Страница 22 из 31
Когда женщины вернулись из леса, Каи-Наи рассказал о случившемся матери мальчика. Он думал, что она рассердится на колдуна, но женщина схватила ребенка и принялась зализывать ему рану на руке. Затем, сунув в руку Каи-Наи горсть орехов, попросила его молчать и никому не говорить о том, что он видел. Каи-Наи и не собирался никому рассказывать, и просьба женщины его удивила. После, поразмыслив, он понял, чего боялась женщина: ее сын нарушил запрет и оскорбил тотем. Странно только, что он так легко отделался. Но Каи-Наи ошибался.
Вечером, когда все мужчины собрались на скале, колдун обратился к самым уважаемым и старейшим охотникам племени. Лицо его было разрисовано черными и красными полосами, седые космы падали на плечи, в волосы было воткнуто орлиное перо. Брюхо его тряслось, глаза пылали гневом.
— Люди красной скалы! — сказал он. — Люди из племени орла!.. Свершилось нечто неслыханное!.. Совершилось такое, чего еще никогда не было в нашем племени. Наш тотем оскорбили, над ним издевались! Запрет был нарушен… Сын Ману, я видел сам, поднял руку на тотем!..
Охотники молчали: все они хорошо знали, что мальчик действительно провинился. Так считал даже отец ребенка, здоровяк Ману. Мнения женщин никто не спрашивал; они занимались в сторонке своей работой, — это было не бабьего ума дело. Мужчины долго сидели молча, а потом вождь племени, тот самый охотник, которому Каи-Наи в первый день угодил головой в живот, спросил у колдуна:
— Что сделал мальчик, сын Ману?
— Он дразнил орла и кормил тотем мясом из своего поганого рта…
Вождь помолчал, почесал затылок — его очень донимали паразиты — и сказал:
— Парнишка в самом деле оскорбил тотем, но он очень мал и не соображает, что делает…
— Обидевший тотем должен умереть! — воскликнул колдун.
— Разве нельзя задобрить тотем? — продолжал вождь. — Пусть Ману, отец мальчика, отдаст орлу половину кабаньей туши.
— Я дам целую тушу, — сказал Ману, отец мальчугана.
Колдун, услышав о кабаньей туше, смягчился, но тотчас смекнул, что на этом деле можно немного заработать, и сказал:
— Это правда, мальчонка и впрямь мал, но кабаньей тушей тотем не умилостивить… Однако, — добавил он, глядя на Ману, — можно будет не отдавать ему мальчишку целиком, а дать какую-нибудь часть, например, руку или ногу…
У Ману задрожали икры: он ясно представил, как его сынишке отрубают топором ногу…
— Я дам три медвежьих шкуры и пять бобровых!.. — еле шевеля языком, сказал он.
— Сегодня ночью я посоветуюсь с тотемом и спрошу, чем можно его ублажить… — словно не слыша слов Ману, сказал колдун.
На этом совещание закончилось. Охотники легли спать, кто в пещерах, а кто на скале у костра. Колдун, взяв клетку с орлом, пошел в свою нору.
Скоро на красной скале все заснуло. Не спала только мать мальчика, оскорбившего тотем.
Ребенок плакал от боли в ране, рука у него распухла, а мать качала сына на коленях и зализывала рану.
Ночь была тихая. Из-за скалы выглянул месяц и озарил верхушки деревьев. От скалы в реку упала длинная черная тень. В том месте, где вода вырывалась из тени, на реке горела серебристая неровная полоса. Лес хмуро навис над рекой. Одинокий костер горел на площадке перед пещерами.
— A-а, а-а, а! А-а, а-а, а!.. — то наклоняясь, то выпрямляясь, качала мать мальчика, а тень ее, бегая по скале, то вырастала до вершины скалы, то приникала к земле. — А-а, а-а, а! А-а, а-а, а!..
Внезапно тишину ночи нарушил новый звук. Казалось, гудел огромный шмель. Женщина, укачивавшая ребенка, приподняла голову и прислушалась. Звук то нарастал, то снова становился тише. Через некоторое время к этому звуку присоединился резкий клекот орла. Женщина задрожала от ужаса. Звуки доносились из пещеры колдуна: там колдун говорил с тотемом о ее ребенке, о ее дорогом мальчике. Что-то жуткое и таинственное было в этих звуках. Как будто кто-то жалобно-жалобно плакал и сетовал на свою судьбу. Вот звуки начали чередоваться: что-то долго и монотонно гудело; потом клекотал орел; затем снова раздавалось печальное шмелиное гудение, а когда оно умолкало — грозно и жадно звучал орлиный клекот.
