Страница 4 из 4
Он резко отодвинул тарелку в сторону. "Что это? Если вы меня отравили, я..."
"Не будьте смешным."
Но страх уже заразил его, неестественность всей обстановки наконец-то дошла до него. Он встал. "Я посажу вас навечно, клянусь! Где мой сын? Я забираю его немедленно!"
Я начала смеяться. Это было не забавно, но я не могла ничего с собой поделать. Как только я начала, то больше не смогла остановиться.
Он смотрел на меня и глаза его становились все больше. Он сделал шаг в мою сторону и мне показалось, что он меня сейчас ударит. Но он не ударил.
Вместо этого он метнулся прочь, крича: "Где он? Где мой сын?"
Я слышала, как в спальне он роняет вещи. Он разбил лампу.
Квартира была маленькая, мест, где можно спрятаться было немного. Он довольно быстро понял, что ребенка здесь нет. Он вернулся в гостиную и уставился на меня.
"Что вы с ним сделали?"
Я ничего не ответила. Я просто смотрела на кастрюлю с тушеным мясом, смех продолжал бурлить во мне, теперь уже какой-то болезненный, вроде икоты.
Он побледнел. Он как-то захрюкал и зашатался. На мгновение мне показалось, что он упадет в обморок. Он закрыл глаза, покачал головой, а потом...
Кармен сказала, что мне повезло, что он меня не убил, не выкинул в окно, не задушил - а мог бы, и очень легко, у меня ведь ничего не было в руках, чтобы его остановить. Но он ничего не сделал. Мне кажется, он был так устрашен тем, что, ему казалось, он сделал, что он не мог думать ни о чем другом.
Он выбежал в дверь, отчаянно пытаясь убраться подальше. Я слышала, как его рвет на ходу.
Как только он удалился, я схватила свое пальто и сумку, собранную заранее, и помчалась в аэропорт. Там ждала меня Кармен с ребенком, который уже капризничал, желая есть. Мы сели в самолет уже через несколько минут, груди мои текли молоком.
"Дело закрыто", сказала я Кармен, когда ребенок принялся за дело. "Я совершила преступление, я отбыла свое наказание, я отомстила - и получила за это награду." Глядя на младенца у своей груди, мне трудно было вообразить, что я, или любой другой, мог даже подумать о нем, как о наказании. Я ощущала себя героем с золотым руном.
Я так до сих пор и не знаю, какую именно роль я играла за обедом с судьей, какую историю мы разыгрывали, но, наверное, знаменитую, потому что он узнал ее. Мне жалко, что я его не спросила.