Страница 7 из 68
— Почему?
— Этого требовал Баланс.
— А что такое Баланс?
— Ты слишком торопишься, Ищущий. Завтра приходи к нам. Будешь узнавать все постепенно и, как и мы, служить Балансу.
— Я пытался найти вас, но не смог.
— В этот раз сможешь, — сказал Сабих.
«Мерседес» остановился возле виллы. Я пожал руку полковника и вылез из машины.
Лежа на тахте в своей комнате в излюбленной позе (на спине, заложив руки за голову), я размышлял о случившемся. С одной стороны, все это отдавало мистикой и всякой чепухой, в которую я никогда не верил. Будучи вульгарным материалистом по складу ума, я всегда смеялся над суеверными приятелями, которые, забыв что–нибудь дома и вернувшись, смотрелись в зеркало, а увидев черную кошку, замедляли шаг и топтались на месте, пока их кто–нибудь не обгонял. С другой — факт, что называется, «на лице». Позвоночник в норме. Я здоров.
Во что может вылиться эта связь? Сабих сказал, что порвать с ними невозможно, но я не мог себе представить, что не смогу порвать с кем–нибудь, если захочу. Во всяком случае, у них можно многому научиться. Это я понимал ясно. Ну, а как я это использую, уже мое дело.
Где–то в ночи прозвучала автоматная очередь. Затем еще одна. Через минуту поблизости уже шел бой. Я поднялся на крышу и увидел, что метрах в ста от виллы два человека из автоматов обстреливают машину, которая, петляя, продвигалась к реке. Машина сделала резкий поворот, врезалась в магазин «Вильямс» и взорвалась.
— Дикий народ, — послышалось сзади.
Я обернулся и увидел Постникова. Мы обнялись.
— Какими судьбами? И вообще. Ты где находишься? В Багдаде?
— Нет, — ответил Валентин. — Моя бригада дислоцируется в Киркуке.
Постников выглядел молодцом. В нем появилась уверенность, не имевшая ничего общего с тем истерическим состоянием, в котором я оставил его в московской коммуналке. Форма полковника иракских танковых войск ладно облегала его поджарую фигуру. Я отметил про себя, что кобура с пистолетом висела у него не как у арабов — сбоку, а как у советских офицеров — сзади.
— Ну как ты? Обвыкся? — спросил он после того, как мы, спустившись в мою комнату и сев за стол, опрокинули по рюмке арака.
— Служим потихоньку, — ответил я, разрезая помидор. — А ты как?
— Повоевать пришлось. Восемь танков потерял.
— С кем? — удивился я.
— С курдами, разумеется. Эти остолопы, я имею в виду арабов, суют танки куда попало. Все не могут уяснить, что боевые действия в горах ведутся пехотой и спецподразделениями.
С азартом Валентин живописно рассказал мне о боях войск Саддама с курдскими повстанцами, которые были не только прекрасно оснащены новейшим американским оружием, но и имели иностранных инструкторов, преимущественно афганцев. Я отчетливо понимал, что, несмотря на азарт воспоминаний, мысли его были прикованы не к горам Курдистана, а к Родине.
Сам я весьма смутно представлял ситуацию в России, так как средства массовой информации были для меня пока еще недоступны, хотя я уже немного понимал арабский и даже пытался говорить.
— Ну, а дома что делается? Ты в курсе? — спросил я, как только он сделал паузу.
Веселое, дышащее азартом лицо Постникова помрачнело. Он начал нервно катать шарик из хлебного мякиша, затем налил полстакана арака и залпом выпил.
— То, что и предполагалось всеми, кто по своим мыслительным способностям отличается от барана.
— А именно?
— Разграбление государства невесть откуда появившимися«новыми русскими» с партийным прошлым, обнищание населения и полное моральное падение нации. Все это под проповеди и под благословение антихристов в рясах. Этот жирный боров (я понял, что он имеет в виду нового премьера, который внезапно выскочил из какого–то института, как чертик из табакерки) ввел свободную внешнюю торговлю. В том числе на стратегическое сырье. — Он помолчал и добавил, четко выговаривая звуки: — Бесконтрольно. Сейчас миллионы тонн нефти, металлов, древесины фактически присваиваются высокими чинами новой «демократической» России, гонятся за границу, а деньги оседают на их личных счетах. Одновременно происходит мощный подъем бандитизма. — Он снова налил себе араку и резким движением влил его себе в глотку. — Идет борьба за выживание. Люди взялись за оружие, но не против верхов, а против друг друга. Словом, Россия уже превратилась в криминальное государство с бандитским уклоном.
