Страница 17 из 35
Дядя Роф не возражал против странного намерения Андрея окончательна превратиться в чернокожего. Без всяких сборов и никого не уведомляя об отъезде, Андрей покинул гостеприимный дом дядюшки и уехал в Австралию с первым отходящим пароходом. Эмме он оставил краткую записку, в которой просил прощения за проделку над ее отцом и объяснил, что предполагал превратить ее в чернокожую, но по непонятной для него случайности она сохранила белый цвет кожи. Андрей писал далее, что любит ее попрежнему и, в заключение, заявил, что навсегда останется жить среди черных.
Четыре года спустя в европейских газетах появились сведения о восстании папуасов в голландской части Новой Гвинеи. Имя руководителя восстания Субо-Тай было хорошо известно читающей Европе. Но никому, в том числе и дяде Рофу, не было известно, что человек, носивший имя Субо-Тай, был родом из Голландии, и что до 22-летнего возраста этот чернокожий вождь имел белый цвет кожи и учился в голландском университете. Через некоторое время, при подавлении восстания, Субо-Тай был арестован и приговорен к смертной казни. Но ему удалось бежать из-под ареста и благополучно скрыться. Местом своей деятельности после этого он избрал уже Центральную Африку.
Директор Нойль, не примирившийся с неожиданным превращением в чернокожего, взял продолжительный отпуск для лечения. По окончании отпуска, не избавившись от столь ненавистного ему чернокожия, он подал в отставку. Он близко сошелся с д-ром Рофом, изобретателем проклятого средства, превратившего директора голландской школы в чернокожего, и дядюшкой преступника, по вине которого произошло это превращение. Может быть, тут имела значение надежда Нойля на новое изобретение д-ра Рофа, — на пигментин, перекрашивающий черный цвет кожи в белый. Однако д-р Роф в своих научных занятиях не уделил ни минуты вопросу о таком сверх-пигментине.
Однажды директор Нойль пришел к д-ру Рофу крайне взволнованный и сообщил, что у него на теле начала шелушиться кожа. Черная кожа отпадала лоскутьями, а на местах шелушения образовалась новая — розового цвета.
— Поздравляю вас с превращением из негра в… краснокожего! — весело сказал д-р Роф. — А по мере того как розовая кожа начнет грубеть, вы опять станете европейцем.
Директор был вне себя от радости. Свое пятнистое лицо он находил положительно прекрасным.
— Если дело так будет продолжаться, я еще смогу вернуться к своей обычной деятельности! — сказал он Эмме, теперь слушательнице последнего курса медицинского факультета.
Эмма подумала: «Жив ли Андрей, и лупится ли у него кожа?»
Об Андрее и его коже думал и д-р Роф.
И, как бы в ответ на свои мысли, он получил срочную телеграмму из Батавии.
Прочитав телеграмму, д-р Роф расхохотался. В самом веселом настроении <он отправился к директору Нойлю.
— Представьте, — сказал он Нойлю, — кроме вас и старухи Фрины, еще один человек сейчас, переживая линяние, готовится сбросить черную кожу.
— Ваш племянник Андрей? — проговорил спокойно Нойль. — Но откуда вам известно об этом? И не проще ли предположить, что он давно умер в тропических лесах.
Д-р Роф вынул из кармана бланк телеграммы и развернул ее перед Нойлем и его дочерью.
Они прочли.
«Трулль. Рофу. Пришлите немедленно крепкий пигментин на имя Исаака Эрно, Лоанда, Морская, 14. Ваш племянник Андрей».
— Каково, а? — смеялся д-р Роф. — Он, начав линять, боится потерять свой новый расовый признак… Для вас, г-н Нойль, расстаться с черной кожей является радостным событием, а для него это, очевидно, несчастие. Вероятно, с потерей черной кожи значение его среди новых соотечественников может упасть. А может быть, его сочтут даже за обманщика, перекрасившего тело, чтобы легче обманывать. Ха-ха-ха!..
— Вы пошлете ему то, что он просит? — задала вопрос д-ру Рофу Эмма. По ее тревожному виду трудно было понять, чего она хочет…
— Об этом надо подумать, — сказал д-р Роф. — Ваше мнение, директор?
