Волчья песнь

Вырвавшиеся из-под контроля буквально адские силы не спешили успокаиваться. Но страх уже прошёл - уступив в Лесных Псах место полумистическому чувству восхищения. Сашка стоял в рост на фоне зажжённого им и его друзьями пожара, потрясал ружьём и кричал:

- Война! Вот это война! Вот вам война, уроды! Вы хотели воевать - вот вам война! Получайте войну и будьте прокляты - все, все, все, за всех!

Наверное, фигуры его и Димки были в самом деле непонятно-страшны, потому что джаго даже не пытались к ним приблизиться - в слепом ужасе шарахались в стороны. Димка хохотал, размазывая по лицу копоть с потом, губы у него полопались и брызгали кровью, быстро спекавшейся от жара. Сорвав куртку, он завертел ею над гололвой:

- Аоу! Сюда!

По качающейся - судорожными, затихающими рывками - земле бежала Бранка. Нина - с окровавленным плечом - поддерживала Мирко, который левой рукой зажимал рану над виском.

- Где Горька со своими?! - крикнул Сашка, мгновенно приходя в себя. Мирко мотнул головой, мучительно скривился, прохрипел:

- Не знаю... там, наверное... - он указал в сторону наполовину провалившейся диспетчерской, - и им все, похоже, конец.

Все примолкли. Вполне возможно, что так оно и было.

- А Дик с Машкой? - в свою очередь спросил Мирко.

- Эти точно погибли, - ответил Сашка. - Они взорвали склады, а там... сам понимаешь.

- Если Люська погибла, - угрюмо сказал Димка, - то я останусь тут. И буду убивать, пока жив.

38.

- Ну давай же! Давай!

Наклонный пол содрогался судорожными, гаснущими рывками. Казалось, что диспетчерская висит над пропастью. Трупы, мебель, крошево приборов - всё съехало в дальний угол. В момент падения здания тяжёлый стояк с аппаратурой сбил с ног Горьку и придавил ему левую руку. Люська и Галя, используя, как рычаги, какие-то прутья, пытались отвалить стояк. Горька помогал им ногами и свободной рукой - но наклонный пол мешал упереться, как следует.

- Уходите! - наконец заорал он. - Давайте скорей отсюда! Не поможете вы мне!

Люська выпрямилась. На её лице отразился страх, она вслушивалась в рокочущие содрогания, но Галька с мрачным упорством продолжала налегать на прут, пока тот не согнулся. Девушка отшвырнула загремевшую железку и выругалась от злости и беспомощности. Слёзы ярости текли по её щекам.

- Уходите, - уже тихо сказал Горька. Он походил на волка, намертво попавшего в капкан. - Ну давайте, скорей же... - он коснулся пальцами лица Гальки. - Я тебя люблю, девочка моя. А теперь всё. Бегите.

Что случилось бы дальше - знают разве что небеса, да и те - слабо... В дверь, скользя по наклонному окровавленному полу, ворвались трое джаго - в обгорелой форме, с полубезумно выкаченными глазами, но с оружием в лапах. Первый из них, что-то заорав, вскинул ствол - но сильнейший толчок, от которого здание просело ещё метра на два, посшибал всех с ног. Кричавший полетел на стену, ещё один поехал по полу, поскользнулся, и Горька схватил его свободной рукой за волосы. Последний грохнулся на бок. Галька сверху рухнула на схваченного Горькой врага, Люська чудом удержалась на ногах и выхватила пистолет. Прежде чем вскочил упавший на бок, девушка выстрелила ему в голову, но отлетевший на стену очухался, обезоружил её и повалил. Галька, Горька и джаго между ними, ругаясь на двух языках и мешая друг другу, дрались на полу. Наконец Горька, так и не отпустивший жёстких волос врага, сумел подставить его горло под нож Гальки - и та не упустила шанса.

Луське между тем удалось вывернуться из-под джаго и даже отпихнуть его по наклонному полу - он скатился к стене. Сама девушка бросилась за пистолетом, но поскользнулась и поехала обратно в объятия джаго - он оттолкнулся от стены ногами и выхватил широкий нож. Но тут Горька выстрелил ему в голову из своей "гюрзы".

Вся эта бестолковщина продолжалась несколько секунд, не больше. Галька и Люська, схватив оружие, бросились к двери в полной готовности отбивать атаку. Горька бессильно ругался от злости на свою беспомощность.

Джаго снаружи были. Были, но... не одни. Двое нападали на отбивающегося мечом Сашку. Один лежал на земле с рассечённой башкой, ещё один пытался схватит Димку.