— Мда-а, — промычал я.
Несмотря на то что я собирался вернуться домой, а Постников нет, его события в России волновали гораздо больше меня.
— Я регулярно читаю сводки иракской разведки о развитии ситуации в России, — продолжал Валентин. — Все идет в соответствии с прогнозом. Формируется специфический тоталитарный режим в демократической одежде. Иракцы выявили некую аналитическую группу, которая, используя псиметоды, направляет событие в нужное русло. По расчетам иракской разведки, формирование тоталитарного режима закончится к концу 93‑го, после чего Россия и русские будут принадлежать десяти, пятнадцати семейным кланам, которые к этому времени уже сложатся как финансовые олигархии и возьмут под контроль финансовую систему государства, средства массовой информации, ключевые отрасли промышленности и организованную преступность. Поскольку все эти мероприятия будут финансироваться за счет государственного бюджета, то начнется дикое обнищание масс. Внешне все сейчас выглядит как анархия, бесконтрольность. В действительности уже действует четкая система приватизации государственных денег. Население полностью лишится всех видов защиты от этих олигархий и фактически тоже будет приватизировано.
— Как так? — не понял я.
— А вот так. Новая форма рабства. Словом, интеллектуалы, в полном смысле этого слова, разработали принципиально новый строй, в структуру которого входят элементы всех предыдущих общественно–экономических формаций, включая рабовладельческую. Причем современные рабы в отличие от рабов Древнего Рима не будут понимать, что они рабы, что исключит вероятность появления нового Спартака.
— Я не пойму только одного, — сказал я, внимательно всматриваясь в лицо Постникова. — Почему тебя это все интересует? Ведь ты принял решение порвать с Россией.
Постников на несколько минут задумался. Затем, твердо глядя мне в глаза, сказал:
— Я не исключаю, что в России создастся ситуация, когда я обязан буду вернуться. Обязан как патриот и офицер.
— Гражданская война? — спросил я скептически. Постников снисходительно улыбнулся.
— Да. Но не в том виде, в котором они проходили в прошлом. Гражданская война в России неизбежна. Но будет вестись без огнестрельного оружия.
Он посмотрел на часы и встал.
— Обо всем этом мы еще поговорим, а сейчас я должен ехать к министру. Нужно изложить кое–какие соображения.
Халдеи
Когда по повелению Набу и Мардука, любящих мое царство, и при помощи оружия, принадлежащего Грозному Эрре, который поражает молнией моих врагов, я победил ассирийца и превратил его страну в груды обломков и развалины, тогда Мардук, владыка Этеменанки, вавилонской ступенчатой башни, которая еще до меня обветшала и обвалилась, приказал мне заново возвести фундамент в котловане на старом основании, чтобы глава его могла высотой состязаться с небом.
На следующий день, вернувшись из Таджи и наскоро пообедав, я отправился на другой берег Тигра. Стояла поздняя осень, и в Багдаде непрерывно лил дождь. Спустя сорок минут, весь мокрый, я уже находился на том самом месте, где меня подобрали таинственные незнакомцы. Не знаю, какое чувство вело меня по лабиринту узких трущобных улочек, но еще минут через тридцать я уже стоял перед воротами того самого особняка, в котором начался новый этап моей жизни.
Ворота открыл молодой парень, борода у него только–только пробивалась. Не поприветствовав ни жестом, ни выражением лица, он кивком пригласил меня следовать за собой. Мы пересекли дворик, посредине которого лежал большой черный камень, и вошли в дом. Здесь не было ни души. Хотя внутренним чутьем, которое почему–то обострилось, как только приблизился к этому дьявольскому особняку, я ощущал, что он полон народа. Берос, в длинной белой рубахе до пят сидел в маленькой комнате без окон. На каменном столе на деревянной подставке располагался большой хрустальный шар, жрец его глубокомысленно изучал. Со стороны казалось, что шар — живое существо, с которым Берос беседует, причем беседует очень почтительно. На полках вдоль стены стояли более мелкие хрустальные шары, различные пирамиды, кубы и параллелепипеды. На отдельной полке, напротив входа в комнату, находилась странная фигура, грубо высеченная из гранита. Просматривалось очертание человека, над которым стоял какой–то зверь, человек помещался под брюхом зверя, между четырьмя лапами.