Страница 19 из 32
Марков: по-Вашему, мы его «оттолкнули». Кто? Я? Но я — не «Опыты». Многие его и хвалили. Кроме того, он не из тех, кто от критики и даже хулы вянет. Он за себя постоит. Помолчать и подумать ему не вредно, а что из него выйдет толк — я уверен, и вообще насчет его «данных» (но не всех свершений) с Вами вполне согласен. Я летом был у Ивановых, которые из-за него на меня напали, в частности, из-за «Моцарта». Я сказал Жоржу: «Не могу поверить, что тебе эта выспренняя чепуха — нравится». Он ответил: «Да я, в сущности, не читал, а человек он милый». Но Маковский был в восторге. Значит, нечего Маркову жаловаться. Скорей бы должны жаловаться Кускова и Чернышевский[312].
Письмо М<арии> Самойловне об «Опытах». Ну как я ни с того ни с сего стану ей о них писать? Достаточно мы с ней о них говорили. Когда выйдет №, напишу. Но рецензию пусть пишет Аронсон, а если опять выругает, я после него чем-нибудь восхищусь[313].
Ваши стихи («Нищие мы, нищие…»)[314]. Они меня несколько озадачили. Вы как будто проделываете контр-ломоносовскую революцию во славу Кантемира. Что-то сделать с ямбами надо, в этом Вы правы. Но как и что — не знаю. Может быть, Ваш ритмический «опыт» было бы лучше проделать на очень простом тексте, чтобы проверить его возможность. У Вас самый текст — сложный, а звук стиха еще его усложняет.
А что «все — суета сует» (которую <так!> Вы мне приписываете) — верно. Но если жить, не надо об этом думать.
До свидания. Я здесь до 12–13 декабря. А потом на месяц — Париж.
Ваш Г.Адамович
Не забудьте адрес Карповича!!!
55
29/ХI-<19>56 <Манчестер>
Дорогой Юрий Павлович
Отвечаю по пунктам на Ваши вопросы[315].
1) Нужны ли вообще «Опыты»?
Думаю, что это вопрос «риторический». Усомниться можно во всем, особенно в наше время. С этой точки зрения можно, пожалуй спросить себя: нужны ли «Опыты»? Что они такое «в сравнении с вечностью»!?
Но если «вечность» оставить в покое, «Опыты» делают дело нужное. Доказательство — то раздражение, которое они возбуждают у людей, без всякого права и приглашения забравшихся в литературу. Я уверен, что рано или поздно это будет признано.
2) Годитесь ли Вы в редакторы?
Ответить следовало бы коротко: да, годитесь.
В пояснение ответа скажу, что Вы дали журналу тон и лицо. Это не значит, что я во всем с Вами согласен. У нас были с Вами пререкания (например, о Цветаевой) и, наверно, еще будут. Но с Вами как редактором не было и не будет срывов в пошлость, в мелочность, безвкусие, провинциализм и т. д. Это очень важно и очень ценно. «Опыты» сейчас — оазис в пустыне или почти. Есть «Нов<ый> Журнал», но там совсем другие задачи, и линия «Опытов» с ихней не совпадает.
3) Кем Вас можно было бы заменить?
Не надо заменять. А если бы была необходимость — не знаю кем.
4) Со-редактор?
Наполеон говорил, что предпочитает, чтобы армией командовал один плохой генерал, чем два хороших. (А Вы и генерал хороший.)
Ульянова я не знаю лично. По статьям, он человек умный и даровитый, но чуть-чуть — «il n’est pas de la maison»[316], как говорил Л. де Лилль <так!> о Сюлли Прюдоме. Что-то сегодня меня тянет к цитатам.
5) Согласен ли давать статьи в каждый №?
Едва ли это нужно. Говорю это честно и искренне, — не думайте, что ломаюсь!
Но постараюсь исполнить Ваше желание,
6) Согласен ли помочь советами?
Конечно, всегда, с большой охотой.
Вот все.
У Вас, по-видимому, какой-то кризис, если понадобились эти вопросы. От души желаю, чтобы все разрешилось к лучшему.
