать, что мне тут рады, – он в этом смысле очень неплох. Прошло немного времени, и я уже вовсю показала ему, как я рада, что я наконец дома, и… неприятная прелюдия была позабыта.
7
На следующее утро, еще лежа в постели, я решила не начинать самой разговора об Эллен и ее муже, пока кто-нибудь другой не заговорит об этом. В конце концов, я не могу судить обо всем, пока не узнаю всех подробностей. Я не собиралась оставлять эту тему… Эллен ведь и моя дочь тоже. Но торопиться не стоило. Пусть Анита успокоится.
Однако никто об этом не заговаривал. Ленивые золотые денечки следовали один за другим, и я не стану их описывать, потому что вряд ли вас заинтересуют дни рождения и семейные пикники, – все это очень дорого мне, но у постороннего вызовет лишь скуку.
Мы с Викки отправились в Окленд – в ночной поход по магазинам. Когда мы остановились в «Тасманском дворце», она сказала:
– Мардж, ты можешь кое-что сделать для меня? И никому ни слова?
– Конечно, – кивнула я. – Надеюсь, что-нибудь пикантное? Дружок? Или сразу два?
– Если бы у меня объявился хоть один, я бы тут же поделилась им с тобой. Нет, это поделикатнее. Я хочу поговорить с Эллен, но мне не хочется ссориться из-за этого с Анитой. Здесь у меня впервые появился шанс все устроить. Ты можешь забыть потом об этом? О том, что я говорила с ней?
– Не совсем, потому что я сама собираюсь с ней поговорить. Но я не стану ничего рассказывать Аните, если ты этого не хочешь… Вик, в чем дело? Я знаю, что Анита расстроена из-за брака Эллен, но… Что ж она, ждет, что и все остальные не станут даже разговаривать с Эллен? С нашей собственной дочерью?
– Боюсь, что сейчас это ее дочь. Анита… Она сейчас не очень способна здраво рассуждать, понимаешь?
– Похоже на то. Ну, я лично не позволю Аните отлучать меня от Эллен. Я бы позвонила ей раньше, но не знаю ее номера.
– Я ей сейчас позвоню, а ты запишешь. Следи внима…
– Стой! – Я схватила ее за руку. – Не трогай терминал, ты ведь не хочешь, чтобы Анита узнала об этом.
– Ну да. Потому я и звоню отсюда.
– И звонок будет включен в наш счет за номер в отеле, и ты оплатишь его кредиткой Дэвидсонов, и… Анита все еще проверяет каждый счет, который приходит в дом?
– Проверяет, конечно… Ох, Мардж, я такая дура!
– Нет, ты просто не умеешь врать. Анита не станет возражать и сетовать на дороговизну, но она обязательно заметит по коду, что это был международный звонок. Мы можем зайти на главпочтамт и позвонить оттуда – за наличные. Или проще, – мы заплатим моей карточкой, и счет вообще не попадет к Аните.
– Ну конечно! Мардж, из тебя получился бы первоклассный шпион!
– Вряд ли, это слишком опасная профессия. Но у меня есть навыки, когда-то мне приходилось водить за нос мою мать… Давай не будем терять времени и сходим прямо сейчас на почту. Слушай, Вик, что там с этим мужем Эллен? У него две головы или как?
– Нет, он – тонга. Ты не знала?
– Да знаю я! Но тонга не заразные, и, в конце концов, это дело Эллен. Ее личные проблемы, если они вообще есть. Хотя лично я никаких проблем тут не вижу.
– Ну… Анита очень переживает. Конечно, раз уж дело сделано, ничего не остается, кроме как делать вид, что ничего не случилось, но… Смешанные браки всегда кончаются неудачей, особенно если девушка выходит замуж за парня, который ей не ровня, как это сделала Эллен.
– «Не ровня»? Все, что мне о нем известно, это то, что он тонга. Тонга – высокие, красивые, гостеприимные и примерно такие же смуглые, как я. По виду они ничем не отличаются от маори. Что бы случилось, если бы этот молодой человек был маори? Из хорошей семьи, с первого каноэ… Богатый землевладелец и так далее…
– Честно говоря, Мардж, я не думаю, чтобы Аните это понравилось. Но она пошла бы на бракосочетание и дала бы свое благословение. У смешанных браков с маори есть много прецедентов, так что их… Ну, это нужно принимать как норму, но никто не обязан кричать «ура». Смешение рас – всегда плохая идея.
«Ах, Викки, Викки… А ты знаешь „идею“ получше, чтобы вытащить мир из той задницы, в которой он оказался?»
– Вот как? Викки, скажи, этот вечный загар на мне… Ты знаешь, где я его подхватила?
– Конечно, ты говорила нам. Американские индейцы. Э-э-э… Чероки, так ты, по-моему, называла… Мардж! Я тебя обидела? О господи! Это ведь совсем другое! Все знают, что американские индейцы… Они, ну… совсем как белые! Ничем не отличаются…
(Да, да, конечно! И: «Многие из моих лучших друзей – евреи». Но я – не чероки, насколько мне известно. Моя маленькая Викки, интересно, что бы ты сказала, если бы узнала, что я – ИЧ? Так и хочется сказать тебе, но… Это будет слишком сильный шок.)
– Ты не обидела меня, потому что я понимаю причину. Ты просто ничего не знаешь. Ты нигде не была и наверняка впитала расизм с молоком матери.
Викки залилась краской и воскликнула:
– Это нечестно! Мардж, когда обсуждалось твое вступление в семью, я была на твоей стороне! Я голосовала за тебя!
– Мне казалось, что все были «за», в противном случае… я никогда бы не вышла за вас замуж. Должна ли я понимать это так, что моя кровь чероки была минусом в этой дискуссии?
– Ну… Это упоминалось.
– Кем? И в каком смысле?
– Это… Мардж, это было закрытое голосование, иначе нельзя… И я не имею права говорить об этом.
– Мм, что ж, я понимаю тебя. А собрание по поводу Эллен тоже было закрытым? Если даже так, то ты можешь смело говорить о нем со мной, поскольку я имела полное право присутствовать там и голосовать.
– Анита сказала, что в этом нет необходимости. Она сказала, что не собирается поощрять охотников за приданым. А поскольку она запретила Эллен приводить Тома в дом и знакомить с семьей, никто не мог ничего поделать.
– И никто из вас не заступился за Эллен? Викки, и ты не заступилась?
– Ну… – Викки опять покраснела. – Это просто взбесило бы Аниту.
– Сейчас это, кажется, начинает бесить меня. По нашему семейному уставу, Эллен – моя дочь и твоя дочь ничуть не в меньшей степени, чем дочь Аниты. А Анита не права, запрещая ей приводить мужа домой, даже не посоветовавшись с остальными.