Страница 24 из 36
Очевидно, противники к тому моменту уже знали о местонахождении друг друга, так как успели заранее привести свои флоты в боевой порядок. Помня о том, что главное преимущество карфагенян в их большей маневренности, римляне решили выработать такой строй, которому не были бы опасны ни фланговые охваты, ни окружение. Для этого они отошли от классического линейного построения, расставив свои корабли в виде гигантского треугольника. На его обращенной в сторону неприятеля вершине находились два консульских шестипалубника, к ним примыкали выстроенные в ряд по одному корабли первого и второго флотов. В основании треугольника был третий флот, который вел за собой на буксире транспортные суда. Замыкал строй четвертый флот, являясь, как и положено триариям, последним резервом: «…общий вид строя представлял собой подобие клина, одна часть которого, у вершины, была полая, другая, у основания, сплошная; целое же приспособлено к сопротивлению и нападению, и в то же время разорвать строй было нелегко» (Полибий, I, 26, 16).
Построение карфагенян не несло в себе таких новшеств – обычная боевая линия, разве что более длинная и тонкая, чем всегда. Ее левый фланг, под командованием Гамилькара, примыкал к берегу и отчасти располагался параллельно ему, а правый, руководимый Ганноном, выступал далеко в море. Неожиданностью для римлян должен был стать план боя, разработанный карфагенянами. Пунийские флотоводцы, кстати, хорошо знакомые противнику (Гамилькар – по сражению при Тиндариде, а Ганнон – еще по битве за Акрагант), решили вынудить неприятеля самого нарушить свой боевой порядок. Поскольку было совершенно очевидно, что основной натиск римских кораблей придется на центр карфагенского строя и сдержать его будет невозможно, Гамилькар отдал соответствующей части флота приказ отступать.
Уловка сработала как нельзя лучше: увлеченные преследованием, первый и второй флоты римлян оторвались от третьего и четвертого, которые вели и охраняли транспортные суда. И вот, когда Гамилькар решил, что расстояние между римскими флотами уже достаточно большое, по его сигналу все пунийские корабли повернули и атаковали наступающего противника. Их правый фланг, на котором были сосредоточены наиболее быстроходные и мощные суда, ударил по триариям, а левый фланг – по третьему флоту римлян. Таким образом, вся битва распалась на три очага, значительно удаленных друг от друга. «Завязался жестокий бой, в котором значительный перевес на стороне карфагенян зависел от того, что при быстроте их кораблей они заходили за неприятельскую линию, легко подплывали и быстро отступали. С другой стороны, и римляне питали не меньшую надежду на победу, потому что в схватках дрались с ожесточением, зацепляли с помощью воронов всякий приближавшийся корабль; к тому же в битве участвовали оба консула, и солдаты сражались на виду у начальников» (Полибий, I, 27, 11–12).
Некоторое время ни одной стороне не удавалось достичь серьезного перевеса, и на первых порах даже казалось, что больше шансов на победу у пунийцев, сумевших навязать противнику свой сценарий битвы. Но римляне быстро оправились, и даже их третий и четвертый флоты, оказавшиеся в очень трудном положении, стойко отражали все атаки. Наконец не выдержал и начал отступать отряд карфагенян, принявший на себя первый натиск римлян. Это дало возможность консулу Марку Атилию Регулу во главе второго флота ударить по кораблям Ганнона, которые были уже близки к тому, чтобы окончательно разбить триариев и прикрываемые ими транспортные суда. Попавшие в клещи пунийцы стали отходить в открытое море.
Одновременно с этим консул Луций Манлий Вульсон, взяв на буксир захваченные корабли и уже начав уходить от места битвы, заметил, что третий римский флот прижат к берегу левым флангом карфагенян. Правда, его положение было не столь критическим, так как, опасаясь абордажного боя, пунийцы не осмеливались подходить близко к римским кораблям, а только блокировали их. Вовремя подоспевший Вульсон, а затем и Регул взяли остатки правого фланга пунийцев в кольцо, захватив пятьдесят неприятельских кораблей вместе с командами. Вырваться из окружения удалось очень немногим.
Так закончилось сражение при Экноме, одно из крупнейших не только в античной, но и в мировой истории (если, конечно, не подвергать сомнению данные Полибия о численности противоборствующих сторон). Потери карфагенян составили более тридцати кораблей потопленными и шестьдесят четыре захваченными. Из римских кораблей погибли двадцать четыре, при этом ни один не попал в руки врагов (Полибий, I, 28, 14).
