Страница 20 из 53
– Вы ко мне? – спросила женщина слегка простуженным голосом.
– Да, – отрывисто выдохнул директор школы.
– Проходите!
Общий коридор коммунальной квартиры был достаточно широк, но мебели в нем не было.
Зашли в комнату, тоже просторную, обставленную по-старому, словно все предметы в ней оставались на своих местах, несмотря на революционное перераспределение всяких ценностей, а может быть, именно благодаря ему, а именно – с помощью замены хозяев этих предметов мебели и быта.
– Садитесь! – женщина указала на стул за добротным овальным столом, стоявшим посередине комнаты. Сама же уселась напротив.
– Спасибо, – произнес Банов. – Я – Василий Васильевич Банов, или просто товарищ Банов. Директор школы, где учится ваш сын Роберт…
– Очень приятно, – кивнула женщина, и на лице ее на мгновение появилась улыбка, совсем не радостная, но очень приятная и честная. – Я – Клара Рудольфовна Ройд. Но… дело в том, что Роберт – не мой сын…
Видно, выражение лица Банова стало очень озадаченным, и поэтому женщина поспешила объяснить:
– Я сестра его отца, Кристиана Ройда, а мать его умерла от тифа шесть лет назад, но она и до смерти жила отдельно, где-то в Уссурийске. Поэтому мы с Кристианом как-то договорились, что для Роберта будем родителями, отцом и матерью.
– И он ничего не знает? – спросил Банов.
– Нет. Я надеюсь, вы тоже никому не скажете этого…
– Конечно, – пообещал директор школы.
– Я знаю, что вы вызывали Роберта к себе… он мне рассказал. Поэтому я и объяснила вам все… Извините, я не предложила вам ничего, но дело в том, что чай можно делать только на кухне, и тогда мы с вами не успеем поговорить, ведь надо было бы все время у чайника стоять… может, вы водки выпьете? У меня немного есть… Банов облизал пересохшие губы, думая: а удобно ли согласиться на такое предложение.
– А где Роберт? – спросил он неожиданно, испугавшись, что мальчик может увидеть, как директор школы водку пьет.
– Он в клубе НКВД, в драмкружке там занимается. Где-то через часик вернется, – ответила Клара.
– Ну, тогда… пожалуй… – проговорил Банов, и женщина поднялась, достала из серванта початую бутылку и две стопочки. Потом рядом с ним поставила на стол два свежих огурца и солонку.
По первой выпили молча и как бы стесняясь друг друга, хотя, ясное дело, Банов чувствовал себя стеснительней и как бы неудобно.
– Я читал сочинение вашего сына… извините… Роберта. Оно называется «О чем мечтала моя мама»… Как бы вам сказать, товарищ Ройд, оно немного упадническое… он пишет, что вы больше ни о чем не мечтаете… и как бы потеряли веру в жизнь…
– Называйте меня Кларой, пожалуйста, – попросила хозяйка. – Отчего же не мечтаю? Мечтаю, но не могу же я обо всех своих мыслях говорить ребенку?
– Какой же он ребенок? – пожал плечами Банов. – Ему ж скоро пятнадцать лет. Взрослый человек… Я, собственно, пришел поговорить из-за этого сочинения… и, конечно, думаю, что вам надо быть как бы веселой, больше мечтать и, что ли, быть задорней, как товарищу Роберта. Ведь от этого очень зависит его дальнейшая жизнь… Я бы понимал, если б он рос в семье алкоголиков, но у вас здоровая советская семья…
И тут Банов замолк, сообразив, что сказал что-то невпопад. Видно, водка, развязав его язык до полного отсутствия смущенности, пошла дальше.
– Я, извините… не имел в виду обычную советскую семью. Я ведь знаю, что у вас горе случилось… с отцом Роберта…
Женщина горестно скривила губы, разлила по стопкам водочки, провела пальцем под правым глазом, снимая слезу.
– Может, вам не хочется об этом говорить? – спросил Банов негромко. – Я вам не сказал, хотя еще точно не знаю… Я был знаком с одним Ройдом…
Удивленный взгляд хозяйки зажег ее глаза необыкновенным светом. Она уставилась на директора школы. Пальцы правой руки обняли на столе стопку да так и застыли.
– Вы знали Кристиана?
