Реки Судьбы

- Да кто спорит? Но ты так талантлив! Можно ведь проанализировать… - старуха пыталась пробудить в нем интерес исследователя.

- Хватит!!! Пусть другие ковыряются в анализах, - его злило высказывание Тары, потому что после всего, что он совершил, ему нужна была только власть. – Обо мне и так узнают, когда придёт время. Для всех, она – Лилдах! Мне нужны яйцеклетки. Хватит стенать! Ну, что там по анализам?

- Ничего не изменить, ничего… - и Вера застыла. - Прощай, Лилдах, спасибо за вторую попытку!

Тело чувствовало какие-то уколы и холод то ли стекла, то ли металла. Вера воспринимала это отстранённо, она никак не могла прийти себя после ухода, той, кто подарил ей тело и жизнь.

- Следи за ней, - прошептала старуха.

- Всё нормально! - огрызнулся Рамсей. – И вообще, что ты дёргаешься? От этого никто не умирал.

- Ну, всё! Я вам это припомню, - просипела она, внезапно всплыл насмешливые слова брата «Ты же привыкла жалость и вину эксплуатировать». - Смогу, сама.

- Марф! Тара! Спазмолитики! Смотри, у неё реакция!

Боль. Она лежала, обливаясь потом, и молчала. Рамсей взглянул на её посеревшее лицо.

- Кричи, тебе же больно! Будет легче. Марф, почему же не действуют обычные обезболивающие?! Тара, разберись наконец! - он лихорадочно перебирал какие-то ампулы.

- Пошёл ты, подонок! Я тебе всё припомню, - и закусила зубами губы, она назло не столько им, сколько своей слабости, молча терпела.

Уже на грани реальности, проваливаясь в темноту, услышала голос старухи.

- У неё в готовой стадии находятся три яйцеклетки. Чудная девочка! Сильная. Для анализа можно забрать ещё штук десять. Введи анальгетики. Смотри, она же всё чувствует.

- Не кричи на меня, я и так тороплюсь! – огрызался Рамсей.

Очнулась в темноте. Тишина. Она не знает, сколько так пролежала. Повернула голову, в рот ткнули какую-то трубку, сделала несколько глотков. Сковывающая голову боль отступила. Открыла глаза, на неё тревожно смотрела старуха.

- Девочка, я помогу тебе! Попробуешь разбудить тело? Это теперь только твоё тело. Давай! Только будет очень больно. Твоё тело почти сдалось.

- Сама! - прохрипела Вера.

- Не сможешь без помощи, - старуха покачала головой.

- Смогу. Сама!

Уколы, боль. Массаж. Боль. Казалось, боль длится года.

Впервые села. Муть перед глазами. Кровь из прокушенной губы. Какие-то тренажёры.

Уколы. Боль. Массаж, опять боль.

Попытка открыть глаза. Тошнота. Тренажёры. Голос старухи. Еда без вкуса. Желание жить.

Массаж, опять боль. Тренажёры.

Спустя несколько дней она уже сидела. Глаза не открывала - опыт показал, что попытка открыть глаза кончается почему-то рвотой.

Теперь новая попытка встать. Боль.

Долгие тренировки в полной темноте. Было ощущение, что она врастает в это безвольное тело. Это тело не знало, какой у неё был опыт, что ей знакома усталость, которая никогда не покидает тех, кто хромает. Чтобы понять, что такое усталость тела, надо хотя бы однажды стать беспомощным.

Вера не могла отказаться от второго шанса, тем более что та, которая его подарила, умерла. Тело медленно соглашалось с её желанием жить. Она не знала, сколько прошло времени, но догадывалась, что много. Дни летели, но у неё не было сил их считать.

Однажды раскрыла глаза и смогла встать. Следующий этап не только вставать, но и ходить. Трудно было ужасно, но она и ходила, и делала упражнения, которые помнила ещё по земной жизни. Всё через боль и немоту мышц, не желающих подчиняться приказам мозга. Училась ходить не хромая. Теперь Вера делала всё сама: мылась, одевалась. Удивила еда, которой её кормили: всё консистенции манной каши. Вкус незнакомый, но приятный. Старуха объяснила, что всё кашеобразное из-за того, что её кишечник слишком долго не получал нормальной пищи, и Вера не капризничала. Она не просто смирилась с тем, что теперь будет жить в новом мире, а приняла решение жить полноценной жизнью.

