Лучшие годы жизни

– Полётов, давай станцуем?

– Давай.

Он держал её за кисти рук, а она норовила прижаться к нему животом.

– Слушай, Полётов, кончай киснуть. Мужик ты или не мужик? – проговорила она, улыбаясь огромным ртом.

– Я не кисну, Люсь, я уже давно раскис.

– Вот и зря. Отца ты не вернёшь. Зато настроение твоё делает ему хуже, – сказала Люся.

– Хуже? Кому? – не понял Юра.

– Твоему отцу. Умершие не любят, чтобы по ним лили слёзы. Наши слёзы не позволяют им уйти в лучший мир, – она громко чмокнул Юрия в губы.

– Откуда ты знаешь?

– Я эзотерик, – голосом заговорщика ответила Люся.

– О, – он понимающе закивал и снова погрустнел.

– Прекрати вянуть, Полётов! – Люся потрепала его за подбородок. – Ещё раз спрашиваю тебя, мужик ты или нет?

– Допустим, мужик.

– Тогда пошли.

– Куда?

– В мой кабинет, – она имела в виду кабинет секретаря, где находилось её рабочее место.

Она быстрым шагом провела Юру по коридору и спустилась по лестнице. Внизу тоже гуляли, но чуть тише, чем на втором этаже. Юра послушно прошёл за женщиной в комнату, тупо глядя ей в затылок.

– Ну вот, – она повернулась.

Запах вина и накрашенных губ проник Юрию в ноздри. Дымчатые глаза влажно всматривались в его лицо, молча призывая к действию.

– Милая обезьянка, – проговорил он одними губами.

Она не поняла, но в ответ приподнялась лёгким толчком стройных ног и уселась на краешек канцелярского стола, сдвинув ягодицами стопку бумаг. Над головой рассыпались пляшущие перестуки множества каблуков – народ веселился этажом выше.

Люся потянула Юрия на себя, высвободив руки и мокро припала к его рту, что-то мыча. Пьяное женское дыхание ударило Юрия, затопило его. Её лицо заслонило пятна вечерних фонарей на стене, качнулось вверх, облизало горячим языком его щёки, засыпало густыми волосами. Люся дважды дёрнулась, что-то делая руками, и он почувствовал её пальцы на своих брюках. Краем глаза он различил её голые бёдра, поднятую юбку.

– Какой у них там галдёж наверху, правда? – прошептала она. – Правильно, что мы сбежали сюда… Ну же, давай, ты ведь готов…

Юрий увидел мутное длинное очертание, протянувшееся от разнузданных штанов к белой полоске кружев между разведёнными женскими ногами, и подумал, что такое бельё женщина никогда не наденет без умысла. Юрий прислонился тяжёлым лбом к её голове. Одной рукой она оттянула кромку своего тонкого белья, другой властно подвела к себе надутую мужскую трубу. Юрий подался бёдрами вперёд, и в лицо ему ударил громкий томный вздох, почти вскрик.

Прорвавшейся наружу страсти вторил из-за стены дружный смех.

– Только бы не вошли, сволочи, – проговорила сквозь зубы Люся.

В ту же секунду вертикальная полоска света, падавшая сквозь щель приоткрытой двери, расширилась, проявив нелепые синие цветы на обоях, и чья-то тень застыла в жёлтой проекции двери на стене.

– Володя! – почти взвизгнула Люся, увидев своего мужа за спиной у Юрия.

Юра не успел оглянуться, как его развернули, вырвав из мягких глубин…

Пощёчина продолжала звенеть в воздухе, хотя ощущение чужой руки на щеке давно исчезло. На сердце не было ни обиды, ни досады. Юрий взглянул на расстёгнутые брюки и удивился, что его инструмент оставался возбуждённым.

– Сейчас бы бабу, – прошептал он. – Ёлки-палки, как всё это не похоже на мою жизнь. Какое же всё не такое… Хочу в горы… Хочу русалку… Хочу прочь отсюда…

***

Зима лютовала, над улицей висел пар. Порывшись в карманах в поисках сигарет, Юра обнаружил лишь пустую пачку и выбросил её. Кто-то тронул его за плечо.

– Юра, это ты? Здравствуй! Я тебя не сразу узнала в этой шапке.

Перед ним стояла, блестя чёрными глазами, Таня Зарубина. Вся в густых мехах, на шее жемчужины в три нити, волосы на непокрытой голове рассыпаны золотом.