Как-то неловко произносить громкие слова: Россия, культура, будущее и т. д., — но, право, все мы у этих понятий в долгу и когда-нибудь нам они счет предъявят. Не поддавайтесь же случайному приступу меланхолии и сомнениям в себе. Крепко жму руку.
Ваш Г. Адамович
56
29/ХI-<19>56 Manchester
Дорогой Юрий Павлович
При сем письмо с ответами по пунктам. Вы пишете, что хотите показать его издательнице: я с тем расчетом и писал, сохранив небрежный эпистолярный склад, но пустив под занавес и конец слезу о нашей общей ответственности перед матушкой-Родиной.
Если будет результат, буду очень рад. Но все, что я написал, я думаю в самом деле> Варшавский в со-редакторах (если непременно нужно) — лучше Ульянова, но Ульянов будет работать и «пламенеть» (как мне кажется), а Варшавский будет спать и на Вас махать руками. Я его очень люблю, но скорей именно за крайнюю анти-деловитость.
Биска не получил[317]. Флотта <так!> я немножко знаю по Парижу[318]. Насколько помню — «ниже нуля»[319]. Должен по секрету признаться, что и я их обожаемого Рильке не очень люблю, но об этом долго писать.
До свидания. Держите меня, пожалуйста, в курсе дел с «Опытами». Напоминаю о корректуре — если можно! А если нельзя, так не надо — но будьте другом, проверьте все сами, а то корректоры замечают запятые и пропускают чепуху явную.
Ваш Г.А.
57
25/I-<19>57 <Манчестер>
Дорогой Юрий Павлович
На днях вернулся в Манчестер и вчера получил Ваше письмо (о выходе «Опытов»). Я уже не помню, писал ли я Вам к Новому Году — с поздравлениями и пожеланиями. Если нет, простите. Я всегда забываю, кто кому писал последний.
«Опыты» надеюсь вскоре получить. Но писать о них в «Н<овом> Р<усском> Слове»? Посудите сами, удобно ли это? Аронсон взбеленится и будет прав. М<ожет> б<ыть>, когда он напишет, я найду повод написать о чем-нибудь в дополнение или даже в возражение. Но пусть сначала появится его отзыв[320].
Получил вчера в конверте с печатью «Experiments» довольно большую рукопись: стихи, все написанные одной рукой, без единого сопроводительного слова. Что это? Зачем мне они присланы? Я еще их не читал. Думаю, что это Биск-Рильке, но не уверен. Жду Ваших разъяснений и наставлений[321].
Статью для следующего № я напишу, и мысленно у меня есть для нее название — «Невозможность поэзии»[322]. Предположительно, это продолжение все тех же тем, что и о Штейгере, но с пессимистическим уклоном. В двух словах: сейчас можно еще писать стихи, но эти стихи нам уже не нравятся и уже нельзя (т. е. невозможно) писать стихов, которые нам бы еще нравились. Случайно у меня явилось желание об этом написать при чтении сочинений Юрия Трубецкого, из которого стихи льются, как из крана вода.
Срок? Вы всегда торопите, и я никогда не верю, что к спешке так много оснований. В феврале — марте постараюсь написать.
До свиданья. «Как живется Вам, как можется»[323] на новом месте, — и надолго ли Вы там? Крепко жму руку.
Ваш Г.Адамович.
