Страница 66 из 85
Многие считают, что государыня потеряла рассудок. Но все же надеются, что царь игнорирует ее указания. В Москве демонстранты открыто выходят на улицу. Они несут портреты царя и царицы, требуют сослать Александру в монастырь, свергнуть Николая и заменить его Великим князем (лучше всего Николаем Николаевичем, который пользуется авторитетом и популярностью в народе), а Распутина повесить.
Французский посол Палеолог оставил в своем дневнике запись о том, какое настроение царило в то время в Думе. Все либерально настроенные министры были заменены консервативными. Милюков, лидер конституционных демократов, провозгласил: «Мы — не оппозиция против Его Императорского величества, но мы являемся оппозицией его Императорского Величества!» Этим он хотел сказать, что только освобождение царя из-под влияния его неудачных советников и поддержка Думы в духе конституционной монархии могут спасти его власть. «А с глазу на глаз, — завершает Палеолог свои записи, — он мне сказал: „Насколько это зависит от нас, во время войны мы не допустим революции. Но уже скоро может случиться так, что от нас это больше не будет зависеть…“».
Генерал Иванов, командующий Юго-Западным фронтом, стараниями Распутина смешен с поста. Даже генерал Брусилов, который командует на этом участке фронта, не может объяснить такое решение. Известно ли ему, что оно принято на пьяной пирушке Распутина? Когда генерал немного позже прибывает в Генеральный штаб, то застает в гостях у Николая II царицу. Она просит, чтобы Брусилов зашел к ней. Генерал так вспоминает об этой странной встрече: «Она приняла меня довольно холодно и спросила, подготовился ли я к наступлению. Я возразил, потому что подготовка еще не завершена. Однако надеюсь, что мы сможем победить врага еще в этом году. После чего она поинтересовалась, когда я приступлю к планируемому наступлению. Я ответил, что это целиком и полностью зависит от обстановки и от секретной информации, которую я не держу в памяти. Затем она дала мне портрет святого Николая…»
Брусилов, один из способнейших генералов русской армии, не догадывается, почему царица его так холодно принимает. Распутин, а значит и Александра, обиделись на генерала за то, что он проигнорировал один из ее советов о прекращении наступления, переданный ему на основании «видения» Старца.
Распутин проявляет все больший интерес к военным действиям. Однажды он советует «наступать под Либавой», затем требует снова изменить стратегию, «так как враги этого ожидают, нужно их ввести в заблуждение…»
То, что Распутин оказывает на царя ощутимое влияние в этих вопросах, можно подвергнуть сомнению. Но тот факт, что царица владеет информацией, которой она ни с кем не имеет права делиться, достаточно опасен.
«…Но пожалуйста, пожалуйста не говори ни с кем об этом, — умоляет Николай жену в конце своих писем, — и даже с Нашим Другом»… Или еще более настойчиво: «Ответственность несу я, и я не хотел бы никакого вмешательства извне…»
Но может ли позволить Александра, чтобы муж предпринял хотя бы шаг, не получив благословения «Нашего Друга, которому все дано свыше»? Может ли она подозревать, что Распутин наводит справки о какой-то военной операции, потому что Манус в той или иной области спекулирует участками земли и хочет знать от Распутина, имеет ли смысл такая сделка? Но разве может Распутин сам рассудить, только ли вопрос о спекуляции земельными участками связан с ожидаемым из Генерального штаба ответом или речь идет о более важных вещах…
«Распутин, — поговаривают в Петербурге, прикрывая рот рукой, — самый ценный инструмент в руках немцев…»
Адмирал Григорович хочет поставить эксперимент, чтобы определить, действительно ли Распутин, чего все опасаются, получает от царицы закрытую информацию, которую в пьяном виде выбалтывает тем, кто с этой целью общается с ним.
