Страница 51 из 73
Сестра Харлея, Станислава, яркий образчик раннего брака по большой любви.
— Факт второй, — медленно протянул Лектор, снова отвлекшись на звон стекла. Пробормотал что-то о том, что с такими друзьями он точно скоро сопьётся и вздохнул, продолжая рассказ. — Муж только на первый взгляд был умником, красавцем и мужчиной в самом расцвете сил. На второй — та ещё сука.
— А поподробнее? — Кощей нахмурился, делая глоток виски. Интуиция вопила, что ему явно не договаривают. И не договаривают что-то очень существенное.
— Хрен тебе, золотая рыбка. Поподробнее будет через день. При условии что ты не натворишь дел, — зло усмехнувшись, Алексей не стал больше ничего пояснять и рассказывать что-то ещё про мужа Варвары. — Факт третий. Развод был не самым приятным. Варе пришлось переехать. Дочь она забрала с собой. Только если на ребёнка и бывшую супругу этому му… Чудаку, млять, на букву «эм» было насрать, то вот мнение общества, изволившего принять не его сторону, парня взбесило. Как итог, вчера он заявился к Варе.
— Зачем? — пальцы стиснули стакан так, что побелели костяшки. Но Ромыч на это не обратил ровным счётом никакого внимания. По спине прошёл холодок, желудок сжался, протестуя.
Предчувствия были не самые приятные и что-то подсказывало байкеру, что они и в половину не так страшны, как правда, которую на него сейчас вывалят.
— Угадай. Жена его опозорила, забрала дочь. Теперь он хочет вернуть ребёнка себе и подал в суд. Судя по всему, у него есть связи и деньги, что бы обеспечить Варе травлю и выставить её в таком свете, что ребёнка ей не оставят, — чертыхнувшись, Лектор смачно и прочувствованно ругнулся. После чего поинтересовался. — Сидишь?
— Ну?!
— Ну, хорошо. Только не дёргайся, Кощей, ладно? И без твоих психов ну ни хрена не Юрьев день и точно не Яблочный спас, — Ярмолин снова помолчал, прежде, чем выдать, спокойным, даже каким-то мёртвым голосом. — Причиной развода стало то, что этот сукин сын поднял руку. И не только на Варю. Этот урод ударил ребёнка, Ромыч. И теперь собирается отобрать его у Варьки, забрать Маню к себе. Понимаешь, что я сейчас чувствую, после таких ответов на простой вопрос «Что, мать вашу, случилось»?!
Ромка на это ничего не ответил. Он просто уставился невидящим взглядом на кровь, текущую из порезов на ладони. Костин и не заметил, как сжал бокал так сильно, что стекло просто лопнуло. Вот только боли парень не ощущал, вообще, ни капли.
Всё, о чём он мог думать, так это о «не только Варю» и «ударил ребёнка». И не знал, что именно из этого приводит его в состояние холодного, слишком уж хорошо контролируемого бешенства. Такого, что оборачивалось точными, выверенными ударами, ломающими кости и обеспечивающими в принципе мирному и местами человеколюбивому байкеру его звучное прозвище. И нет, дело ведь не в том, что он любит и умеет обращаться с деньгами, не только в этом, во всяком случае.
Умение сломать руку в трёх местах парой точных ударов тоже искусство. Определённое, но всё же. И специфичное. Зато как же на душе спокойнее становится, и как повышается понятливость у оппонента, сразу же осознающего, в чем же он был не прав.
— Ромыч, ты ещё жив или мне всё-таки стоит попросить кого-нибудь отловить тебя до того, как ты доберёшься до Варьки? — голос Ярмолина звучал флегматично, даже лениво.
Кощей на это только усмехнулся, стряхнув осколки с ладони и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Хотелось много, всякого и в его случае абсолютно бессмысленного и бесполезного. Напиться не позволяло чувство ответственности, пойти и набить морду кому-нибудь в ближайшей подворотне тоже. Нет, байкер честно сомневался, что ребёнок, даже на первый взгляд, выглядевший измученным и уставшим, проснётся в ближайшие пару часов. Но и проверять так ли это на собственном опыте не собирался.
Наверное, именно поэтому, рвано выдохнув, Кощей всё-таки проговорил:
— Ты завтра же мне всё объяснишь, Лектор. Отмазки не канают. Попытка избежать разговора и я тебе просто и незатейливо набью морду. Ну… Возможно только попытаюсь, но одним фингалом ты от меня точно не отделаешься.