Сражение при Экноме являет собой характерный пример того, как малозначимы оказались все хитрости военачальников перед качествами рядовых бойцов. За годы, прошедшие со времени битвы у Липарских островов, пунийцы не создали ничего соответствующего римским отрядам морской пехоты и должны были по-прежнему ориентироваться на старый способ боя. Тактически пунийцы показали себя на голову выше неприятеля, сумев достаточно примитивным приемом разрушить выглядевший таким внушительным римский строй. Ганнон и Гамилькар допустили только один серьезный просчет: они недооценили силу и упорство своего противника. Им просто не хватило времени на то, чтобы добить отставшую часть римской эскадры, после чего уничтожить их первый и второй флоты. Не флотоводческий гений консулов, а мужество римских и италийских матросов и солдат сорвало план пунийцев и обрекло их на поражение в, казалось бы, выигрышной позиции.
Поход Регула
Разгром при Экноме открыл римлянам дорогу в Африку. В Карфагене не могли этого не понимать, и «аграрная» партийная группировка всерьез ставила вопрос в правительстве о заключении мира (Дион Кассий, фрагменты 43, 22; Зонара, VIII, 12). Но римляне вовсе не хотели отказываться от перспектив, которые открывались перед ними после такой блистательной победы, и о переговорах не могло быть и речи.
Приведя в порядок как свои, так и трофейные корабли, воины Регула и Вульсона запаслись необходимым продовольствием и отчалили в сторону ливийского берега.
Пунийцы приготовились оборонять родную землю и, вполне естественно, сосредоточили все расквартированные в Африке войска и то, что осталось от флота, возле самого Карфагена, ожидая, что именно на него будет направлен удар армии вторжения. Но их расчеты не оправдались. Совершенно неожиданно римская эскадра появилась восточнее, у никем не охраняемого Гермесова мыса (ныне мыс Бон), после чего двинулась вдоль берега к столице, пока не остановилась неподалеку от города Клупеи (у Полибия – Аспид), где и произошла высадка. Построив лагерь (при этом корабли были вытащены на сушу и огорожены валом с частоколом), римляне приступили к осаде города, который вскоре был взят и превращен ими в базу для дальнейшего наступления.
Напуганное и растерянное, пунийское правительство не решалось атаковать агрессоров, и римляне, не встречая какого бы то ни было сопротивления, принялись опустошать страну. В короткое время они разрушили множество домов и загородных вилл, захватили значительное количество скота и двадцать семь тысяч пленных (Полибий, I, 29, 7; Евтропий, II, 11).
Парадоксально, но, несмотря на весьма масштабные приготовления к ливийскому походу, сколько-нибудь четкого плана действий после высадки на вражеский берег консулы не получили. Поэтому, как только Клупея пала, в метрополию были отправлены послы с отчетом о произошедших событиях и запросом дальнейших инструкций. Вскоре из Рима прибыли гонцы с приказом сената одному из консулов вместе с частью войск вернуться в Италию. Причины такого, по меньшей мере, нелогичного и, как оказалось впоследствии, гибельного для римской экспедиционной армии решения лежали, по-видимому, прежде всего в недовольстве основной массы солдат и желании их вернуться к покинутым хозяйствам. Даже сам консул Регул писал в сенат прошение сменить его на должности в надлежащий срок, потому что его имение пришло в упадок, поскольку из него сбежали наемные работники (Ливий, Содержание, 18). Высказываемое некоторыми исследователями предположение, что еще одной причиной отзыва части римской армии в Италию была невозможность прокормить ее всю, кажется сомнительным. Во-первых, положение корпуса Регула в Ливии было на тот момент исключительно благоприятным, и не встречавшие сопротивления мародеры могли без особого труда обеспечить его всем необходимым. Во-вторых, в случае затруднений в сухопутной войне у римлян всегда оставалась возможность наладить снабжение армии из богатой хлебом Сицилии. И в-третьих, источники ничего не говорят о проблемах с продовольствием в корпусе Регула. А так как боевые действия в Африке развивались более чем успешно, сенаторы рассудили, что и половина армии сможет довершить начатое. Достаточная для этого численность была определена в пятнадцать тысяч пехоты, пятьсот всадников и сорок кораблей, командовать которыми оставался Марк Атилий Регул, а Луций Манлий Вульсон возвращался со всей добычей и остальной армией и флотом в Рим, где в честь его возвращения отпраздновали морской триумф.