Осмотрев квартиру, в которой она жила, и проанализировав просмотренные передачи, она пришла к выводу, что похититель её тела был богат. Не просто богат, а очень богат. Было непонятно, зачем же Рамсей похитил тело, зачем ему яйцеклетки, что его связывало с Лилдах?

Теперь Вера часто гуляла по огромному дому. С Рамсеем всё это время она не виделась. С ней общалась только Тара.

- Есть ли здесь книги? - однажды спросила её Вера.

Старуха ткнула в телевизор:

- Всё, что ты хочешь узнать, можно посмотреть в инфе. Вот пульт, на нём всё ясно обозначено, - и протянула нечто похожее на планшет в её мире.

- Я опять же о книгах!

- Всё в инфе.

После этого Вера регулярно днём, когда не было Рамсея, смотрела инф, который чем-то был похож на телевизор и компьютер, так как имел много функций, например, можно было сразу войти в библиотеки.

Информации катастрофически не хватало. Обучающих и развивающих программ в инфе не было. Много рекламы. Вера подумала, что если искать здесь работу, то можно было бы податься в рекламный бизнес, потому что то, что здесь выдавали за рекламу, было тягомотиной.

В целом, жизнь в этом мире была похожа на земную. По инфу гнали политические передачи, концерты, художественные фильмы. Вера решила не тратить время на художественные фильмы, решив, исходя из земного опыта, что правды в них будет мало. Случайно в новостях наткнулась на передачу, как разгоняли какую-то демонстрацию. Почему-то ни разу не показали нормальную погоду, то снег, то метель.

Внимательно изучала одежду, манеру двигаться у женщин. Это было необходимо, так как Вера решила сбежать при первой возможности. Понимая, что всё о жизни и поведении в этом мире из инфа не узнать, девушка решила познакомиться со старухой поближе, использовав невинный вопрос:

- Что творится, что с погодой?

- Что тебе погода? - буркнула та в ответ. Тоска и одиночество прозвучали в её голосе. – Хотя в этом году метелей больше, просто ужас какой-то!

Вера похлопала по дивану рядом с собой, приглашая сесть. Старуха недоверчиво поджала губы, а Вера неторопливо заговорила. Она так всегда делала, когда хотела, чтобы отец рассказал то, что никак не хотел рассказывать. Так именно отца, а не от матери она в детстве узнала, чем отличаются мальчики от девочек, и получила разрешение залазить на старую яблоню. Главное говорить неторопливо и о себе, вручая нечто вроде доверительной грамоты.

Вот и теперь Вера певуче рассказывала:

- В моём мире, зима только три месяца. А в последние годы и вовсе мягкая. Снега мало, в городах его счищают и увозят. У нас все говорят, что грядёт потепление. Может и так оно и есть. Знаешь, у нас очень редкими стали снежные зимы. Разве на Севере…

- А здесь снега много, - старуха села напротив неё, и её колени так хрустнули, Вера испуганно вздрогнула, думала, что сломался стул, но старуха вздохнула. - Метель, вот кости и хрустят. Что тебе надо? Я ведь поняла… спрашивай.

Вера мягко взяла старую женщину за морщинистые руки.

- Не злитесь, я просто не знала, как начать разговор.

- Начни с главного, у нас стариков мало времени, - старуха не отняла рук и улыбнулась Вере.

- Спасибо за помощь! Меня зовут Вера. А как зовут Вас? А то как-то дико. Вы меня поите, кормите, а я не знаю, как обратиться к Вам.

- Тара… меня зовут Тарой, - старуха заулыбалась девушке, - не обращайся ко мне во множественном числе, у нас это не принято. Говори - ты.

- А какая уважительная форма обращение к людям, прожившим многие годы? Помоги, мне надо научиться здесь жить.

Тара вздохнула.

- Трудно тебе придется. Он ведь вкачал в тебя только язык. Говори спокойным голосом, не кричи и если есть необходимо, то к пожилым людям добавь…

Дверь с шорохом ушла в стену, и в комнату порывисто вошёл Рамсей.

- Что и её учишь жизни? – он криво усмехнулся. – Не старайся, жизнь научит лучше любого учителя. Кстати, у неё есть знания не только языка. Препарат передал информацию наиболее близкую к её прежним знаниям.