58
24/II-<19>57 <Манчестер>
Дорогой Юрий Павлович
Простите, что отвечаю с опозданием — и на два письма сразу. Получил и прочел «Опыты». Отдельно о каждом авторе писать не стоит, но в общем номер — содержательный и интересный. Карузо мне понравился даже больше, чем я ждал по Вашим словам о нем[324]. Он несомненно очень способный человек, и с «чем-то». Жаль, что так мало Вы его напечатали. Из Парижа от двух человек (один — Кантор, другого Вы не знаете) <так!> мне пишут, что главный порок журнала
312
Имеется в виду пассаж из «Заметок на полях» В.Ф.Маркова, где говорилось: «Глава о Чернышевском в “Даре” Набокова — роскошь! Пусть это несправедливо, но все заждались хорошей оплеухи “общественной России”» (Оп. 1956. № 6. С.65). Отметим, что эта реплика вызвала негодование не только у сторонников Кусковой. Так, М.Л.Кантор писал Иваску 15 июня 1956: «Марков меня разочаровал, а отчасти даже возмутил: его выходка по адресу Кусковой неприлична совершенно, а восторги по поводу “хорошей оплеухи” общественной России достойны русской газетки, выходящей в Буэнос-Айресе. <…> (Мне кажется, что редакция в следующем № должна была бы как-нибудь отмежеваться-от выходок Маркова: Вы, без сомнения, найдете для этого форму)» (Amherst. Box 1. F.51; письмо ошибочно находится среди писем И.А.Карузо). Ср. также мнение М.В.Вишняка (Письма Терапиано. С.292). Более подробно вся история воспроизведена в публ.: «…Мир на почетных условиях…»: Переписка В.Ф.Маркова с М.В.Вишняком. 1954–1959 / Публ. О.Коростелева и Ж.Шерона // Диаспора. Т.1. Париж; СПб., 2001. С. 557–584.
313
Седьмой номер «Опытов» в «Новом русском слове» рецензировал Г. Аронсон, Адамович в обсуждение не вступал.
314
Имеется в виду стихотворение Иваска:
(Amherst. Box 27. F.2; на том же листе — несколько измененный вариант.)
315
Письмо предназначалось для М.С.Цетлиной (см. также следующее письмо) и было ей переслано Иваском. 10 декабря издательница отвечала Иваску: «Спасибо за письма гг. Адамовича и Вейдле — интересно и ободряюще», а 13 декабря повторила: «Письма гг. Вейдле и Адамовича очень нам благоприятны и одобрительны» (Amherst. Box 7. F.13).
316
Он не свой человек (франц.).
317
Речь идет о переводах Биска из Рильке. 1 ноября Цетлина писала Иваску: «Я была бы счастлива, если бы Вы согласились напечатать от 8 до 15 переводов из Рильке, сделанных А.А.Биском, нигде не напечатанные и, по-моему, исключительно талантливые и близкие по духу к стилю Рильке. Если Вы пока в принципе согласны, я Вам пошлю, чтобы Вы выбрали из много большего количества его переводов. Он этим летом очень много работал и перевел большое количество стихов Рильке» (Amherst. Box 7. F.13). О дальнейшей судьбе этих переводов см. ниже.
318
Вероятно, имеется в виду поэт А.П.Флота, с конца 1950-х до середины 1960-х время от времени печатавшийся в журнале «Возрождение».
319
Название статьи В.Ф. Ходасевича, посвященной поэзии графоманов и дилетантов (опубл.: Возрождение. 1936. 23 января; перепеч.: Ходасевич В. Колеблемый треножник. М., 1990. С. 597–603).
320
В рецензии на седьмую книгу «Опытов» Г. Аронсон писал:
Идейное замыкание в кругу ограниченных тем и разработка этих тем в одном стремящемся к единству и целостности направлении, привело к тому, что в подборе материала и сотрудников «Опыты» попадают в плен к кружковщине или клану. Не берусь судить, является ли это умышленной данью направлению или результатом «самотека». <…> Любопытно при этом подчеркнуть, что о Г.Адамовиче пишут почти все. <…> Роль Георгия Адамовича в «Опытах» в известном смысле особая; с ним не столько соглашаются, сколько, отталкиваясь от его высказываний, определяют таким путем свои воззрения.
(НРС. 1957. 3 февраля; перепеч.: Там же. 10 февраля)
Судя по всему, именно второй из приведенных пассажей заставил Адамовича отказаться вступать с Аронсоном в полемику.
321
26 января 1957 Цетлина писала Иваску: «Вчера видела А.А.Биска, он волнуется, что не имеет ответа от гг. Вейдле и Адамовича, и хотел бы получить обратно от них свои стихи. Ему они очень нужны, так как он их должен послать в Париж, где его сын будет заниматься их издательством…» (Amherst. Box 7. F. 13).
