Страница 5 из 148
Только из неудовлетворенности возможной экзистенции, - как теоретической, чистым знанием и рассмотрением всех вещей в мире, так и практической, одним лишь исполнением задачи в некотором идеальном целом, - эту неудовлетворенность можно также высказать и понять. Она никогда не бывает мотивирована всеобщезначимыми соображениями, - последние скорее имеют тенденцию склонять к удовлетворенности и покою в тотальности проникнутого идеей и тем самым ставшего духом мирового существования. Неудовлетворенность возможного самобытия разбила мировое существование и вновь отбросила индивида к себе самому в исток, из которого он может избрать свой мир и в качестве экзистенции стать действительным вместе с иным.
3. В просветлении экзистенции удостоверяется прорыв мирового существования.
- Если я хочу прояснить свою неудовлетворенность и при этом не просто отделить себя, но положительно мыслить то, о чем здесь идет речь, то я прихожу к просветлению экзистенции.
Если экзистенция есть действительно осуществленный прорыв мирового существования, то просветление экзистенции есть мыслящее удостоверение этого прорыва. Прорыв совершается из возможной экзистенции в сторону ее осуществления, хотя и не может покинуть границу возможности. Эта действительность в самом действии, хотя она не поддается объективному доказательству, есть для экзистенции ее подлинная действительность. Философское просветление будет искать всякой мысли, которая бы с какой-нибудь стороны улавливала этот прорыв существования:
а) Прорыв совершается на границах мирового существования. Мысль подводит к подобным границам, приводит в актуальное сознание опыт границы и последующий из этого опыта призыв. Из ситуаций в мире мысль ведет в «пограничные ситуации», из эмпирического сознания - в «абсолютное сознание», из обусловленных целями действий - в «безусловные действия».
б) Поскольку, однако, прорыв на границе все же не выводит из мира, но осуществляется в мире, философская мысль прослеживает явление экзистенции в мире, в «историчном сознании» и в «напряжении между субъективностью и объективностью» ее существования.
в) Прорыв совершается из некоторого истока. В мире происходят только события; но в прорыве нечто решается мною самим. Экзистенция уверена, что для нее ничто подлинно сущее как явление во временном существовании не может остаться нерешенным; ибо или я предоставляю ходу вещей решать обо мне, и тогда исчезаю как я сам, потому что вовсе ничего уже, собственно, не решается, все только происходит; или же я избираю бытие из самосущего истока с сознанием: это должно быть решено. Мысль, обращенная на исток, старается просветлить «свободу».
г) Но то, что должно быть решено, пусть и не может быть обосновано никаким знанием мира, следует избрать в присущей ему среде. Просветление экзистенции проницает мировое существование: не так, что теперь мы знаем действительно важное, но так, что нам дают почувствовать возможности, посредством которых мы можем овладеть истиной, действительной лишь благодаря тому, что я становлюсь ею. В фундаментальных для всякого просветления экзистенции мыслях пытаются уловить, что такое «я сам» и самобытие как сущие лишь в «коммуникации».
Методы просветления экзистенции
Самоотделение возможной экзистенции от того, что есть только мировое существование, ее неудовлетворенность миром как таковым, сознание прорыва к ее действительности в принятии решения, - все это, однако, приводит в сознание только границу знания, но поначалу оставляет мышление перед некоторым пространством, в котором ему ничего не видно. Мыслительные средства для просветления экзистенции должны иметь своеобразный характер, если экзистенция не есть ни объект в мире, ни обладающий значимостью идеальный предмет.