– М-м-м, мы не называли друг друга по именам… я был товарищ Банов, был там и товарищ Ройд, такой рыжий, веселый… из анархистов… Он мне часто говорил: «Банов, запомни, в жизни есть только два настоящих удовольствия…»
– …это женщины и борьба! – закончила вместо Банова хозяйка, и тут же по ее щекам потекли слезы, и она уже не пыталась с ними бороться.
Банов, снова смущенный моментом, осушил стопку и молча смотрел на свой кусочек стола, боясь причинить Кларе еще больше волнений.
– Надо было сразу сказать… что вы знали его… – говорила женщина. – А вы про Роберта… сочинение…
– Но я… я пришел действительно из-за Роберта… – словно оправдываясь, проговорил Банов. – Я же директор школы… я отвечаю за воспитанников, а он написал такое сочинение… и про то, как папу отравили… Это правда?!
Клара тяжело вздохнула, пожала плечиками.
– Кто знает? – произнесла она. – Может, случайно… Вон ведь в столовой Мосавиахима тоже семь человек насмерть селедкой отравились…
– Да, я читал… – припомнил вслух директор школы.
И вдруг неприятная мелкая боль около лодыжки заставила его отвлечься. Он наклонился, прихлопнул рукой низ штанины, думая убить проникшего туда комара.
Хозяйка тем временем успокоилась немного, снова налила в стопочки. Стопочки были до того маленькими, что Банов даже не замечал произведенного глотка. Только механически откусывал свой огурец после каждого, обмакнув его перед этим в солонку.
Из коридора донеслись шаги. Скрипнула дверь в комнату. Зашел Роберт. Удивленно поздоровался с директором школы, не остановив взгляд на бутылке водки.
Банов почему-то подумал, что вот сейчас сразу хозяйка спрячет бутылку и все останется незамеченным для мальчика, но Клара только кивнула Роберту и никакой попытки скрыть от ребенка не лучшую в воспитательном смысле часть взрослой жизни не произвела.
Почувствовав из-за этого некое неудобство, директор школы поднялся из-за стола.
– Я пойду уже, – проговорил он. Потом оглянулся на дверь – Роберт отсутствовал, по-видимому, ушел в туалет. – И прошу вас больше мечтать, постарайтесь мечтать вместе с ним…
Клара медленно поднялась, чтобы проводить гостя.
На улице было уже совсем темно. В этом переулке почему-то многие фонари не горели. Банов остановился, решая, что ему теперь делать: идти домой или же вернуться в школу, в свой кабинет. Домой не хотелось, как, впрочем, не хотелось сейчас идти и в школу, и поэтому решил он немного прогуляться по засыпающему городу, по этим коротким знакомым переулкам.
Бродил он по пустынным улочкам довольно долго. Уже прозвучали и затихли полуночные Кремлевские куранты. И какая-то звезда, висевшая до того над самой Москвою, сорвалась с низкого темно-синего неба и, соскользнув к земле, потухла в падении.
А Банов все ходил и ходил, поворачивая с одного переулка на другой, и время от времени возвращался снова на тот же переулок, и для разнообразия после такого возвращения поворачивая уже на какой-нибудь другой. На углу такого переулочка и какой-то более значительной улочки его неожиданно остановил спрятавшийся под стеною дома патруль.
– А вы почему не спите, товарищ? – вежливо спросили его трое высоких мужчин, показавшихся в темноте одинаково одетыми.
– Не спится… – признался им Банов.
– А вы что, завтра не работаете?
– Работаю, – сказал директор школы.
– А как же вы будете работать, если ночью не выспитесь? – продолжали выпытывать патрульные.
Банов уже мысленно признал их правоту и поэтому не спешил ответить на последний вопрос.
– Я, пожалуй, уже спать пойду! – сказал он через полминутки.
– То-то же! – одобрил его слова один из мужчин. – Мы ведь сейчас работаем, а утром спать будем! Ну, спокойной ночи!
– Спокойной! – ответил им Банов и, разобравшись с направлениями, пошел к своему дому, находившемуся совсем недалеко.
Действительно. Столица уже вовсю спала. Ни одного горящего светом окна, ни одного прохожего, ни одной машины на мостовых улиц.
Спокойно прошли несколько дней. Потом незаметно минул и выходной воскресный. И в понедельник Василий Васильевич Банов попросил завуча Кушнеренко снова вызвать в кабинет ученика 7-Б класса Роберта Ройда.