322
Опубл.: Оп. 1958. № 9. С. 33–51.
323
Цитата из «Попытки ревности» (1924) М.Цветаевой.
324
Речь идет о публикации: Карузо И. Стародумы: Из романа «Базилисса» // Оп. 1956. № 7. С. 19–26. Поскольку автор более ничего не публиковал и остался вне поля зрения историков литературы русской эмиграции, позволим себе привести некоторые сведения о нем, содержащиеся в его письмах к Иваску (Amherst. Box 1. F.51). В угловом штампе на бумаге имя автора писем значится «Игорь А. Карузо» (в описи архива Иваска он фигурирует как граф, однако на чем основано это утверждение, мы не знаем). Судя по всему, они были знакомы с Иваском еще по Эстонии, во всяком случае об этом говорит первое из сохранившихся писем от 17 апреля 1956 из Вены:
Ирина переслала мне из Базеля 5-ую книгу Ваших «Опытов». Хочу послать Вам привет и сказать Вам, что я Вас, разумеется, не забыл. Но ведь невозможно рассказать и объяснить все, что произошло за 15 лет… Встретимся ли когда-нибудь? От души поздравляю Вас с Вашими «Опытами». Помните ли о моих «опытах» романа — «Базилисса». Как раз нашел в шкапу отрывки и очень им изумился… Теперь я «ушел» в науку. Много пишу, но, увы, не «Базилиссу».
Из письма от 5 июня того же года становится несколько яснее и сфера анятий автора, и выясняется, что Иваск был инициатором публикации отрывков из неоконченного романа:
Нет, я не ушел в «австрийские дела». Ни к какому берегу не пристал. Стою здесь совсем в стороне. Да, официально я — «ученый»; но именно не официальный — здесь не имею даже профессуры. Наука — та же суета сует. И особенно психология (хотя я ее, конечно, люблю; я только что сдал издателю толщенный <так!> манускрипт). <…> Вчера послал Вам несколько жалких отрывков «Базилиссы». Выбрал, не перечитывая, не слишком разрозненные или растрепанные страницы.
23 августа 1956 Карузо снова пишет Иваску:
Разумеется, я с полной готовностью выдаю Вам carte blanche для всех сокращений рукописи: с самого начала я ничего другого и не предполагал. Остается одно-единственное недоумение: Вы пишете о Зое как Базилиссе и наследнице Палеологов, лучше затушевать. Мне же кажется, что «понимание» романа — даже в отрывках — «строится» главным образом на этом «мифе». Не будь Зоя Палеолог — «Новая Византия» становится простой рационалистической политической теорией; с Зоей же тут какая-то, пусть безумная, но «живая», «телесная» мечта. На мой взгляд, о «византийстве» Зои затушевывать не надо; к тому же мне почему-то кажется, что читатель «проглотит» и эту фантастику. <…>
Рад, что сохранившиеся отрывки пригодились. Тем более рад, что я все же не «художник», и мне мерещатся совсем иные цели. Знаете ли Вы святого Григория Паламу? Моя «Византия» становится все более «паламитской». Но об этом после.
Осенью 1956 Карузо читал лекции в Бразилии. Его последнее письмо Иваску написано 27 февраля 1957:
Шлю Вам привет из Лугано, где оправляюсь от тяжелого воспаления легких. <…>
В VII-ой книге «Опытов» много, много хорошего, хотя, в общем, чуть-чуть немного расплывчатый «христианский персонализм» (я сам считаю себя «христианским персоналистом»; потому критика не злая). Очень полюбил Ваше определение, цитируемое из Кн<иги> VI-ой: «Бог есть, ибо Христос в него верил». <…> Опечатка в «Стародумах» «правительственный Сенат» (должно быть «правительствующий Сенат») досадна. Сколько красоты в «правительствующем» Сенате. Всякий холуй может быть «правительственным».
Другими сведениями об этом авторе мы не располагаем.