Просветляющее экзистенцию мышление направлено на действительность экзистирования, которое в своей историчной ситуации есть трансцендирование к себе самому. Но просветляющей мысли нужно как некое средство предметное мышление, через которое мысль трансцендирует к этому искомому изначальному трансцендированию самой экзистенции. Философская мысль как таковая, если в просветлении экзистенции она только мыслится в одних лишь предметностях, лишается своего трансцендирования и бывает затем понята неверно (mißverstanden). Но если она мыслится трансцендирующе, то она есть свершение (Vollzug), - пусть не экзистенциальной действительности, но экзистенциальной возможности. Усваивается эта мысль в первом воплощении (erste Umsetzung), если она стала такой возможностью. Но само экзистирование есть лишь как действительность фактических поступков; хотя усвоение в возможности и может, починая, осуществить во внутренней деятельности ее второе воплощение, однако следует отличать то, что только воодушевляет меня, от того, в чем я действительно становлюсь. Философствуя, мы только обращаемся к экзистенции, мы еще не есмы, но только мыслим наше бытие. Если поэтому в этих мыслях я понимаю себя как того, кто мыслит свою возможность, я, правда, уже неповторимым для другого образом усваиваю эти мысли, и без такого рода усвоения просветляющие экзистенцию мысли, как просто мыслимые всеобщим образом не имели бы вообще никакого смысла, и оставались бы даже непонятными. Но это первое усвоение еще только требует совершить то подлинное, которое благодаря этому усвоению стало только ощутимо, но еще не сделалось действительным.
Высказывания о бытии в просветляющем экзистенцию философствовании относятся к свободе (Seinaussagen im existenzerhellenden Philosophieren treffen die Freiheit). Они высказывают в трансцендирующих мыслях, что может быть из свободы. Критерием их истины вместо объективного масштаба, согласно которому сказанное определяется как истинное или ложное, или вместо данного феномена, который бы удачно или неточно подразумевался в них, является скорее сама утверждающая или отвергающая воля. Я как свобода самим собою испытываю то, что я не только есмь, но и могу быть, и чем я хочу быть, но что я могу хотеть только в светлости сознания. Философствование как просветление само в решающих пунктах есть уже волеизъявление свободы (Willensäußerung der Freiheit).
Форма всякого высказывания привязана к предметным содержаниям, а постольку к некоторому всеобщему смыслу. Но если в высказывании мы ищем просветления экзистенции, то смысл этого высказывания, выходящий за пределы всеобщности подобного смысла, уже не может быть усмотрен всеобщим образом. Поэтому просветляющее экзистенцию мышление и такая же речь имеют в одно и то же время всеобщую значимость и совершенно личное, каждый раз вполне единичное исполнение. Всеобщее как только всеобщее остается здесь словно бы пустым, и его смысл вводит нас в заблуждение. Экзистенция же без языка, т.е. без какого бы то ни было выражения всеобщего, осталась бы недействительной, ибо лишенной самодостоверности.
Просветление экзистенции смотрит на отношение экзистенции к своему всеобщему, в котором она является себе. Будучи производно от того, что просветляет ее, и в то же время участвуя в ее создании предоставляемой возможностью самопонимания, просветление хочет выразить во всеобщих мыслях то, что само по себе не может стать абсолютно всеобщим. Своими мыслями оно именно подразумевает не это всеобщее, но трансцендирует в нем к экзистенции; экзистенция же есть лишь я сам и другой, который в коммуникации есть для меня, как и я сам, не предмет, но свобода; ибо экзистенция должна существовать в настоящем как возможность, если всеобщие мысли должны иметь трансцендирующий смысл как просветление экзистенции. Эти мысли, двигаясь во всеобщем, стоят на границе всеобщего. Проявляющаяся в них философская энергия добивается не только логической ясности, которая есть лишь средство, но сама по себе только вводит в обман, но такого расположения вопроса, мысли и созерцаний, чтобы сквозь них в сомыслящем возгорелась искра самобытия, которую невозможно сообщить непосредственно, потому что каждый есть именно он из себя самого - или не есть вовсе (daß sich durch sie hindurch im Mitdenkenden der Funke des Selbstseins entzündet, welchen direkt zu vermitteln unmöglich ist, da jeder er selbst aus sich oder gar nicht ist).