— Я полагаю, что ему пора стать белым и вернуться в Голландию.
— А вы что думаете, Эмма?
— Я ничего не могу сказать…
— Но ваш голос является решающим! — сказал Роф. — Я — за посылку пигментина, папаша Нойль — против. Говорите же ваше мнение.
Эмма погрузилась в раздумье.
— Вернется ли он в Европу, если не получит пигментина? Это вопрос, — ответила, наконец, Эмма. — Я думаю, его просьбу — прислать пигментин — все-таки надо исполнить. Но одновременно с посылкой он получит письмо от меня…
Никто не знает, о чем написала Эмма Андрею. Но письмо она отправила, в полной уверенности, что Андрей вернется в Голландию. Сбудется ли ее надежда?
ЖЕЛТЫЙ ГЛАЗ
Рассказ А. Романовского
Золото вверху и золото внизу. Вверху— властный, живой комок, брошенный в бирюзу, а внизу — бархатное волнистое марево. Огненно дышит желто-голубая страна, зажатая в клешню Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. Жизнь ее цепко прижалась к водным жилам и прожилкам, буйно, вмертвую она запутала их берега, на тысячи голосов радость свою возвестила.
От Нукуса до Шакал-Тугая всего пятнадцать километров. От бесчисленных рукавчиков, отводов и оросительных каналов все это дно мешка, образуемого дельтой Аму-Дарьи, промокло, отсырело. Лихо тут взметнулись из песков бамбукоподобные тростники, свирепо распушились ежи колючих кустарников, а зеленые змеи лиан наглухо стянули непроницаемую душу дебрей. Человек здесь прокладывает себе дорогу-просеку топором и упорством. Он неустанно вплетает в дикие космы зарослей голубые ленты арыков, которые отвоюют ему у пустыни новые метры пастбищ и бахчей. Кое-где между холмиков и приютились его аулы.
Уже много лет в этом углу, невдалеке от городка, люди боролись только за воду. Но вот однажды маленькие пастушата с воем ворвались в ближайший аул. Обезумев, они кричали:
— Желтый Глаз! Желтый Глаз!
Так прошла по окружью первая весть о его приходе. Много дней после того было омрачено борьбой человека со зверем. Но Желтый Глаз был неуловим. Он был тогда молод и радостен жизнью, которая упруго и трепетно наполняла его тело, туго затянутое в шкуру, опаленную солнцем. Его мышцы расправлялись, как стальные пружины, и бросали его на несколько метров вперед. Когда старшие родичи на одном из отдаленных приаральских озерков заметили, что он стал не по праву забегать вперед, они прогнали его от себя. После недолгих скитаний, Желтый Глаз появился в Шакал-Тугае. Он беззаботно приблизился к человеку, еще не зная того, что такая дерзость безнаказанно не проходит. Завидев однажды стадо баранов, он и ворвался в середину его, распугал, перебил, разметал. В его глазах кипело солнце его страны. Здесь он впервые и увидел этих двуногих, которые с визгом трусливо убежали от него. На этот раз он только в недоумении посмотрел им вслед.
Желтый Глаз сразу понял свои выгоды. Он перестал шуметь и отпугивать баранов, потому что их мясо оказалось нежнее кабаньего. Он стал даже оберегать ближнее стадо от шакалов и других хищников. И округа подчинилась его власти. Желтый Глаз стал искусным пастухом.
Не раз ему приходилось встречаться и с человеком. И всегда этот двуногий зверь трусливо поворачивал от него и жалобно завывал. Иногда Желтый Глаз выходил из зарослей и поднимался на один из холмов. Он чутко ловил неприятные кислые запахи, которые доносились из ближайшего логова двуногих. Отсюда он видел, как они появлялись иногда кучками по дороге. Обычно каждый из них сидел на спине другого зверя— более крупного, но такого презренного в своем бессилии. По спине Желтого Глаза волной проходила шелковистая судорога негодования. Он видел, какое там происходило смятение, когда замечали его, — слышались звуки наподобие лая, и четвероногие послушно уносили тех, которые вцепились им в спины.