– Надо же! – удивился Юрий нежданной встрече, потянулся к девушке и рассеянно, будто не осознавая своих действий, поцеловал ей обе руки. – Ты зря в такой мороз с непокрытой головой. Да и шею прикрыть надо… Как у тебя дела? Танечка, милая, ты учишься?

– На психолога. Скоро заканчиваю… А я замуж вышла… два месяца назад, – объявила она и почему-то смутилась. – Мы только что из путешествия вернулись. Из Австралии.

– Поздравляю, – ответил он неуверенно. – Как-то это странно звучит. Ты замужем. Ты – чья-то… И кто же он? Впрочем, что мне за дело?

– Разве тебе не интересно узнать? – кокетливо спросила она.

– Интересно? Почему меня должен интересовать чужой муж? – и тут на него нахлынула тяжёлая волна необъяснимой ревности. – Ну так кто же он, этот счастливчик?

– Значит, всё-таки счастливчик? Признаёшься? – приблизила Таня своё лицо к Юрию и легонько ткнула ему в грудь указательным пальцем. – Завидуешь? Между прочим, ты с ним знаком.

– Я твоих друзей не знаю.

– Ты помнишь тот вечер у Петруши? Ну, когда к тебе пристал парень из-за меня?

Юра ждал продолжения, ощущая нарастающее с каждой секундой беспокойство.

– Ещё бы не помнить! Не может быть, чтобы этот долговязый в зелёном пиджаке. Его, кажется Олегом зовут?

– Почему ты злишься? – обиделась она, и он понял по её интонации, что личность мужа установлена правильно. – Да, я вышла замуж за Олега Морозова.

– Я не злюсь. Мне-то что? Твой Олег-то хоть пиджак свой отмыл от крови в тот вечер? – Юра злобно оскалился. – А то у него нос-то протёк основательно.

– Я и не обижаюсь. Пусть у него нос был разбит. Я ведь хотела, чтобы кто-нибудь ему по физиономии съездил. На самом деле хотела. Слишком уж он заносчивый был, высокомерный, очень много о себе воображал. Ему следовало навалять, согласись. Но я не знала, как это устроить. А тут, понимаешь, такая удобная ситуация. Только ты не подумай, что я тебя использовала, нет. То есть я, конечно, воспользовалась твоими услугами, это верно, чего уж тут отрицать. Но ведь ты не по моей просьбе отлупил его, ведь так? Ты его за наглость, да?

– Ну, знаешь, я всякое видывал, но это… – Юрий растерянно повёл руками. – Всё-таки твой будущий муж. Ведь вы уже решили всё тогда? Конечно! Как же иначе! Ну ты, Танечка, выдала номер!

– Юр, ты не подумай, что он на самом деле плохой, нет, вовсе нет. Он ведь милый очень в действительности, умный, способный. Он в этом году институт закончил, попал работать в МИД.

– Папочка пристроил? – Юрий вдруг угас и вяло махнул рукой. – Да мне-то что? МИД, свадьба… Ты два месяца назад счастье обрела, а я потерял единственного близкого мне человека. Папа умер. У меня больше никого нет.

– Ой! Прости… Как же так? Неужели Николай Петрович…

– Перед самым Новым Годом. Славный праздничек получился… Да что там… Этого не понять. Я и сам ничего не понимаю, всегда считал себя стойким, крепким, всезнающим, а оказался слабаком сопливым. Ничего-то мои кулаки не стоят в действительности. Что мне от них пользы?… Подумаешь, разбитый нос твоего Олега, – Юрий замолчал, его глаза затуманились. – Знаешь, мы ведь с тобой на самом деле люди-то чужие, в детстве резвились на даче вместе да в компании разок гуляли… Я не могу признаться никому из друзей, а тебе скажу. Тебе – постороннему человеку. Грош мне цена! Не удержусь теперь я, когда батя ушёл. Плохо мне. Тошно. Ничего не могу поделать. Сдохнуть хочется. Оглядываюсь и ничего не понимаю вокруг. Как же так? Что это за жизнь такая? Ради чего? Был бы пистолет…

– Что ты говоришь такое? Я не верю тебе, – взволнованно заговорила она, положив руку ему на губы. – Нельзя так думать.

– Разве?

– Ты же сильный. Надо держаться.

– Это пустые слова. Ты сможешь ли удержаться, когда под тобой всё рухнет разом? Все этажи, сколько бы их ни было внизу! Откуда тебе знать? У тебя всё хорошо, муж вон появился, высокий, блондинистый, в МИДе пристроился… У меня тоже всё было так… надёжно. Но теперь… Во что верить, когда само качество и смысл жизни меняются, а то и вовсе исчезают?