Мать схватила мальчика, побежала в свою пещеру и спряталась в дальнем углу.
Женщины и дети, проснувшись, не могли уже в эту ночь заснуть: такими страшными и непонятными казались таинственные звуки обитателям скалы. Почти всю ночь что-то гудело в пещере колдуна и раздавался в ней яростный орлиный клекот.
Наутро колдун вышел из пещеры. Глаза его опухли после бессонной ночи; он весь словно размяк и осел. В руке он держал стрелу с кремневым наконечником. Увидев Ману, он подозвал его и тихо заговорил с охотником. Никто не слышал, что говорил колдун Ману. Ману молча слушал колдуна и кивал головой в знак согласия. Потом Ману поклонился колдуну и побежал со скалы к реке, перескакивая с камня на камень, как заяц. Взволнованно, не понимая, в чем дело, смотрела ему вслед жена. Через несколько минут Ману вернулся к скале. В сброшенной с плеч шкуре он принес груду желтой глины. Все обитатели скалы высыпали из пещер и глядели на колдуна. Колдун высыпал глину на землю и велел Ману принести воды. Здоровяк Ману, как маленький мальчик, послушно сбежал со скалы, вновь бросился к реке и в принес в той же шкуре воду. Колдун вылил немного воды на глину и начал месить ее. Когда требовалось добавить воды, Ману, все время стоявший рядом со шкурой наготове, по знаку колдуна лил воду на глину. Наконец глина загустела, и колдун начал лепить из нее что-то похожее на человеческую фигуру. Сперва он вылепил довольно большой шар и сплющил его с боков, — это было туловище. Потом прилепил сверху шар поменьше, — это была голова. Затем он прилепил руки и ноги, и всем стало понятно, что он сделал мальчика. Когда глиняный мальчик был готов, колдун выпрямился, гордо поднял голову и обратился к охотникам.
— Я всю ночь говорил с тотемом. Он хочет мальчика, сына Ману. Этот мальчик, — показал он на глиняную куклу, — сын Ману. Мы отдадим тотему сына Ману, ибо он обидел тотем.
Колдун взял стрелу, лежавшую на земле, и вонзил ее в глиняную куклу — в то место, где у человека находится сердце. После поднял куклу с земли и понес ее к скале, нависавшей над рекой. Здесь он стал что-то бормотать и пританцовывать, держа куклу перед собой. Глина была еще сырая и вскоре у куклы отвалились руки и ноги. Колдун прорычал что-то сквозь зубы, снова прилепил к кукле руки и ноги и сбросил ее со скалы в реку. Так колдун обманул тотем, принеся ему в жертву вместо живого мальчика глиняную куклу. Все были довольны и дивились мудрости колдуна. А Ману еще долго после этого бил для него бобров, медведей и кабанов и кормил ненасытное брюхо колдуна. Кроме того, колдун взялся залечивать рану мальчика, и когда рана зажила, у Ману не осталось ни единой шкуры, даже беличьей шкурки, — все перешло в пещеру к колдуну.
Пленник
ем же вечером, когда в лесу было уже темно, а скала горела красным пламенем, два охотника приволокли из леса беловолосого мужчину с рыжей бородой. Это был человек еще молодой, здоровый, сильный, с кривыми ногами. Руки его были скручены назад и связаны. Все население скалы собралось поглазеть на пленника. Дети скакали вокруг него, а женщины цокали, как сороки. Когда один из парней подошел и ударил пленника стрелой, тот оскалил такие клыки, что парень не решился больше приближаться к нему. Всем интересно было узнать, где поймали этого человека и для чего он забрался во владения людей красной скалы. Ману, поймавший его, стал рассказывать, как он пошел охотиться к бобровой плотине, но не к той, что поближе, а к той, что подальше; как он убил двух бобров и как другие бобры, увидев это, попрятались; как он долго сидел около плотины, дожидаясь, когда бобры снова вылезут из реки; а бобры сидели в реке, ожидая, пока он уйдет; как он нашел след оленя и пошел по следу; как олень дошел до реки, переплыл реку, а Ману потерял след; как он снова вернулся и на сей раз нашел лося, но это был старый след… и так далее и все такое прочее, и слушателям уже начало казаться, что они никогда не услышат о рыжем человеке и о том, Ману его поймал. Его скучный и бессвязный рассказ так разозлил охотников, что они готовы были броситься на Ману и разорвать его на куски.