Страница 16 из 22
Артемьев описывает чешских представителей как офицеров в форме чехословацкой армии со знаками национальных повстанцев (…!?), Швеннингер в своем дневнике говорит о полковнике чешской жандармерии, который был среди членов делегации, и его он видел в штабе части несколько раз, Станислав Ауский также говорит о полковнике жандармерии и даже методом некоей дедукции вычисляет его фамилию – Ридл, но это все лишь чистая спекуляция. Верить, видимо, больше всего можно именно немецкому майору, так как он явно был способен отличить униформу чешской армии от жандармерии, а представить себе, что в то время, как власть в Протекторате еще достаточно крепко находилась в немецких руках, а на всех дорогах присутствовала немецкая полевая полиция и военные, по территории страны могли свободно перемещаться офицеры чехословацкой (!) армии с (некими непонятными) знаками национальных повстанцев[44], вообще достаточно тяжело.
Вторым тяжело объяснимым событием, произошедшим во время дислокации частей РОА в Козоедах, стала некая попытка или якобы приказ со стороны местного высшего командования Вермахта к разоружению взбунтовавшейся дивизии генерала Буняченко и аресте ее командования. Данный инцидент был достаточно быстро «замят» при участиии генералов А. А. Власова и С. К. Буняченко, а также связных Вермахта при восточных частях майора Швеннингера и обер-лейтенанта фон Клейста. Сам по себе данный приказ, написанный на бумаге, опять же, судя по всему, никто никогда не читал и лично в глаза не видел, а немецкие командиры, которым приписывалось его авторство, а именно генерал-полковник Хот, генерал Туссен (командир пражского гарнизона, см. «Личности») и фельдмаршал Шернер, все по очереди данный факт отрицали. По моему мнению, вообще не исключено, что это (как бы) просачивание в Первую дивизию информаций о том, что немцы собираются-де силой разоружить вышедших из-под контроля власовцев, являлось заранее продуманной провокацией с целью подтолкнуть таким образом дивизию РОА к более активной антигерманской деятельности, так как до этого ее «мятежное состояние» фактически заключалось лишь в уклонении от выполнения приказов немецкого командования и нежелании занимать позиции на передовой. Выгодно это могло быть в принципе кому угодно из антигитлеровского лагеря: для всех антигитлеровских союзных войск вообще любой достаточно крупный вооруженный конфликт за линией фронта на еще германской территории означал бы ослабление сил противника на передовой; для Красной Армии и советского командования, в частности, открытая конфронтация РОА и германских войск означала бы, кроме опять же ослабления немецкой обороны, еще и идеологическую победу; повстанцам это помогло бы быстрее убедить власовское командование принять участие в восстании на их стороне. Характерно также, что информации о немецком приказе разоружить Первую дивизию РОА появились в части практически одновременно с загадочными чешскими офицерами – представителями еще не существующего штаба еще не начавшегося пражского восстания. Возможно, случайность… возможно, и нет…
…Чем дальше я углубляюсь в изучение истории Второй мировой войны, тем больше меня преследует чувство, что о событиях, происходивших всего шестьдесят – семьдесят лет назад, при наличии массы фото, кино и бумажной документации, а также даже еще живых свидетелей, мы знаем в действительности гораздо меньше, чем о Средневековье, Древнем Риме или вообще даже начале человеческой цивилизации. В общих чертах вроде все ясно – вот хорошие, а вот плохие; это трус и предатель, а вот это герой; началось здесь и такого-то числа, закончилось там-то, тогда и во столько… Но как только захочется каких-либо объяснений или подробностей, до этого красивая и кристально чистая картинка начинает как-то неожиданно расплываться, границы и контуры размазываются, изначально яркие цвета как-то быстро меркнут, пропадают или вообще меняются… При поисках различных ответов натыкаюсь на еще больше вопросов. Видимо, эти информации из прошлого могут еще настолько серьезным способом повлиять на нашу жизнь в настоящем, что кому-то все еще имеет смысл держать их в секрете…
Четвертого мая 1945 года – Первая дивизия РОА, после несколько затянувшейся стоянки в Козоедах, снова продолжает свое перемещение в направлении на юго-восток, в этот раз в населенный пункт Сухомасты, что в принципе отвечает как маршруту в сторону Брно, предварительно оговоренному с фельдмаршалом Шернерем, так и приводит дивизию ближе к Праге.