Он отправляет в Царское Село дезинформацию о якобы существующих приказах о выходе в море российских крейсеров. К указанному времени мгновенно появляются морские соединения противника…
Между тем, министерская карусель вращается все быстрее. Лояльные советники Николая II в Генеральном штабе обратили его внимание на то, что в столичной Думе уже давно пришли к выводу, что страной де-факто правит не он, а царица, и это происходит по указке Распутина. Тогда государь пишет письмо подруге Александры, Анне Вырубовой, чтобы решить проблему с этой стороны: «Непозволительно, — пишет он ей по-дружески, — чтобы кругом существовало впечатление, будто царица и Распутин держат бразды правления в своих руках. Следовало бы разъяснить царице, что лучше всего было бы расстаться с Распутиным…»
Вряд ли какой-то другой поступок смог более ярко продемонстрировать бессилие государя по отношению к собственной жене, чем эта отчаянная попытка добиться с помощью ее подруги того, что ему самому достичь не удается. Словно ему не понятно, что Вырубова не меньше Александры верит в святость Распутина и вряд ли откажется от своей власти, которая как с неба свалилась на нее, сделав кукловодом в этих интригах.
Вырубова не нашла ничего лучшего, чем, получив почту, прочесть письмо Распутину. Его секретарь Лаптинская отразила этот эпизод в дневнике, который вела для Распутина. После этого, вероятно, Распутин и беседовал с Александрой…
Если споры между Думой и членами правительства и не привели к отставке последних, то это происходит под напором клики Распутина, которой для преследования своих целей нужны определенные люди на определенных местах. Александра посылает царю списки, продиктованные Распутиным. Ввиду отсутствия Николая, она оставляет за собой право лично наметить кандидатуры. С течением времени критерии их оценки сократились до двух — лояльность к царю и одобрение Распутина.
«Царица изголодалась по власти, — позже скажет на допросе о закулисных процессах при распределении должностей, — и если поначалу, когда только приехала в Россию, она была либеральнее, то позже стала намного тверже самого царя выступать против укрепления роли Думы. Такое чувство, что она наслаждалась властью. Распуган поддерживал ее, убеждая в том, какая она умная и политически одаренная…» При этом он забывает упомянуть, что его квартира была тем самым местом, где Распутин проводил махинации с назначением на посты…
Хвостов становится министром внутренних дел. После обычной встречи в квартире Андронникова, где кандидатов и Распутина сватали друг другу, последний срочно порекомендовал консервативного политика. А также сразу и его заместителя, начальника полиции.
«Она приняла меня очень любезно. — вспоминает Хвостов, — и после беседы по-дружески, но решительно спросила: „Вы ведь возьмете в качестве сотрудника Белецкого, не так ли?“».
Хвостов послушно кивнул. Поскольку у царя не было негативной информации о кандидатах, а на первом месте для него их лояльность по отношению к правительству, к императорскому дому и к проводимой им политике войны, он ничего не имеет против их назначения, которое осуществляет, можно сказать, по почте, из Генерального штаба.
Однако вскоре оба начинают действовать по-разному. Белецкий берет Распутина под тонко продуманный контроль, собственноручно выбирая людей для защиты от покушений на его жизнь и от публично компрометирующего поведения. Кроме того, он находится с ним, в некотором роде, в дружеском контакте, благодаря чему пытается держать Распутина под наблюдением. Если дело доходит до эксцессов, агенты Белецкого тут же по имеющемуся у них указанию доставляют Распутина домой без длительных разбирательств. Сообщения о скандалах забываются.
Хвостов выражает свою лояльность к сохранению чести императорского дома более радикально. Когда он узнает из придворных сообщений, какой вред наносит династии Распутин, то решает дать распоряжение убрать его.
«Я абсолютно точно узнал, что немцы получили большую часть секретной информации касательно Генерального штаба через Распутина, — объясняет он позже свои мотивы министру юстиции. — Однако было невозможно удалить его из дворца. Конечно, Распутин был даром божьим для любой секретной службы. Германское правительство совершило бы глупость, если бы не использовало его. У него были неисчислимые преимущества: внутренне он был настроен против войны, он не был разборчив в обращении с людьми, пока они могли ему предложить выгодные барыши или женщин по его вкусу, и, наконец, он мог похвастаться информацией, высокими покровителями и своим влиянием при дворе. Поэтому было несложно получить от него информацию и передать ее дальше…».