— Понял, не дурак. Дурак был бы не понял, — хмыкнув, Лектор вздохнул. — Ладно, переваривай первую порцию новостей. Завтра будет новый день, новый список… Тьфу ты. Завтра будет продолжение, вторая часть Марлезонского балета, так сказать. Все те же лица, все те же события… И новые подробности. Всё, меня нет.
И отключился, специально оставив последнее слово за собой. Ромыч на это только усмехнулся, сделав мысленную отметку завтра все-таки вытащить товарища на спарринг. Дружеский, шутливый. Но никто ж не гарантировал, что эта самая дружеская потасовка не обновит коллекцию травм и боевых ранений бедного юриста, ведь так?
— Поживём — увидим, проживём — узнаем, выживем — учтём, — Кощей пробормотал расхожее утверждение, поднимаясь и пытаясь сообразить, куда в прошлый раз засунул аптечку. А вспомнив, поплёлся обрабатывать собственное боевое ранение. На душе было неспокойно, в мыслях по-прежнему царили разброд и шатания.
Одно он знал точно. Чтобы не случилось, они эту проблему решат. И плевать, что об этом думает или скажет сама Варвара.
Глава 12
Безнадёжность.
У нё кислый привкус рухнувшей мечты, горький запах сигарет и боль, выворачивающая наизнанку. И пустота там, где когда-то были ещё хоть какие-то намёки на чувства и эмоции. Затягивающая пустота.
Кофе давно уже остыл, застыв непонятной серо-чёрной жижей на дне кружки. Тишина сдавила грудь, вызывая, казалось бы, давно подзабытое чувство жалости к самой себе и детское, наивное желание закрыть глаза. Зажмуриться, посчитать до десяти и обратно, а когда откроешь вновь осознать, что ничего этого не было.
Не было. Ни-че-го. Ни первой, самой сильной и серьёзной любви, ни обаятельного, подающего надежды офицера. Ни вины и самокопания, когда руку подняли впервые. Ни радости и подсознательного, въевшегося в душу страха, когда узнаёшь о собственной беременности. Ни вновь поднявшей голову надежды, когда всё это время с тебя готовы были сдувать пылинки, окружали заботой и вниманием, топили в нежности и ласки. Д так тщательно и планомерно, что ты забыла. Забыла о том, что ничего в этом мире не вечно.
Не было. Ничего этого не было. Не было ярости, пелены перед глазами, стоило услышать плач малышки. Не было удара по голове, сумевшего вывести из строя двухметрового мужика далеко не маленькой комплекции. Не было заявления в полицию, долгих разбирательств и суда, на котором ты нахлебалась грязи по самые уши. Ничего этого не было, да…
Горько усмехнулась, плотнее кутаясь в тонкую бабушкину шаль. До жути хотелось курить. Так сильно, что дрожали пальцем, а рот наполнялся слюной. И хотя я никогда до этого сигарету и в рот не брала, меньше желание от этого не становилась. Да и потом, не напиваться же мне, в самом-то деле?
Обхватив белый фарфор ладонями, принялась вертеть кружку из стороны в сторону, закусив нижнюю губу. Я ведь действительно любила его, на самом деле любила Андрея. Сильно и без оглядки. И, как и все влюблённые, искала причину в себе, пыталась понять, что делаю не так. Терпела, закрывала глаза, молчала, ждала и надеялась на чудо. Что ж…
Чудо не случилось. Да, узнав о беременности, он присмирел. Просил прощенья, давал слово, клялся своей честью и своим же воинским званием. Заврял, что больше никогда. И да, действительно держался. Год. Целый год у нас была настоящее, а не придуманная мною семья. Семья, где все были счастливы, где не было криков и угроз, где меня не били, то не оставляя следов, то специально разбивая губы в кровь, что бы не показывалась на улице пару дней или недель. Просто семья…
Наверное, я действительно дура. Но тогда я успокоилась, перестала трястись от страха, забыла, что его слова не стоили ничего ещё до рождения дочери, так с чего бы им вдруг обрасти хоть какой-то ценой? Расслабилась, глядя на то, как он играет с ребёнком, как ухаживает за ней, как опекает её.