Сашка неожиданно - красиво и плавно - присел на расставленных ногах и, держа меч обеими руками, нанёс быстрый и точный косой удар справа-налево сверху-вниз, разрубив одного из врагов от левого бока до правого бедра, почти напополам. Потом отскочил в сторону так, что упавшее тело закрыло манёвр второму, в этот момент как раз попытавшемуся достать Сашку. Резкий отмах, фехтовальный выпад - и джаго повалился наземь, захлёбываясь кровью из горла. Ещё два быстрых шага в сторону - и Сашка вонзил меч между лопаток противнику Димки.

- Спасибо, - прохрипел тот, растирая по лицу пот.

- Не за что, можно было бы и подождать, - усмехнулся Сашка. Оба подняли головы, и Сашка весело крикнул: - Девчонки, вы там живы?!

- Почти, - отозвалась Галька. - Горьке руку придавило, помогите!..

... - Входите, входите, - приветствовал Горька друзей, - и можете не спешить. С такими приятелями, как вы, у меня все шансы проторчать тут ещё лет десять, не меньше.

- Помолчи, чёрт лесной, - дружелюбно сказал Димка, обнимая Люсю. - Я вот так почти уверен, что ты сам на себя эту ерунду обрушил, чтобы остальные тут попрыгали кругом.

- Оригинальный способ привлечь к себе внимание... - Горька скорчил жалобную рожу.

- С тебя станется... Хорошо хоть, девчонок уберёг! А то бы я тебя добавочно привалил...

- Он старался, - хмыкнула Люська. Галя внимательно посмотрела на неё:

- Между прочим, он тебя спас. Ребят, мы пробовали эту дрянь поднять, но пруты гнутся...

- Так, а теперь я попробую! - Сашка прокрутил лёгким движением меч и подсунул его под стояк. Шире расставил ноги, пригнулся, вдохнул глубже, повозил ладонями на рукояти...

- Переломится, - предупредил Димка. Сашка ничего не ответил - только вдруг выдохнул: "Ах!" - и всем телом подался вверх. На руках рельефно выступили сплетения мускулов, перевитые взбухшими венами, лицо сперва окаменело, потом - задрожало, на лбу выступил пот. С треском лопнула на спине куртка - не по швам, а в нескольких местах по взбугрившимся мускулам. Четырёхсоткилограммовый стояк, поддавшись напору юного атлета, пошёл вверх - это было удивительно, но как бы не более удивительным выглядело то, что выдержал тонкий узкий клинок!

Димка и девчонки торжествующе завопили, словно на соревнованиях. Горька мгновенно выдернул руку - окровавленную, измятую, в ранах и кровоподтёках, но, похоже, не сломанную.

- У-у, - коротко простонал он. - Как там ты говорил, Дим - может быть, это и есть счастье?

39.

Была чёрная, душная ночь - ночь перед грозой. Но, если небесная гроза ещё только напоминала о себе отдалёнными раскатами и зарницами, то гроза на земле уже разразилась.

Тяжкую перину ночи кромсали алые языки пламени и белые клинки прожекторов. Горела ферма, полыхали пристройки, выл пёс, которого переехала машина, дико, так, что можно было сойти с ума, выл сгорающий скот. С этими жуткими звуками мешались крики людей и рёв джаго - звуки ночного погрома.

Мужчины - защитники фермы - уже были убиты. Семнадцатилетний юноша, подорванный гранатой, свисал в огонь с остатков крыши, и одежда на нём полыхала, а ствол пулемёта, который он держал в руках, раскалился докрасна. Плечистый могучий мужчина, убитый ударами тесаков в грудь, лежал на трупе своей жены, с пистолетом прикрывавшей ему спину - всё ещё сжимая в руках окровавленный топор; вокруг валялись тёмными грудами три или четыре трупа налётчиков, попытавшихся взять людей живыми.

"Дикки! Дикки, братик! - истошно кричала девушка лет четырнадцати, распятая железными штырями на дверях горящего сарая. Волосы её - рыжие, пышные - трещали и завивались от жара в безжизненные серые пружинки. Потом дверь с грохотом рухнула внутрь - в снопах искр - и пламя жадными щупальцами рванулось из-под неё, свиваясь в плотный кокон. - Братик, Дикки! Не выходи! - голос девушки стал безумными, извиваясь от невыносимой боли, она билась головой о дерево и рвалась из стороны в сторону, расширяя раны на руках и ногах... пока огонь не прогрыз себе путь через доски и не обнял уже её тело. - Дикки! Дикки!! Дикки!!! Не вы-хо-диииии..."