Тем временем ситуация Германии на всех фронтах ухудшилась настолько, что уже никто в Первой дивизии, включая находившихся при штабе части немецких связных, во главе с Гельмутом Швеннингером, не верил в реальность и смысл участия дивизии в боях на передовой. Повсеместно в Протекторате Богемия и Моравия начинались беспорядки, часто переходящие уже в открытые столкновения германских военных и порядковых формирований с восставшим чешским населением. Но, как признается в своем дневнике сам Швеннингер, мысль об активном участии власовской дивизии в чешском восстании ему в то время еще даже не приходила в голову. Тем не менее у генерала Буняченко уже тогда были совершенно другие планы, а переговоры с чехами, начатые в Козоедах, продолжались и после прибытия в Сухомасты. К вечеру четвертого мая 1945 года в Праге уже начинались массовые беспорядки, и в дивизии РОА об этом знали. Также было известно, что Красная Армия находится еще достаточно далеко от города, и немцы на востоке еще активно и сильно сопротивляются, зато американские передовые части, напротив, всего в менее чем ста километрах, сопротивление на пути – нулевое, а для хорошо моторизованных частей армии США преодоление подобного расстояния означало максимум полтора-два часа передвижения. Общая ситуация в Центральной Европе на тот конкретный момент и глазами всех находившихся на немецкой стороне, включая, естественно, РОА и тех чехов, которые не имели прямой связи через линию фронта, выглядела примерно следующим образом:
1. Германская пропаганда уже длительное время обрабатывала свое население и войска различными рассуждениями о том, что изначально антагонистический союз между восточными и западными участниками антигитлеровской коалиции находится на грани развала, и открытый конфликт должен неминуемо начаться со дня на день. Причем западные союзники в данном случае наверняка прибегнут к помощи всех возможных противокоммунистических сил, то есть, видимо, и все еще достаточно внушительных остатков вооруженных сил Третьего рейха. На этом основании также возможно заключение сепаратного мира с Западом или односторонняя капитуляция Германии на Западном фронте, при продолжении совместных боевых действий на Востоке против Советского Союза в качестве уже общего противника. Данная пропаганда явно имела определенный успех, так как ожесточенные бои на Востоке действительно продолжались, в то время как с Запада немецкие войска практически уже не оказывали никакого сопротивления продвижению англо-американских сил.
2. Среди немцев благодаря просачивающейся извне информации к концу войны было достаточно расширено убеждение в том, что на конференциях в Тегеране и Ялте было решено после поражения Третьего рейха разделить Европу на зоны влияния между Востоком и Западом, причем сама Германия должна была быть разделена, Австрия вошла бы в «Западную зону», а Чехословакия в «Восточную»[45]. Тем не менее ситуация этих государств в первые дни мая 1945 года была совсем иной – в то время, как Красная Армия, взяв штурмом австрийскую столицу Вену, продвинулась в западном направлении уже более чем на половину территории альпийского государства, американские войска вошли с западной стороны на бывшую территорию Чехословакии, в чешской части, и находились менее чем в ста километрах от Праги. Причем большая часть чешской территории в этот момент находилась под контролем все еще сильной и по всем показателям боеспособной германской группы армий «Центр», которая на Востоке и на Севере успешно сдерживала советские войска, в то же время не оказывая сопротивления армии США, продвигающейся с Запада и с Юга.
44
Еще раз хотелось бы подчеркнуть множество неточностей и противоречий в работе именно Артемьева при сравнении с данными, полученными от остальных участников и свидетелей, которые в большинстве своем совпадают; поэтому дату 2 мая, обозначенную Артемьевым в описании событий, я бы тоже, наверное, принимал как приблизительную, скорее всего описываемая им сцена разговора командования Первой дивизии и чешских представителей происходила 30 апреля 1945 года, как пишет майор Швеннингер.
45
Что в общем-то отвечало действительным планам лидеров антигитлеровской коалиции.